МУЗЕЙ

Слэш
NC-17
Завершён
72
автор
Размер:
34 страницы, 4 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
72 Нравится 12 Отзывы 13 В сборник Скачать

Глава 3

Настройки текста

Глава 3 Кошачьи глаза

За огромными окнами небоскреба медлительно шел снег. Белые пушинки кружились под неслышную музыку, будто желая убедить, что снаружи этих шикарных апартаментов может быть лучше, чем внутри. Впрочем, Катце соглашаться с ними особо не спешил. Освещение в покоях Рауля, как и положено в столь поздний час, было приглушено: мерцали только подсветки у двух меланхоличных пустынных пейзажей, да бежали пузырьки в симметрично охраняющих огромное окно высоких аквариумах. Все остальное: уютные большие диваны, кресла, столик из резного дерева, сложная икебана под старинным трюмо – тонули в густых, чуть синеватых тенях. Катце тоже с удовольствием тонул в них. Взять в плен самого Рауля тени пока что не решались, голодными шакалами следуя за каждым его шагом. — Я хотел показать тебе еще одну вещь, которую я нашел для музея. С недавних пор (не трудно провести параллель с известным событием) Рауль как-то тихо отказался от прежних, раздражающе-ярких цветов в одежде. Носил траур. Непроизвольно Катце отметил, что более выдержанный, более строгий стиль его даже несколько украшает. Позволяет казаться моложе и возвышеннее. — Это раритетное фото из архива. Как тебе? Рауль протягивал ему запечатанную в жесткий прозрачный пластик фотокарточку: двое серьезных маленьких Блонди перед распределением. Очевидно людей на фотографии изначально было намного больше, и ножницам пришлось изрядно постараться, чтобы остались только эти двое. Ясон – сияющ и уверен в себе. Рауль выглядит слегка растерянным, похоже, боится. Дети. Серьезные целеустремленные дети. Катце не довелось знать их такими… В то время он, наверно, еще учился попискивать первые слова. И надо сказать, годы явно идут Блонди на пользу. Во всяком случае, клиенты парка Мистраль вряд ли позарились бы на длинные невыразительные лица, тонкие губы, слишком крупные для подростков атлетические тела… Там пользуется спросом совсем другое. И это другое – отнюдь не интеллект. Но говорить об этом Раулю Катце, конечно же, не будет. — Ценная вещь, — просто заключил он, возвращая фото, и было как-то даже неловко заметить, что глаза Рауля озарились на мгновение искренней радостью. В последнее время Рауль довольно часто вызывал его к себе для подобной ерунды. Причем, в срочном порядке. Бывшая мебель не возражал. У него тоже не было больше никого, чтобы просто погрустить вместе. — Я уже благодарил тебя за Энифа? – почувствовав паузу, забеспокоился Рауль. — Конечно. Даже дважды. Хочешь поблагодарить еще раз? — Катце улыбнулся, чтобы разрядить обстановку. Вышло довольно криво. Рауль сделал вид, что не заметил. — Где ты его нашел? — Заверю тебя, Рауль, ты не хочешь ничего знать об этом месте. — В цересском борделе? — Он для этого уже стар. Его выкинули и оттуда. — Аааа, — понимающе протянул Рауль, с видом человека совершенно не разбирающегося в реальной жизни. — И все равно, ты же нашел его! – настойчиво, с какой-то упрямой гордостью повторил он. Катце пожал плечами, чуть склонил голову, сам не замечая, что автоматически дает длинной челке спрятать шрам у себя на щеке. Хищный янтарный глаз блеснул сквозь рыжие пряди. — Не преувеличивай моих заслуг. Я просто нанял “Элитных телохранителей”. Они таскали мне всех подходящих под описание экс-петов, пока не попался нужный. — Вот, так я и знал, что ты потратился! – Рауль отчаянно всплеснул большими руками. – Я был уверен. Был уверен, что ты потратился. Я все тебе компенсирую. Сколько я должен? Он стоял, возвышаясь над сидящим Катце во всю высоту своего роста, и отчаянно вежливая маска на его лице так и шла трещинами. Кто бы подумал, что этот едва удерживающийся на грани истерики человек – один из величайших Блонди Танагуры, некогда второе лицо после Ясона, начальник столь жуткой и абсолютной инстанции, как лаборатория нейрокоррекции. И все же, в его присутствии не возникало ощущения того, что, задевая Рауля, в буквальном смысле рискуешь головой. Удивительно, но сейчас он больше всего напоминал заботливую мамочку. Ничего ты мне не должен, — отмахнулся от него Катце. – Лучше расскажи, как тебе удалось заполучить Килли. Я сильно сомневался, что этот тип из Федерации так просто расстанется с подарком бывшего Главы Синдиката. Черты Рауля разом потеплели даже от невысказанной похвалы. — Я выкупил его у Натана Хезала, — легкомысленный жест рукой, чтобы показать, как это было просто. – На самом деле Хезал все равно собирался уезжать. Впрочем, я выкупил бы у него Килли в