***
Сегодня особенная ночь в клубе. Парни и Момои отмечают победу Кисе в конкурсе фотографов. Кисе счастливый и светится ярче солнца, в его глазах стоят слёзы, когда Момои и Акаши произносят торжественную речь в честь Рёты, восхваляя его упорство, оригинальность и мастерство. Блондин кидается на них с объятиями, превращается в счастливого ребенка, который не может совладать с собственными эмоциями. Он всхлипывает даже на коротких поздравлениях Мурасакибары и Аомине, которые ограничиваются «Ты молодец, за тебя» и «Ты выиграл, поздравляю». Момои смеется над растроганным Кисе, хлопает его по спине и обнимает, когда это особенно нужно — в общем, заботится о слишком эмоциональном и уже не трезвом блондине. Такао хихикает рядом с Мидоримой и шепотом спрашивает у парня: «Он, что, всегда таким был?». Мидорима же сидит с невозмутимым лицом и краем глаза следит за стареньким чайником — талисманом сегодняшнего дня. Акаши о чем-то спорит с Мурасакибарой, но тот не проявляет активного участия в разговоре, и Сейджуро быстро теряет к нему интерес, увлекаясь девушкой в коротком черном платье и идет за ней на танцпол. — Похоже, «второй Акаши» снова появился, — шутит Кисе, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Сейджуро. Аомине сегодня выглядит не особо заинтересованным в спиртном или случайных парнях для секса. Он просто сидит за столиком и слушает всю ту браваду, что без остановки несет Кисе, и время от времени отгоняет пьяных мужчин от Сацуки (потому что за все годы, что он ее знает, она стала ему как сестра с небольшим побочным эффектом в виде комплекса брата). И Куроко в какой-то степени нравится такой расклад вещей, когда Аомине тут рядом, а не в комнатах отдыха, когда он недовольно отмахивается от очередных объятий Кисе и лениво препирается с Мидоримой, но внезапно перед Куроко возникает Такао и утягивает его в танцующую толпу, подмигивая в ответ на недовольные взгляды Шинтаро и Дайки. Куроко отпускает себя в толпе безликих тел и позволяет алкоголю, что циркулирует по его венам, захватить контроль над разумом. Он отрекается от рационального и забывается, запуская музыку в себя и двигаясь в ритм. Он не замечает, когда исчезает из поля зрения Такао, а вокруг него собираются незнакомые парни с хищным взглядом пьяных и одурманенных глаз. Куроко слышит шипение Дайки буквально через секунду, когда какой-то парень переходит от наступления к действиям и слишком близко прижимается к Тецу. — Исчезни, — сверкает Аомине глазами, и парня ураганом отшвыривает в противоположный конец зала, и Куроко почти сразу о нём забывает, глупо улыбаясь Аомине, который в тесном контакте двигается в одном ритме с Тецуей и отстреливает взглядом каждого, кто осмеливается проявить какой-либо интерес к его парню. Куроко чувствует себя как никогда хорошо. Алкоголь действует, запирая на замок совесть и позволяя Тецу немного расслабиться сегодня. — Думаю, нам пора, — говорит Аомине, когда они сидят за столиком, и Куроко опрокидывает в себя очередной стакан крепкого напитка. — Что-то случилось? — украдкой спрашивает Момои у Дайки, обеспокоенно косясь на Куроко, но Аомине качает головой и говорит, что забирает Тецу домой. — Кто бы мог подумать, что настанет день, когда Аомине уведет Куроко из клуба, — как бы между прочим замечает Мидорима, когда парни исчезают из зоны видимости.***
