День из жизни Цербера. День из жизни в аду.

      День из жизни Цербера. День из жизни в аду.       Мощное, поджарое двухголовое животное развалилось возле пещеры. Лежбище его располагалось так высоко, что Цербер мог видеть большую часть Ада. Своими полностью белыми глазами, не имеющими зрачков, мог обозревать презанятнейшую картину. Котлован, заполненный людьми, а точнее, теми, кто когда-то были людьми при жизни, был настолько широк, что горизонт его уходил куда-то вдаль. Словно личинки насекомых, копошились там бывшие грешники. Как не разглядеть было горизонта, так и невозможно было узнать, сколь глубок котлован, и как далеко уходит вниз дно. Потные, склизкие и грязные, будто черви, отбросы общества человеческого проводили там свои мучения. Переплетаясь конечностями, задыхаясь от смрада и захлёбываясь гнилью друг друга, они были свалены в одном месте, будто море из шевелящихся и пищащих человеческих тел.       Двухголовому Церберу было на что посмотреть. Прижимая когтистой лапой ошмётки какой-то плоти, псина созерцала мучение тех, кто когда-то сами были мучителями. Пса занимало лишь движение тел, словно копошение гусениц. Ему были не известны ни сострадание, ни сочувствие, ни другие человеческие эмоции. Ведь он был всего лишь собакой, глупой, натасканной на охрану и нападение собакой. Он уже привык ко всему, что здесь творилось.       С уверенным скребущим шагом подошёл к животному сзади один из слуг Сатаны.       -Держи, брехливая шавка!- Выплюнул слова из своего смердящего рта. После чего в сторону, навострившего уши Цербера, был зашвырян кусок чьей-то плоти, который прокатился по рыже-коричневой земле и ударился о лапы «шавки». Не ведающая человеческой доброты и ласки собака, как обычно, ничему не доверяя, обнюхала остатки руки замученного грешника. А затем обе собачьи морды с остервенелым усердием принялись отрывать скрюченные пальцы с кисти руки и языками проталкивать их внутрь глоток. Пёс старался поскорее съесть свежее мясо, всё-таки не каждый день его потчевали только что растерзанными мучениками.       Поев, сытая и довольная зверюга улеглась посреди разбросанных вокруг сероватых костей и недоеденных сухожилий. Сон пришёл спустя пару минут. Снилось ему ясное небо и чистота облаков из людского мира. Он когда-то там побывал, и всё не мог забыть того запаха сочной травы, тех звуков листвы и живности, обитавшей повсюду. Столько приятных ароматов, которые постоянно всплывали в памяти и не давали покоя. Никогда ещё не ел Цербер мяса вкуснее, чем кролик, пойманный в человеческом мире, никогда ещё не приходилось ему вдыхать воздух с удовольствием, полной грудью, никогда мир и жизнь не казались ему такими яркими. Всё бы отдал глупый пёс, что бы ещё раз побывать на земле, чтобы ещё раз почувствовать себя счастливым, почувствовать себя щенком, каким был когда-то, много тысячелетий назад.       По прошествии пары часов Цербер выспался и решил себя чем-то занять. Покатал лапой остатки обглоданной руки, скинул пару костей в котлован и опять улёгся на землю брюхом кверху. Вдруг позади небольшого выступа раздался шорох, на звук которого тут же обернулись две собачьи морды с навострёнными ушами. Звук исходил от костлявой руки тощего грешника, которая шарила по земле, пытаясь подобраться ближе к остаткам сегодняшнего обеда зверюги. Этот тощий грешник, скорее всего, сбежал из отсека, где людей мучили, запирая в клетки и моря голодом. Вскочив, Цербер оскалил несколько рядов острых зубов и издал низкое, хлюпающее рычание, разбрызгивая слюну в разные стороны. И Цербер, и грешник вцепились в несколько обглоданную руку и принялись выдирать её друг у друга. Человеку явно не хватало сил, и он впился ещё и зубами в мягкую плоть. Собака резко подалась телом назад и вырвала мясо из рук грешника, который, не удержавшись на ногах, отлетел в сторону и соскользнул с выступа в котлован. А вокруг него было столько людей, столько покрытого грязной кожей мяса, что, обезумевший от этого изобилия пищи, человек впился в ногу ближайшего мученика.       Псина смотрела на всё это своими собачьими белыми глазами без зрачков и не понимала, что там происходит. Она была довольна лишь тем, что смогла отстоять своё право на еду. Что взять с обычной собаки, такой же обычной, как и все обитающие на земле псы. Лишь наличие второй морды и жизнь в Аду отличала её от представителей псовых.       День в нижнем мире подходил к концу. Красно-коричневый свод сверху приобретал более тёмные тона, а огонь, горевший во множестве факелов, становился таким чёрным, что казалось, будто это и не огонь вовсе, а чёрные дыры в пространстве Ада. Сделав свои собачьи дела, Цербер начал готовиться ко сну. И опять животному снились цветные луга и чистое небо земного мира. Быстрый бег его мощных лап по мягкой траве и сияющее солнце на небосводе. Там во сне он ощущал такую радость, что не хотел просыпаться. Там он был действительно счастлив.