любом случае. Это же ценнейший экземпляр в коллекции. Ценнее его, наверно, только Гай. — Рауль, — Катце ужасно не хотелось убивать этот загоревшийся огонек жизнелюбия и энтузиазма, но не спросить он не мог. Нахохлившись замерзшей птицей, он поймал себя на том, что неустанно трет ладонью костяшки другой руки: — Неужели тебе не хотелось… отомстить Гаю? На самом деле он хотел спросить не только об этом. Но второго вопроса он так никогда и не задаст. Почему он сам, сыгравший не последнюю роль во всей этой истории с Ясоном и Рики, остался по эту сторону стен музея. Пусть Рауль и не возглавил Синдикат, но его власти Блонди вполне хватило бы, чтобы заполучить в свою коллекцию бывшую мебель. Даже если эта мебель правит на черном рынке… — Месть для тех, кто не умеет себя контролировать, — без паузы, как заученную формулу, выдал Рауль. – Я… я не вижу смысла ему мстить. Он себя сам наказывает. Каждый прожитый день. — Мудрость Блонди. С ней не поспоришь, — усмехнулся Катце. — Просто я достаточно наблюдал за ними, — пожал плечами Рауль. — Даррел мне говорил, что ты проводишь там много времени. Рауль отрешенно смотрел на снег за окном. — Сколько могу. — Нельзя искусственно культивировать в себе боль, — как можно мягче произнес ред. Рауль только тяжело вздохнул и совсем отошел к окну. Освещение аквариумов вытворяло забавные вещи с его волнистыми волосами, но он этого не замечал. — Я не такой сильный, как ты, Катце. Шепот, еле слышный шорох в огромной комнате. Катце долго молчал, потом спросил: — Нальешь мне вина? Такая просьба от бывшей мебели к Блонди не укладывалась уже ни в какие рамки, но Рауль, похоже, этого не заметил. Молча прошел к бару, наполнил два бокала темным вином и подал один Катце. Как равному. Как если бы это был другой Блонди. — За наш музей, — печально улыбнулся Рауль. — Да, за музей памяти Ясона, — кивнул Катце. Вино было сладким и терпким. Из редких привозных фруктов – гранатов. Довольно крепкое, на вкус Катце. Пока он смаковал напиток, Рауль оставил свой бокал на газетном столике и вновь вернулся к окну. — Снег, — задумчиво произнес он, обращаясь скорее к своему отражению в стекле, нежели к гостю. Совершенное создание Юпитер, сейчас он не казался ни величественным, ни идеальным, а скорее походил на редкую птицу, каких порой привозили из других миров контрабандисты, болеющую после переезда, помятую и печальную, с потускневшим оперением. — Хорошо, что пошел снег, — неожиданно треснувшим голосом произнес он. Катце смотрел на поникшую спину Рауля и ему было почти физически больно. — Мне тоже очень не хватает его, Рауль. Не только тебе, — совсем тихо произнес он. — Снег… А почти весь вечер был дождь. Я так не люблю дождь, Катце, — Рауль подался вперед, прижался лицом к стеклу, всхлипнул: – Если бы ты знал, как я не люблю дождь… — Не надо, Рауль, — встревоженный, Катце начал подниматься со своего места. Но реакции Блонди всегда превосходили человеческие. Одно движение, сполох светлых кудрей – и Рауль навис над ним, упираясь обеими руками в подлокотники кресла. Бледно-бледно зеленые глаза почти угрожающе сияли отчаяньем и мольбой. — Катце, зачем я все это делаю? Зачем? Этот музей. Эти люди. Я же понимаю, что мое увлечение коллекционированием осколков происшедшего – ненормально. Зачем тогда? — Ради памяти, — не веря собственным словам твердо ответил Катце. Взгляд Рауля помутился, он опустил глаза. — Мне больно от этой памяти, — будто против воли, плаксиво признал он. — А ты подумай о другом, — под нависшим над ним Раулем, Катце не осталось ничего другого кроме, как откинуться в кресле, отдаляясь настолько, насколько это было возможно. Было неловко и даже немного страшно, как будто безысходная печаль Блонди могла передаться ему через прикосновение, как какая-нибудь зараза. – Подумай о том, что твой музей принес добро, по меньшей мере, двоим людям. Ты видел сегодня Энифа. Ты его просто спас. Да и Килли вряд ли долго протянул бы у Хэзала. К несчастью, его слова вызвали у Блонди реакцию абсолютно противоположную желаемой. Рауль взвился, как раненный зверь. — Да плевать я хотел на Энифа и Килли. Мне все равно, понимаешь? Все равно, что бы с ними стало! Юпитер, да я бы сам… — Рауль в бешенстве смотрел на свои сжимающиеся руки. — Вот этими вот руками… их всех… если бы… если бы это только могло вернуть Ясона... — И меня? – сам не зная почему тихо спросил Катце. В одно мгновение на невыразительном лице Блонди промелькнула очень сложная и малопонятная гамма чувств. Руки его разжались. — Как ты можешь? – опуская глаза, прошептал Рауль. — Извини, — Катце сам потянулся к нему, утешающим жестом коснулся локтя. И Рауль весь