В такси Аомине едва ли не пинает водительское сиденье, когда подпрыгивает от неожиданно забравшихся под рубашку холодных пальцев Куроко. Он с трудом сдерживает Тецую, когда тот тянется к нему за поцелуем, утыкаясь в скулу Аомине, и хнычет что-то неразборчивое ему в шею. Дайки видит через зеркало заднего вида презрительный взгляд таксиста и молит, чтобы они поскорее добрались до пункта назначения, потому что таким Куроко он застает впервые и, откровенно говоря, не совсем понимает, что должен сейчас делать, чтобы держать ситуацию под контролем. Он шипит, когда Куроко кусает его шею и победно хихикает, выглядя при этом до нелепого глупо, что Аомине даже злиться на него не может. В лифте Тецуя, наконец, получает то, чего добивался всю дорогу. Аомине прижимает его к стене и целует с напором, словно в последний раз. Куроко стонет в губы Дайки и скользит пальцами под рубашкой Аомине, подушечками пальцев впитывая эссенцию парня. Тецуя виснет на Аомине, когда тот пытается открыть дверь в их квартиру, и моментально обхватывает бедрами бока Аомине, запуская пальцы в коротко стриженные волосы и подставляя шею губам Аомине. — Ты был чертовски непослушным сегодня, — рычит в шею Куроко Аомине, обдавая нежную кожу горячим дыханием. — Не только сегодня, — выпаливает Куроко. Аомине хмурится, но не придаёт должного значения, ему некогда вообще-то, он прямо сейчас стягивает с Тецу футболку и губами стирает чужие касания с тела Куроко. — Признаешь ли ты себя виновным, Тецу? — Дайки играет языком внизу живота Куроко, глядя на него из-под ресниц. — Признаю, — нетерпеливо ёрзает под ним Тецу, — и готов понести наказание. Аомине удовлетворенно хмыкает и ловким движением стягивает джинсы с бедер Куроко. На его трусах мокрое пятно из-за выступившей естественной смазки, и Аомине хочет поиграть с таким Тецу, который горит от нетерпения и переполняющего его возбуждения. — Хочешь мой член в заднице? — Дайки проводит пальцем по расселине между ягодиц, срывая с губ Тецу хриплый стон. — Ты любишь член. Тебе нравится, когда он двигается внутри тебя, — растягивая слова произносит Дайки, тоже теряя голову от вида Куроко. Закушенная губа, трепещущие ресницы, горящие алым щеки и блестящие глаза. Он похож на произведение искусства прямо сейчас. На порочное искусство, для лиц старше восемнадцати лет. — Заслужи, — приказывает Дайки, отпрянув от Тецу и устраиваясь на другой половине кровати. Куроко теряется всего на мгновение и в следующую секунду, сверкнув глазами, он возится с ремнем на штанах Дайки, расстёгивает пуговицу, сразу же за ней слышится звук расстёгиваемой молнии. Куроко ползает по кровати, стягивая лишнюю одежду с Аомине и, когда тот полностью раздет, довольно улыбается, облизывает губы и опускается к члену Дайки. Если бы Аомине не был с Тецу так долго, то он ни за что бы не поверил, что Куроко делает просто головокружительные минеты. Он бы никогда не поверил, что этот тихий парень в очках, таскающий в рюкзаке пакет мармеладных мишек, вообще знает что-нибудь о сексе. Потому что в своих очках, с растрепанными волосами и с чашкой какао в руках Куроко похож на одуванчик, не тронутый пороком. Но в тихом омуте черти водятся, и Тецуя не раз подтверждал эту народную мудрость, вытворяя всякий раз что-нибудь немыслимое. И сейчас голова Тецу неприлично поднималась и опускалась, волосы щекотали бедра Аомине. Языком Куроко проводил по всей длине, играя с головкой, и снова заглатывал член полностью, расслабляя горло и подавляя рвотный рефлекс. Он смотрел на Аомине снизу вверх, и в его потемневших глазах, подернутых пьяной дымкой, танцевали демоны, что цепляли сознание Дайки и утягивали его на самое глубокое дно грешного удовольствия. — Думаю, теперь я должен о тебе позаботиться, — Аомине запустил пальцы в спутавшиеся пряди и притянул Куроко для короткого поцелуя. В следующую секунду Аомине нависает над Тецуей, кусает кожу шеи, скользит губами по ключицам и одновременно раздвигает коленом ноги Куроко, открывая его полностью, и мучительно медленно, словно нарочно издеваясь, вводит палец в Куроко и ловит губами каждый стон, слетевший с уст Тецу. Почти сразу вслед за первым пальцем Аомине вводит второй, растягивая стенки, задевая простату, играя и дразня Куроко. — Я готов, пожалуйста, — ёрзает Куроко. Аомине тратит несколько секунд на то, чтобы рассмотреть Куроко как следует, чтобы запомнить его таким, какой он сейчас. Блестящая тонкая кожа, приоткрытые в немом стоне алые губы, что сейчас похожи на лепестки роз, и Аомине хочется их