Злой рок

      В память о тех, кто отдал свои жизни ради спасения нашей Родины в Великой Отечественной войне.       Посвящается тем, у кого проклятая война забрала всех, кто был им дорог.       Долгожданный привал. Рота устало расположилась в сени деревьев. Переправа – дело само по себе тяжелое, особенно если учесть, что вода в реке ледяная, ведь осень в самом разгаре! Но сегодня день был на удивление спокойным: ни одной стычки с врагом. Такое редко выпадает на долю солдат, и они несказанно были рады этому, хотя встречи с немцами ничуть не боялись, а скорее наоборот, желали ее, ибо в сердце каждого жила мечта (даже цель) освободить страну от фашистских захватчиков. Солдаты встали в очередь за едой, и никто не лез вперед, потому что в роте каждый должен уважать другого. Ужин был скудным, ведь солдатский рацион достаточно прост: гречневая каша с тушенкой, кусок черного хлеба и чай. Но это еще «по богатому»: обычно солдаты едят обыкновенную перловую кашу (порой несолёную!) и пьют воду (иногда чай). Конечно, для прогревания тела и души могут принять что покрепче…Правда, это только с разрешения командира.       Но один солдат не присоединился к товарищам. Он сидел на берегу реки, смотря вдаль на черные силуэты деревьев на фоне темного ночного неба, усеянного звездами. На его лица была отражена такая боль, что казалось, что даже растения его жалеют. Он не был совсем молодым мальчишкой, но и стариком тоже не был, ему было лет 25-30, не больше. Ветер трепал его волосы. - Рядовой, почему не с товарищами? – прозвучал басистый голос командира. Солдат не обернулся, но тихо проговорил: - Я не голоден. - Войну всегда нужны силы, ибо они могут понадобиться в любой момент! - Товарищ полковник, вынужден возразить. Не могу заставить себя насильно глотать пищу. Командир опустился рядом с солдатом на траву. - Я все понимаю, рядовой, - произнес он с нотами грусти. – Понимаю твои чувства. В такой ситуации всё, что хочется сделать – самому умереть. Но не смей этого делать. Слышишь? - Я и не собирался, - ответил солдат, горько усмехнувшись. - Скажи мне, рядовой, какая у нас главная задача? - Спасти Родину. - И что для этого нужно сделать? - Верить в свои силы и победу. - Правильно. А также беречь себя. И сражаться до последних сил! До последних сил! Несмотря на всю боль, что приносит нам война! Мы должны бороться! На ка вот, хлебни, рядовой, успокой нервы. С этими словами командир протянул солдату темно-коричневую флягу. Парень посмотрел на полковника с легким подозрением. - Осмелюсь предположить, это водка? – спросил он. - Она отлично помогает в трудной ситуации, - пожал плечами командир. – Естественно, в небольших количествах…И согревает душу. Солдат открыл флягу и сделал несколько глотков. Поморщившись, он прохрипел: - Несправедливо. Почему все так произошло? Чем же мы так провинились, что настала эта…эта…страшная…гнусная…война? - Не знаю, рядовой. Плохие люди творят зло, потому что могут. Потому что владеют властью…Знаешь, война рано или поздно закончится. Нам только необходимо победить, не допустить гибели народа и страны. Солдат промолчал. Он обратил свой взгляд на камыши, растущие на левом берегу. - Жаль только, что меня никто не ждет с фронта, - наконец, произнес он. Голос его звучал твердо, но глаза его заволокло слезами. Плакать он не собирался, так как он мужчина, но волю своим чувствам он мог дать только, когда все заснут, чтобы никто не видел его в таком состоянии. - У тебя никого не осталось?! – воскликнул обескураженный полковник. - У меня были только отец и мать. А их у меня отняли. Больше у меня никого нет…       Александр Меньшиков попал на фронт осенью 1941 года. Парень помогал матери по хозяйству после ухода отца, одновременно успевая учиться в институте на доктора и работать на заводе. Каждый вечер они садились за стол и рассказывали друг другу о том, как прошел их день. Мать Александра тоже работала: она на ткацкой фабрике шила одежду для солдат. Жилось очень тяжело в Ленинграде: денег у семьи было совсем немного, а необходимо было как-то кормиться и отапливать квартиру. Но худо-бедно они справлялись. Александр был гордостью и опорой для матери, он помогал ей пережить тяжелое время войны. Но все изменилось в октябре. Семья с нетерпением ждала письма отца, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Но однажды пришел совсем другой конверт. На его стороне не было привычного почерка. Александр сразу заподозрил что-то неладное. Сердце его упало, когда он вытащил не клочок скомканной бумаги, а странный лист, на котором буквы были напечатаны, а не написаны. Мать сглотнула и взяла листок в руки. Минуту она и сын читали послание. Но затем женщина громко охнула и без чувств обмякла в кресле. А