разом размяк, с неизменной грацией Блонди плавно опустился на пол перед креслом, на колени. Уткнулся головой Катце в живот, лицом в его ноги. Мебель молчал и лишь осторожно гладил безупречные светлые волосы. Он знал, что так будет. Ждал этой минуты с самого начала их разговора. — Ты останешься сегодня со мной? – не поднимая лица спросил Рауль. — Если ты этого хочешь. — Я хочу. — Тогда я останусь. — Катце, а ты… ты хочешь быть сегодня со мной? – и еле уловимая дрожь в широкой спине, в могучих развернутых плечах. — Это доставило бы мне удовольствие, Рауль, — пальцы Катце тонули в мягком шелке желтоватых волос. Он не лгал. Извращение или нет, но даже мебели бывает необходимо человеческое тепло. Даже Блонди… Он не стал колебаться, когда Рауль попросил его об этом в первый раз (переступил через себя и попросил о такой вещи!), не колебался он и сейчас. Они никуда не спешили, Катце по-прежнему сидел в кресле, стараясь расслабится и не закрываться от Блонди, Рауль терся лицом о его бедро. Возможно, он действительно сходил с ума, насколько легко ему удавалось забыть обо всем в простой радости физического контакта. Хотя, может быть, ему просто было больнее, чем Катце... Или же просто Катце лучше умел переносить боль... Пузырьки в аквариумах бежали кверху, снег за окнами падал вниз. Волосы Рауля были мягкими, как шерстка маленького котенка, а от рук и тела поднималось тепло. Катце подумал, что ему, в сущности, хорошо. А потом Рауль поднял голову, посмотрел ему в глаза – и вот они уже целовались, медленно, сдержано, мешая вкус вина на губах… просто чувствуя друг друга. Рауль снял перчатки и взял ладонями лицо Катце, так осторожно будто касался стеклянной куклы… или же электрического ската. Мебель улыбнулся, ему нравилась нежность Рауля. Хоть он и понимал, что Ясон бы таким не был… Все также внимательно, будто бы готовясь в любой момент смириться с отказом, руки Рауля скользнули по его плечам, по бокам. Осторожно подняли свитер. В комнате было прохладно, но Катце не возражал, доверяя себя теплу Рауля, его ищущим губам, ласковым пальцам. Сам поднял руки, помогая Блонди стянуть вязанную ткань себе через голову, на мгновение почувствовав, как обнажается всей прелестью длинного шрама его лицо. Затем рыжие волосы послушно упали вдоль скул, привычно прикрывая его бесстыжую тайну. Сидящий на полу Рауль долго смотрел на его лицо и торс, будто впервые в жизни видел подобное, а потом склонился, подметая длинными волосами пол, и стал снимать с Катце ботинки. Ред смотрел на то, с какой тщательностью Великий Блонди исполняет работу мебели, его собственную бывшую работу. Он не понимал, зачем это надо Раулю, но щемящая грусть глубоко-глубоко внутри прощала и позволяла все. Когда большие бледные руки (столь непривычно обнаженные без перчаток) легли ему на ремень брюк, Катце остановил их: — Пойдем в спальню. Рауль поднял бездонные, ищущие глаза к его лицу и кивнул. Баюкающая мякоть кресла осталась позади. Катце поднялся на ноги, протянул руку Раулю, помогая подняться и ему. Ладонь Блонди, теплая и совершенно сухая, осталась в его руке. Так, будто дети держа друг друга за руки, они прошли в соседнее помещение – непосредственно опочивальню Рауля. Там было почти совсем темно, синеватый ночной свет падал лишь из окна, заполняя голубоватые пятна на полу и на стенах призрачным танцем кружащихся снежинок. Не раздумывая, Катце освободил руку и, уверенно двигаясь в полутьме, прошел к просторной, но довольно простой по дизайну кровати Блонди. Не оборачиваясь, не отрывая глаз от кобальтово-синих в ночном освещении покрывал, Катце сам расстегнул и снял брюки и белье, молчаливо ожидая, когда подойдет Рауль. Он не хотел поворачиваться к нему лицом. В конце концов Юпитер не зря дала Блонди роскошное ночное видение. Теплые руки сомкнулись у него на талии, нагая грудь прижалась к спине, и Катце понял, что Рауль успел начать разоблачаться вслед за ним. Сквозь облегающую ткань нательного сьюта чувствовал он и то, как сильно, как отчаянно Блонди нуждается в этой близости... — Повернись, — дыхание Рауля было слишком частым, заставляло голос дрожать. “Знаешь, Рауль, даже когда ты приказываешь, в твоем голосе звучит столько мольбы. Именно поэтому, ты никогда не сможешь сравняться с Ясоном... Именно поэтому тебе невозможно отказать…” Плавно и неторопливо Катце развернулся в кольце рук Рауля, сразу без паузы, находя его губы, смакуя их, плавя влажное нежное тепло. Волосы Блонди щекотали ему лицо, дразнились у самых ноздрей, опасно провоцируя на чих, но Рауль уже осторожно исследовал ртом его виски, левое ухо, горло, плечо… Они оба знали, как это будет... Катце