бесконечно целовать. Со всей нежностью, на которую способен. Он сталкивает их губы в поцелуе, гладит рукой бедро Куроко, растягивает момент нежности и отчаянно пытается отмахнуться от страха, что в скором времени Куроко решит оставить его, потому что смутные сомнения преследуют Дайки с самого Хэллоуина. — Если ты сейчас же не трахнешь меня, я сделаю это сам, — рычит Тецу в губы Аомине, вырывая его из холодных лап личных демонов, и тот хмыкает и смеётся. — Любопытно посмотреть, — отвечает он, отстраняясь и глядя на Тецу озорными, но по-прежнему дерзкими глазами. Куроко смотрит на него испытующим взглядом, читает истинные намерения Дайки в глазах, что блестят в полумраке комнаты, но не успевает ничего сообразить, когда Аомине снова наклоняется, запускает пальцы в растрепанные волосы, прижимается губами к ушной раковине и шепчет уже знакомые слова: — Отдай мне всего себя. Всего четырех слов стало достаточно, чтобы вытравить из разума Куроко алкоголь, что он вливал в себя, старательно заглушая голос совести. Всего четыре слова отрезвляют Тецу, подобно пощечине. Всего четыре слова пригвождают его к матрацу, лишая возможности пошевелиться и даже вдохнуть. Аомине не замечает этого, он лижет шею Куроко, проводит языком по линии челюсти и спускается по выступающим мышцам к ключицам, задерживается на сосках и по срединной линии, обогнув пупок, спускается к паху. Целует внутреннюю поверхность бедер, оставляет след от зубов на одном из них и плавным движением сильных рук раздвигает колени Тецуи. Куроко едва заметно дергается, когда чувствует чужую плоть у входа, и рефлекторно зажимается, но тут же дает себе сигнал расслабиться и посылает весь мир к черту, когда чувствует мучительно медленное проникновение. Он кусает губы, глотает каждый свой стон и почти не двигается, только тяжело дышит. — Что с тобой? — спрашивает Аомине, останавливаясь. — Я сделал что-то не так? — он выглядит по-настоящему обеспокоенным, аккуратно смахивает челку со лба Тецу и заглядывает в голубые глаза. — Поцелуй меня, — просит Куроко, и они снова целуются. Тецуя раскрывает губы, толкается языком в рот, забирая сомнения Аомине, и Дайки расслабляется, когда чувствует обнимающие его руки Куроко на спине. Движения его бёдер медленные, жесты нежные, а губы всё еще невесомо соприкасаются с губами Тецуи, растягивая послевкусие от чувственного поцелуя, и делят дыхание на двоих. Сердце Куроко стучит так сильно. Не в бешеном ритме, словно оно во огне, нет. Иначе. Как будто каждое сокращение дается ему с трудом, как будто кровь сгустилась от избытка чувств и теперь сердцу приходится делать большие усилия, чтобы заставить её циркулировать по сосудам. Куроко стонет в губы Аомине, когда ладонь Дайки оборачивается вокруг его члена и размеренными движениями в такт движениям собственных бёдер подводит его к краю. Куроко выгибается в спине, изливаясь в ладонь Дайки и пачкая спермой их животы, от чего-то чувствуя себя при этом совершенно опустошенным в приятном смысле, словно все тяжелые мысли и переживания слетели с него, оставив место блаженной легкости, что теперь полностью заполняет его собой. Аомине достаточно одного разбитого вида Куроко, купающегося в посторгазменной неге, чтобы тоже достичь пика наслаждения. Он лениво целует улыбающиеся губы Тецуи и, стерев с их животов следы спермы, накрывает их одеялом и засыпает, прижимая Куроко к груди.***