Александр на секунду закрыл глаза. Он изо всех сил надеялся, что это сон. Но нет. В письме ясно прочитывалась страшная строчка: «…погиб…». В повестке было сказано, что отец скончался в госпитале от черепно-мозговой травмы, множества переломов, ушибов и потери крови. Он был подорван на мине во время выполнения боевых действий. Мать содрогалась от рыданий. Александр не позволил себе плакать. Он с начала войны готовил себя к подобному повороту событий. Он бы и сам пошел на фронт, но дал обещание отцу, что «полезет в сражение» только в случае его смерти. Что, собственно и произошло. И парень понимал, что теперь ему придется идти в армию, сражаться с немцами. И мать это тоже понимала. Она не хотела отдавать своего единственного сына на фронт, чтобы он не погиб так же, как отец. Но она ничего не могла поделать. Александр ушел защищать Родину. Уходя, он пообещал матери, что вернется домой, что спасет свою страну. Каждую неделю он писал ей письма, рассказывая обо всех событиях, сообщая, что он жив-здоров, не теряет надежды. И мама отвечала ему, рассказывая о том, как живется ей. Александр чуть с ума не сошел от беспокойства, узнав, что Ленинград окружили немцы, а его мать осталась в городе (ее не успели эвакуировать). Письма от нее он получал редко, но все же он был несказанно рад, если мать присылала весточку, что все хорошо. Каждую неделю приходили сведения о блокадном городе. И каждый раз они были все страшнее и страшнее. Люди гибли в сражениях…гибли от голода…продовольствия все не хватало и не хватало…Годы летели почти незаметно… Зимой 1943 года пришло письмо. Страшное письмо. В нем говорилось о смерти матери. Она, как и многие до нее, умерла от голода. И Александр сидел на берегу реки, едва сдерживая рыдания. У него не осталось семьи. Никого, кто бы ждал его возвращения. Все эти два года он жил надеждой, что скоро увидит свою мать. А теперь ее нет. Она умерла. Александр знал, что не имеет права сдаваться, что он обязан выполнить свое обещание и спасти Россию, но в тот момент ему было так больно, что невольно приходили мысли о смерти. Как было бы славно умереть в сражении…В битве за Родину…И он бы погиб благородной смертью и увидел бы отца и мать…       Командир похлопал солдата по плечу. Александр отхлебнул из фляги еще и уставился теперь на заросли осоки. - Пойдем, рядовой. Тебе нужны силы, - сказал полковник. – Ты должен поесть. И это приказ! Приказ, слышишь?       Александр медленно поднялся и на шатающихся ногах поплелся к пункту выдачи продовольствия. Он не смотрел на своих товарищей, которые весело болтали, уплетая кашу за обе щеки. У многих из них тоже не осталось семей, у кого-то родители, братья, сестры были убиты прямо на их глазах, но они уже свыклись с мыслью о том, что они осиротели. Они поднимали себе настроение, как могли, и в их сердцах жила надежда, придававшая им силы. Лучший друг Александра, Павел, окликнул его, но он не обернулся на зов. Получив свой ужин, он уселся подальше от огней лагеря и начал медленно поглощать пищу, невольно вспоминая ту, что готовила ему мать. - Держись, друг, - вздохнул Павел, подсаживаясь к нему. – Я понимаю, каково это. Вон, у самого проклятые фрицы убили мать и младшего брата…Причем твоей матери еще повезло: она-то умерла от голода, а не была сожжена заживо руками врага…Но мы должны же жить дальше, верно? Жизнь – такая штука, все мы рождаемся и умираем…А время нашей смерти мы не выбираем. - Просто жизнь не справедлива, - стиснув зубы, проговорил Александр. – Ненавижу все это…Ненавижу всех тех тварей, что напали на нашу страну…Разожгли эту войну…Хочется их самих заставить пройти через все эти испытания, что достались нам…И в конце пристрелить. - Ну, брат, пострелять ты еще успеешь, - усмехнулся Павел. – Наверняка завтра…Может, наткнемся на небольшой отряд немцев? А то сегодня без происшествий…Да и вчера что-то тоже было относительно тихо. Потеряли всего пятерых, да и то новобранцев. У меня руки чешутся взяться за винтовку. - Вот видишь? Вот что с нами делает война. Мы хотим убивать людей. Убивать, понимаешь?! - Нам приходится это делать, - пожал плечами Павел. – И тут уж ничего не поделаешь. В переговоры с этими мерзавцами уже не вступишь. Война – так война.       Александр промолчал. Он прекрасно понимал правоту слов друга. От этого на душе становилось еще хуже. Солдат задумался о том, что он совершал, стреляя в немца. Он убил человека, а ведь его на его родине кто-то ждал…А его уже нет…Он был точно так же убит…Или не точно так же? Сражался ли он за свою страну? Или был вынужден это делать?       