отступил, сел на кровать и раздвинул ноги. Смешно, но ред ничего не мог поделать с собой. Он ненавидел этот момент. Он давно привык к теперешнему состоянию своего тела. Уже плохо помнил, как это было… иначе. Привык к гладкости форм и пустоте брюк, и к тому, что справляя малую нужду, вынужден присаживаться, как девочка. Но привыкнуть к ощущению чужого взгляда — взгляда Блонди — на ущербности своего обнаженного тела он не мог. Даже несмотря на то, что кроме как с Раулем это случилось с ним всего один раз – на аукционе элитной мебели, где его купил Ясон. Теперь все было совсем — совсем иначе, и совершенно другими глазами смотрел на него Рауль, но… “Давай же”, — мысленно поторопил его Катце. Будто почувствовав его неловкость, Блонди поспешно шагнул вперед, опустился на пол. Как слепой щенок, ткнулся влажными еще губами чуть выше бедра Катце, в непроходящем изумлении коснулся кончиком языка впадинки пупка. Ресницы Рауля чуть щекотали ему низ живота, наполняя сердце невольной надеждой, что Рауль не будет смотреть. А ласка, она, известно, и кошке приятна… Катце расслабился, запрокинул голову, позволяя Блонди целовать аккуратные хирургические шрамы у себя паху, чуть вздрагивая каждый раз, когда оставшиеся под кожей нервные окончания посылали в мозг бывшей мебели смутные приятные ощущения. Уже который раз, и это по-прежнему было как сон, запредельное, порочное, стыдное извращение… но когда влажный язык касался оставшегося ему для уринации крохотного отверстия, Катце невольно прогибался от острого бесстыжего удовольствия. “Рауль, ты делаешь из меня лесбиянку”, — не давая себя застонать, улыбался в потолок Катце. И в какой-то момент все убыстряющихся ласк этого теплого рта, пальцев, осторожно касающихся его бедер, шелковых волос – стало слишком много. Тяжко глотая ртом воздух, Катце откинулся назад, на локти, едва сдерживаясь от того, чтобы не сжать коленями голову Рауля. — Все, все, хватит, Рауль, хватит, — оборвал уже почти мучительное наслаждение мебель, и тут же встретился взглядом с сияющими глазами поднявшего лицо Блонди. И почему-то после недавних слез Рауля, было так приятно видеть его радость, что Катце почувствовал колоссальную волну заботы по отношению к этому сверхчеловеку. Тело само шевельнулось, подаваясь вперед, руки обвились вокруг шеи Блонди, губы нашли благодарно открытый рот… Это было изумительно сладко. Всеобъемлюще. Довольная сытая усталость и тепло поцелуев. Но… — Встань, — коротко приказал он Раулю, и, легко скользя под его едва касающимися боков Блонди ладонями, Рауль поднялся над ним в полный рост. Катце облизнул губы. Он действительно хотел это сделать. Очень хотел. Его ладони опустились ниже, на бедра Рауля, заставляя того дрожать. За бытность мебелью ему не раз случалось раздевать Ясона (да, и у него было свое маленькое сугубо личное счастье!), так что со сьютами Блонди обращаться он умел. Прохладная, будто резиновая ткань расступилась под осторожными прикосновениями его рук, оставляя Рауля совсем нагим, во всей прелести его возбужденного тела. Почувствовав, что Катце его рассматривает, Рауль замешкался, покраснел, отвел глаза, как девица прячась за соскользнувшими на лицо волнами волос. — Ты такой красивый, — совершенно искренне выдохнул Катце, сам понимая, какую банальную чушь несет в лицо Блонди. Сбрасывая сонливую негу, ред поднялся и обеими руками отвел в стороны медовую бурю волос. – Ты прекрасен, Рауль. И снова эти глаза, радостные и мокрые одновременно. — Катце, эти эмоции… Почему так хорошо? – тихо-тихо прошептал Блонди, и призраки снежинок плясали у него на ресницах. Вместо ответа, ред только улыбнулся и опустился на пол, коленями в мягкий ворс ковра, лицом в золотые кудряшки, разом, без прелюдии, принимая Рауля в себя. У него не было особого опыта в таких делах. Любой пет знал в тысячу раз больше о минете, чем он. Все, что мог сделать Катце, это просто доверится Раулю, который сам был не слишком-то опытен в подобных вещах, открыться ему и ласкать его. И Катце ласкал губами и всем ртом горячую напряженно-подрагивающую плоть, слушал, как тихо всхлипывает над ним Рауль, и был вполне доволен таким положением вещей. Более того, он не был бы честен, если бы сказал, что ему это совсем не нравится. Совсем не нравится обнимать напряженные дрожащие ноги Рауля, слышать его дыхание, ощущать его горьковато-сладкий запах, солоноватый вкус… ощущать его… — Катце, Ка… це, — еле слышно простонал Рауль, обеими руками зарываясь в волосы на затылке Катце, прижимая его голову ближе, умоляя пустить глубже… глубже… И от этой беспомощной страстности, Катце неожиданно ощутил за собой такую силу, что разжал свой судорожный захват на бедрах Рауля, и в тот момент, когда нетерпеливая жаркая плоть протолкнулась в его расслабленное горло, закрыл глаза и коснулся пальцами двух магических сфер между ног Рауля. Все тело Блонди ответило разом. Он дернулся. Он вскрикнул. Катце показалось, он кончит прямо сейчас. Рауль еле сумел сдержаться, впиваясь в затылок Катце, будто в единственную опору. Катце попробовал улыбнуться, насколько мог с занятым ртом и горлом. Ему начинало не хватать воздуха, но ред не обращал на это внимания, слишком увлеченный слепым исследованием яичек Рауля. Он гладил их, массировал пальцами, взвешивал на ладони, чувствуя, как жарко они пульсируют в ответ. Рауль беспомощно стонал над ним, подавляя конвульсивные движения своих бедер и окрыляя Катце удивительным ощущением вседозволенности. Не раздумывая больше, он крепко сомкнул губы и глотательные мышцы и резким движением взял Рауля сзади на два пальца. Оргазм ударил их обоих: кричащего, дрожащего, изнемогающего Блонди и почти задыхающегося, конвульсивно-торжествующего Катце. Ему не удалось все сглотнуть. Густой одуряюще-пряной спермы было слишком много, она шла обратным путем, обильно стекая по подбородку, часть попала не в то горло, совсем перекрывая Катце дыхательные пути, но руки Рауля судорожно прижимали его голову к своему паху, не давая Катце возможности отстранится и прокашляться. Анус Рауля крепко сжимался вокруг его пальцев. На мгновение у Катце потемнело в глазах от нехватки кислорода и дикого яростного торжества, а когда отпустило, его уже обнимали большие нежные руки, спутанные пряди лезли в глаза и ноздри, липли к приоткрытым губам. Рауль уткнулся лицом ему в шею, жарко и часто дыша, с каждым вздохом прижимаясь к плененному в его объятии Катце чуть влажным торсом. Тень довольной улыбки успела мелькнуть на губах реда, прежде чем он, наконец, закашлялся. — О, Юпитер, Катце, — Рауль разом весь ожил, засуетился, кажется, сам не вполне понимая, что хочет сделать. Не в силах пока говорить Катце остановил его жестом. Он делал это с Раулем уже дважды, но в первый раз взрослый девственный Блонди кончил от первых же прикосновений его рта, да и во второй, Катце как-то удачно удалось все сглотнуть. Чувствуя неожиданно сильную волну тошноты, Катце вскочил на ноги и, зажимая рот ладонью, кинулся в ванную. Он как раз обнимался с унитазом в тот момент, когда тихонько отворилась дверь и сзади прозвучали шаги Рауля. — Катце… Мебель устало поднял голову, тыльной стороной ладони утирая рот. Темно-рыжие пряди падали на глаза, перечеркивая нагую фигуру неуютно переминающегося с ноги на ногу Рауля. — Катце, ты в порядке? Он только кивнул. — Катце, я не… С тобой ведь правда все хорошо? Ты знаешь, я не хотел… так… Волосы Рауля взбудораженным облаком разметались по широким плечам, он стоял мокрый и нагой у самой двери, опустив глаза, и неловко тер пальцами одной руки пальцы другой. Одновременно такой прекрасный и нелепый в своей наготе. Катце сам не заметил, что смеется, и в ответ на удивленный взгляд Блонди смог только выдохнуть: — Видел бы ты себя сейчас, Рауль! Бледные щеки немедленно зарделись румянцем. — На себя посмотри. Он представил, какое это должно быть зрелище, и засмеялся еще пуще прежнего, даже сам не заметив, когда Рауль перестал делать обиженное лицо и заулыбался в ответ. Потом они оба лежали в ванной, в искрящейся мыльной пене, и таяли в тепле и комфорте. “Послать что-ли Рауля за сигаретами?”, — подумал Катце, но оценив недовольное пошкрябывание в горле решил пока с этим повременить, не давая воображению дорисовать у него в голове картину Блонди, мгновенно вскочившего по первому его слову: влажные дорожки сбегающей воды на безупречном теле — по широкой безволосой груди с маленькими бледно-розовыми сосками, безупречно подтянутому животу, стройным ногам, потемневшему члену, уже поднявшемуся от теплой воды и сознания того, что Катце на него смотрит… Мебель улыбнулся и повернулся к своему соседу по ванне, нежно перебирающего отяжелевшие, потемневшие от воды пряди Катце. Собственная грива Блонди была собрана мощным узлом над головой (по старой памяти Катце сам собрал ему волосы). — Катце, — Рауль чуть нерешительно коснулся его подбородка, поворачивая мебель лицом к себе. В теплом освещении и зеленоватых тенях ванной комнаты его глаза казались совсем хризолитовыми, такими открытыми в своей виноватой заботливости. – Ты ведь уже не сердишься на меня, правда… за то что я сделал тебе больно? Катце сонно улыбнулся, поднял из воды мыльную ладонь, погладил охотно льнущего Блонди по щеке: — Все в порядке, Рауль, расслабься. Полагаю, я сам тебя несколько… — ладонь Катце