К двум друзьям вновь подошел командир. Он был крайне недоволен. - Рядовой Соколов, давно уже пора заступать в ночной дозор! – рявкнул он, обращаясь к Павлу. – Нечего здесь лясы точить! - Так ведь, товарищ полковник, я ведь выручаю друга! – возмутился тот. – Помогаю пережить утрату! - Это хорошо, что не бросаешь друга в беде, но сейчас не время печалиться. Выполнять приказ живо! - Есть, товарищ полковник…- Павел отправился на дежурство. Командир сел рядом с Александром. - Рядовой, а тебе бы пойти поспать, - серьезно сказал он. – Для тебя день выдался тяжелый. - Нет, товарищ полковник. Мне б в дозор с Соколовым, - ответил Александр. – Не смогу уснуть сегодня, понимаете? - Понимаю. - Так отправьте меня! - Рядовой, есть вещь, которая меня беспокоит. Я боюсь, что, увидев немца, ты сломя голову помчишься к нему, напрочь позабыв обо всем. Тебя захлестнет волна неудержимой злобы, в тебе будет гореть желание отомстить, и потому тебе будет все равно на собственную безопасность. Знаешь, солдат, я так потерял двух хороших бойцов, братьев…Двое против сорока…Глупый, необдуманный поступок. Это было просто самоубийством соваться сражаться с врагами, раз в двадцать численно превышавших их. Но они хотели отомстить за мать и сестер, угнанных в концлагерь. А теперь и братья на небесах, и их семья…Нет, рядовой, я не могу допустить еще одной такой потери. - Клянусь, я не стану так поступать, - тут же откликнулся Александр, а сам задался себе вопросом: «А точно ли?». Полковник минуту-две смотрел на него, сосредоточенно думая. - Что ж, раз ты так желаешь помочь… - Да, желаю! Всем сердцем! - Могу ли я поручить тебе и Соколову одно важное дело? - Разумеется, можете! - Тогда слушай: у нас завелся фашистский лазутчик. Он регулярно доносит на нас врагу, и делает это почему-то весьма и весьма успешно. Именно благодаря его сведениям мы на той неделе потеряли половину бойцов в стычке у той маленькой деревушки, в которой остановились! И мне известно, что шпион уходит ночью. Выследите его немедленно. И доставьте сюда. Живым. Ну как, справишься? - Все будет сделано, товарищ полковник. - Разрешаю проследовать за ним в лагерь врага. Нам нужно знать его точное местоположение. А теперь иди!       Александр от души поблагодарил доброго командира и помчался к своему другу. Павел сидел у старого дуба, чистя свои ботинки. Заметив товарища, он широко улыбнулся. - Отпустили в дозор? Отлично! Вдвоем веселее! – воскликнул он.       Александр коротко передал ему приказ полковника. Павел радостно потер руки. Ему очень хотелось выполнить какое-нибудь задание. Товарищи принялись взахлеб разрабатывать всевозможные планы, чтобы как-то обнаружить этого вражеского шпиона, но ни один пока не казался им осуществимым. А между тем время шло. Лагерь улегся спать. Потухли последние огни костров. В воздухе зависла мертвая тишина, изредка прерываемая звуками животных. Александр поежился от холода. Ему становилось как-то не по себе. И тут ему пришла в голову одна идея. - Помнишь того фашистского разведчика, которого мы подстрелили недели две назад? - А то! – фыркнул Павел. – Идиот, как так можно идти по лесу шумно? Мы тут же обнаружили его! Он наступил на ветку! - Мы можем точно так же обнаружить и этого. - Что, этот тоже совсем идиот? - Это вряд ли. Вон, мы его не можем изловить неделю! Но я кое-что придумал…- тут голос солдата опустился до едва слышимого шепота. – Разведчики часто прислушиваются к тем, кто сидит в дозоре, потому что те часто случайно упоминают в разговоре очень важные сведения. Мы поступим точно так же, только мы сделаем вид, что говорим о чем-то важном. Например, можем обсуждать наш путь на завтрашний день. Шпион, глядишь, и поведется. - А подвоха он не заподозрит? - Он у нас уже столько времени, что вряд ли. Главное, надо прислушиваться ко всем подозрительным шорохам. Ну что, попробуем? - А давай. Выхода-то нет. Друзья очень убедительно завели разговор. Никто бы и не догадался, что это уловка. Александр внимательно слушал все окружающие его звуки, молясь про себя, чтобы этот шпион выдал себя. Но было все тихо. Тогда Павел решил говорить о якобы готовившемся наступлении. Снова тишина. И когда Александр потерял всякую надежду, в нескольких метрах от него хрустнула ветка. - Я слышал! – шепотом воскликнул он. – За мной!       Бойцы помчались на источник звука. Но там никого не было. Тогда Александр предложил разделиться. Павел побежал направо, а он – налево. И ему все чудились шорох листвы в кустах и едва слышимые хрусты веток. Ему даже пару раз показалось, что он слышит чьи-то быстрые легкие шаги. Александр спустя некоторое время отчаялся догнать неведомого ему разведчика. Он тихо выругался про себя. Кто бы мог подумать, что немцы так шустро бегают! И, потеряв всякую надежду, Александр достал дробовик, наугад прицелился и выстрелил. И тут же он услышал чей-то громкий крик боли.