снова исчезла под водой, скользнула между ног Рауля, пальцы безошибочно нашли, приласкали потянувшийся в ответ на его прикосновение орган, — спровоцировал. Выражение лица у Рауля сразу стало совершенно беспомощным и беззащитным, таким открытым для любой боли, какую ни захочет причинить ему мир. — Катце… — Тише, тише, Рауль. Ты же не против, что я тебя там трогаю? Чуть влажные прядки, выпавшие из узла, отчаянно взметнулись вслед за отрицательным движением головы. — Ммм… ты так охотно отвечаешь. Уже такой твердый, — Катце никогда не думал, что может вдруг почувствовать себя таким развратным. Ладонь скользила и скользила под водой по горячему стволу, не в силах остановится. Мебель подался вперед, придвинулся ближе к Блонди, между его ног, шире раздвигая Раулю колени, нашел второй рукой яички. Блонди чуть слышно застонал, закусил губу, не отрывая взгляда от лица Катце. — Тебе нравится… нравится это, Рауль. Я знаю, что нравится. — Катце… — Тише, не говори ничего. Рауль покорно замолчал, полностью отдаваясь во власть своего любовника. Невольно млея, весь охваченный сознанием своей власти, Катце запрокинул голову, прикрыл глаза, погружаясь в ощущения чужой плоти под своими руками. Еще в далекой-далекой юности отказавшись от своей мужской сути, теперь он испытывал какой-то необъяснимый, почти мистический интерес к половым органам своего партнера. Каждая дрожь в теле Рауля, каждый судорожный выдох в ответ на сильные, настойчивые ласки его рук был для Катце, как откровение, как еще одна вуаль, сдернутая с тайны. То есть, бесспорно, соглашаясь в свое время на операцию, Катце уже не был невинным мальчиком, но никогда раньше он еще не испытывал столь жгучего ненасытного любопытства к этой стороне человеческой анатомии. Он ласкал Рауля так, будто через его судороги и хрипы, мог сам почувствовать это ощущение, и с каждым вздохом, с каждым стоном оно передавалось ему. — Катце, пожалуйста… Катце, могу я… И молящие светлые глаза… Конечно, он знал, что Рауль попросит. Ждал этого с того, самого первого вечера, когда Блонди попросил его остаться. Тогда он был готов повернуться и уйти, но во взгляде Рауля было столько одиночества, холодной тоски и, черт побери, обиды на Ясона, что он не смог отказать этим глазам. Впрочем, с того самого первого раза и до сих пор Блонди вполне удовлетворялся простыми прикосновениями и оральным сексом, что Катце более чем устраивало. Он не хотел давать большего, но сейчас… Мокрые плечи Рауля в блестящих капельках воды, золотистые спиральки прядок, выбившихся из узла, налипших на плечи, полуоткрытый рот, полуопущенные густые ресницы… Сильное тело, горящее под его руками… — Да, Рауль, ты можешь. Лицо Блонди как осветилось изнутри. Тот час же цепкие пальцы крепко сжали плечи Катце, и он ощутил, как, поднимаясь на ноги, Рауль поднимает и его. По колено в воде, влажные тела прижались друг к другу. Губы Блонди неожиданно безжалостные и жадные впились в его рот, раня, волнуя кровь, заставляя желать и жаждать еще больше. Катце молча вырвался из рук Рауля, коротко усмехнулся и, не говоря ни слова, повернулся лицом к стене. Ждать так, раздвинув ноги, уткнувшись лбом в предплечье левой руки, которой он опирался о стену, было невыразимо унизительно, почти как когда-то давно… но ощущение скользкого геля, капнувшего ему сзади на поясницу, сбегающего к расщелине между ягодицами, заставило Катце улыбнуться. “Значит, ты к этому готовился, беленький поганец…” И в то же время улыбка вышла невольно благодарной: в конце концов, Рауль мог взять его и так, без всякой подготовки, Катце бы ничего ему не сказал… — Пожалуйста, Катце, — целуя ему плечо, выдохнул сзади Рауль, и, чувствуя его пальцы, Катце расслабился, позволяя одному из них скользнуть внутрь. Он совсем уже забыл, как это бывает… Впрочем, первый палец ощущался достаточно приятно. Рауль явно сдерживал себя, стараясь быть осторожным, боясь своего неумения, боясь снова сделать Катце больно. Второй палец проскользнул вслед за первым. Первые несколько мгновений было некомфортно, но почти сразу же стало хорошо. Действительно хорошо, как он уже не думал, что ему может быть. Звеняще-сладко и томно… Катце понял, что ласкается щекой о собственную руку, и сдержал себя. — Добавь третий, — не оборачиваясь приказал он. — Катце, ты… — и сомнение, почти страх в ставшем таким низким от желания голосе. — Ты слышал, что я сказал, Рауль. “Ты слишком большой, Рауль, слишком…” Три пальца растянули его так, что слегка задрожали ноги, но он стерпел, не давая Раулю заметить, стараясь оставаться расслабленным… — Катце, милый, — Рауль дышал часто, жарко, тревожа зубами его плечо. — Да, давай уже… — Так? — Выше. Дави сильней. — Оооо! О, Юпитер… Катце! Катце не мог пока ответить, он зажимал зубами кожу у себя на руке, чтоб не издать не звука. Ничего, все будет хорошо, надо только чуть-чуть потерпеть. — Катце, милый… И нежные руки, так крепко обхватившие его поперек груди, будто Рауль изо всех сил цеплялся за него, чтобы не упасть. — Катце… Теплая волна поднималась медленно, от того места где колени Блонди прижались к внутренней стороне его собственных коленей, выше, согревая путь для Рауля внутрь его тела, и еще выше — в грудь, сдавливая дыхание, в голову – волной, ударом. С тихим хрипом Катце подался назад, помогая Раулю найти путь, затем темп, ритм… — Небо, Катце… Рауль дышал ему в шею, сзади в затылок, с тихим всхлипом на дне каждого выдоха, каждого движения внутрь. Его большие теплые руки слепо шарили по груди Катце, задевали соски, ласкали живот, ниже… Жаркое тело двигалось внутри, заполняло, вторгалось в него и в то же время… (Катце сам не заметил, как закусил губу) не причиняло боли, а будто гладило его изнутри. Эта мысль невольно потрясла мебель. Черт побери, захотелось плакать, чего он не делал, наверно, лет с пяти. Захотелось таять в руках Рауля, в его сбивающемся задыхающемся дыхании в затылок, в звуке собственного имени так молитвенно звучащем с этих губ… Слепые пальцы Рауля коснулись его паха, шрамов, той пустоты, где ничего не осталось – и Катце замер, чувствуя унизительный удар сухого оргазма. Глупое тело решило за него, вместо него. Мускулы сокращались, как хотели, творя немыслимый нелепый танец, кричащий миру о радости и жизни. И тепло хлынувшее ему внутрь было лучшей благодарностью за эти мгновения позора. Хрипя и еле дыша, оба осели в ванную. “А вот теперь в самый раз бы покурить”, — подумал Катце, лениво открывая объятия для ткнувшегося лицом ему в плечо Блонди. Несколько минут оба молчали, купаясь во взаимноблагодарной чудесной тишине. Вода вокруг них постепенно остывала, и Рауль поднял лицо и посмотрел ему в глаза, умоляющим, кричащим, страждущим взглядом: — Катце, скажи, нам ведь не придется платить ту же цену, что и Ясону с Рики. У нас все будет иначе? Мы ведь не позволим этому сломать нас? Мы умные. Мы сильные. Мы сможем. Ведь, правда, Катце? В тепле ванны переплелись пальцы рук. — Правда, Катце? На улице шел снег...

* * * Левая рука

Я проснулся посреди ночи. И в первое мгновение, когда мир еще мутный и не совсем понимаешь, спишь ты все еще или уже нет, я почувствовал, что захлебываюсь в тишине. Тишина давила меня. Пара секунд паники, и постепенно, медленно начало отпускать. Сверху шуршали вентиляторы. Если прислушаться, можно было разобрать, как сопят на пару Эниф и Килли. Где-то рядом почти не слышно колыхалось дыхание Даррела … В последнее время я часто просыпаюсь среди ночи. Я вообще стал плохо спать. Я ведь преступник. И не потому что монгрел и вор, а просто потому что убил своего друга. И бывшего партнера. Со стороны это, наверно, выглядит смешно и банально. Мститель-рогоносец. О том, как все это выглядит в моих глазах, я больше думать не хочу. Слишком больно. Я думал, что было больно раньше. Я не представлял, что может быть настолько больней. Если бы я знал, как все закончится, никогда не взялся бы за это дело. Если бы я знал, что Рики действительно… мог… черт побери, ЛЮБИТЬ этого Блонди! Впрочем, когда я смотрю на свой опустевший рукав, я понимаю, что в конечном счете был всего лишь орудием судьбы. Если бы я не попытался избавить Рики от Ясона, тот другой Блонди, с волнистыми волосами, мог бы попытаться избавить Ясона от Рики… Или не выдержал бы кто-то еще. Возможно, даже сама Юпитер. Могло быть еще хуже, Рики мог в конце концов надоесть Ясону, и тот выкинул бы его на улицу. Последний плевок в и без того поруганную гордость лидера “Бизонов”. Не знаю, смог бы Рики потом жить с этим… И все же факт остается фактом. Я их убийца. Но я не сижу ни в тюрьме, ни на электрическом стуле. Мне нашли наказание много оригинальней. Я экспонат музея памяти Ясона. Однорукое чудовище… Убийца. Монстр. Так вот монстр проснулось. Проснулся и подумал о нем. Об этом пете. Раньше я никогда и никого не брал силой. Когда мы были партнерами с Рики, я так гордился, был так счастлив, просто быть рядом с ним, что меня устраивала любая роль. Когда он пропал… и после… меня просто не влекло ни к кому. Да и сейчас, разве это влечение? Просто желание тела. Так что теперь я еще и насильник. Когда я подкрался к их кровати в полутьме нашей импровизированной ночи и зажал ему рот рукой, он только открыл глаза и глупо захлопал ресницами, совершенно не пытаясь даже попробовать остановить меня. Пет. Он лежал на спине, будто предлагая мне лечь сверху. Что я и сделал. Его тощие колени сами обвили мне бока, левая рука легла на предплечье моей руки, зажимающей ему рот, так что можно сказать, он прекрасно со мной сотрудничал в этом деле. Другой рукой он даже не шевельнул, видимо, боясь разбудить Килли, спящего здесь же, всем телом, намертво вцепившись Энифу в локоть. Так что мы оба старательно делаем вид, что его нет рядом. Где-то у меня за спиной, крепко, как покойничек, спит Даррел. Люди с чистой совестью вообще спят спокойно. Правда, пет? Я знаю, что делаю ему больно. Он чуть всхлипнул мне в ладонь, когда я взял его, и с тех пор его губы крупно дрожат, пальцы сжимаются на моем плече, а серые глаза все ищут что-то в глубине моих собственных уязвимо-беспомощным взглядом. Я чувствую, как пахнет его кровь. Но это не значит, что я собираюсь остановится. Я не могу и не хочу щадить его. Никто теперь не имеет права ждать от меня жалости. Ведь я искалечил и убил моего Рики. Такой вот я жестокий. А еще… я дико изголодался по этому. По теплу другого человека, лежащего подо мной, по ощущению и запаху кожи, по сладости живого чужого нутра, принимающего тебя, по близости, по ненасытности и яростному ослеплению этого чувства… этих коротких рывков, возводящих тебя к вершине. С Рики я никогда особо не претендовал на ведущую роль, но сейчас… сейчас я пьянею от этого дикого азарта. Мои бедра движутся уже сами, звенья цепи со звоном бьются о пол, волосы сползли с плеча на грудь Энифа… его губы шевелятся, касаясь моей ладони, он отчаянно пытается глотнуть ртом воздух. Рыбка, рыбка моя. Беспомощная, выброшенная на сушу моя рыбка. Тонкое тело, как струна напрягается подо мной, и он возбуждается. Возбуждается, черт побери, хотя я ничего для этого не делаю. Глупый дрессированный пет. Стонет в мою ладонь, тянется целовать пальцы. И глаза туманные от боли и от желания. Это хорошо. Я не знаю почему, но это хорошо. Потому что теперь мне нравится смотреть ему в глаза. Нет, в них и раньше не было осуждения... Такой чистый, такой сияющий взгляд над моей сжимающей его лицо широкой ладонью. Вверх, еще вверх. Так хорошо, Эниф. Грязный пет. Так дико, безумно хорошо! Не знаю, в какой момент ты это почувствовал. Не знаю, как я заметил, что ты уже смотришь не на меня, а в сторону – на Килли. Я повернулся – и он тоже смотрел на нас своими нелепыми несовпадающими по цвету глазами. А потом я поймал его напуганный взгляд, и в тот момент я, наверно, уже знал, что произойдет. Он закричал. Испуганно и страшно, как раненное животное. И именно в это мгновение меня накрыл оргазм. Эниф кончил почти сразу же, следом за мной. Остальное уже не имело большого значения. Где-то там вскочил наш дорогой Даррел, вспыхнул, подчиняясь его воле верхний свет. Килли уже не в силах кричать все еще издавал какие-то странные звуки горлом. Чуть постанывал подо мной Эниф, на которого я навалился теперь всей массой. Мы дружно и не в такт пытались отдышаться. — Гай, что это значит? Тяжело поднять голову, тяжело подняться на одной руке. Волосы лезут в глаза, липнут на лоб. — Юпитер-сама, да здесь кровь! Гай, баран безмозглый, слезай с него. Взгляд разбуженной мебели полон возмущения и, надо отметить, искренней тревоги за нашего пета. Неохотно начинаю шевелится, взгляд сам собой скользит по Килли. Эта тень человека сидит на корточках, весь зажатый, по-прежнему отчаянно крепко прижимая к себе руку Энифа. В разноцветных глазах вопреки последней практике не только страх, но и почти даже вызов. Тоже мне, защитничек. — Ладно, Даррел, встаю-встаю, — мрачно пробормотал я и, на мгновение скользнув взглядом по Энифу, увидел свое отражение в этих серых глазах. Эниф лежал на спине, мягкие волосы разметались по подушке вокруг его лица, и смотрел на меня с такой… надеждой, что ли? Да, с такой отчаянной надеждой на непонятное неизвестное мне чудо, что у меня невольно засосало под ложечкой. Все-таки я ведь его… Как-то неловко. К тому же я больше не собираюсь творить никаких “чудес”. Хватит. Ох уж мне эти петы. Я отступил от кровати, пропуская Даррела к Энифу, звякнув цепью, поднял руку и посмотрел на свою ладонь, еще влажную от его невольных поцелуев. Неужели и Рики… так…? Наверно, я и правда чудовище, наверное, я снова не прав, но я просто не выдержал: — Знаете что? – полные ярости глаза в остальном безвольного Килли, чертова заботливая спина Даррела и тонкая рука Энифа на покрывале просто спровоцировали меня. – Я все же вытащу вас отсюда. Так или иначе. Просто потому, что мы все — люди. * * * Где-то нестерпимо далеко в небесах умирали две луны.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.