Куроко просыпается в четыре часа дня. Он проспал все пары, опоздал на работу, но всё это теряет значение, когда Аомине обнимает его так, будто от этого зависит его жизнь. Куроко совершенно не хочет просыпаться и выбираться из теплой постели, но его телефон настойчиво вибрирует где-то на полу среди разбросанной одежды, и Куроко не хотя выпутывается из рук Дайки и, схватив с пола телефон, отвечает на звонок в коридоре, чтобы не потревожить сон Аомине. Он врет, что заболел и выйти сегодня не сможет. Изуки обещает что-нибудь придумать и, ляпнув в конце очередную только ему понятную каламбурную шутку, кладет трубку. Тецуя плетется в душ и смывает с себя следы прошлой ночи, гасит головную боль аспирином и открывает сообщение от Тайги. «Позвони мне». Сообщение было получено почти четыре часа назад, и Куроко знает, что сейчас Кагами на тренировке, так что он набирает короткое сообщение. «Заболел. Прости». Это ведь почти не ложь, потому что Куроко, на самом деле, чувствует себя паршиво, и неважно, что это вовсе не из-за вируса. — Йо, Тецу, — Аомине появляется на кухне так неожиданно, что Куроко невольно дергается, и это неосторожное движение отдается болью в висках, и он вымученно стонет и делает глоток воды, на что Аомине издает сочувственный смешок. — Здорово вчера оторвался, да? — Я больше не буду столько пить. Аомине звонко смеётся, и Куроко почти ненавидит его в этот момент. А еще за то, что он бодрый, не помятый, в чистой одежде и куда-то уходит. — Уходишь куда-то? — Тренировка, — отвечает Дайки, глядя на часы в телефоне. — Она началась час назад. Тренер обещал оторвать мне голову, если не появлюсь через полчаса, и скормить меня Вакамацу. Куроко усмехается, изо всех сил игнорируя головную боль. — Ладно, я пошел, — Аомине потрепал волосы Тецу и выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Как будто нарочно, засранец.***
Похмелье давно прошло. Но голова всё еще раскалывалась. Казалось, будто от столкновения тяжелых мыслей внутри черепной коробки гремели взрывы. Куроко сходил с ума от всей этой каши, в которую теперь превратилась его жизнь. У него был Аомине. Потрясающий Аомине, ставший началом новой жизни Куроко. Именно Дайки открыл ему новый, неизведанный мир. Он показал ему что такое любовь, даже если это звучит абсурдно, но Дайки был первым, кого Куроко полюбил. Дайки во всём был у Куроко первым. Он открыл ему яркое чувство любви, от которого у Куроко кружилась голова и сердце билось быстрее, любовь текла по сосудам, даже по самым мелким капиллярам, заполняя каждую клеточку тела Тецу, она, как ток, бежала по нервным сплетениям и заставляла всю сущность Куроко трепетать. Аомине научил Куроко принимать себя таким, каким создала его природа. Научил не обращать внимания на все жалящие слова и жестокие взгляды «нормальных». Помог в трудный момент поверить в себя. Аомине защищал Куроко, пусть и не признавался в этом даже самому себе, но он оберегал его от черствости взрослого мира, сглаживал углы на поворотах, чтобы взросление Тецу не было таким болезненным, каким оно было у него самого. Аомине был тем мужчиной, за которым Куроко всегда бежал, силился вырасти, чтобы стать достойным его, чтобы Дайки им гордился. Но в конечном итоге он подвёл его, отплатив за всё изменой. Есть Кагами. Простой и понятный, открыто выражающий всё, о чем думает и что считает важным. Не боится казаться нелепым, прибегая к банальной романтике, накидывая толстовку на плечи Куроко и прижимаясь к нему каждый раз как в первый. Кагами, который обещает ему приносить завтраки в постель, если Куроко останется, да он, наверное, и гребаные розы купит, если посчитает, что так нужно. Но Куроко так чертовски страшно, что в какой-то момент всё снова покатится по наклонной. Ну, потому что Кагами импульсивный, порывистый и страстный. И кто знает, как долго Куроко будет ему интересен. Вдруг он потеряет к нему интерес сразу же, как только Куроко порвет с Аомине и выберет Тайгу, и тогда Кагами решит, что всё, приз получен — матч окончен. И Куроко понимает, что все эти мысли бессмысленные и беспочвенные, что он только изводит себя, думая обо всём этом снова и снова, но он не может прекратить и продолжает загонять себя в углы темной комнаты с шершавыми бетонными стенами, а с потолка на голову с горохотом падают разные чувства, и он так сильно нуждается в ком-нибудь, кто просто бы посидел рядом с ним, плечо к плечу, и помолчал, поделился своей жизненной энергией, потому что у Куроко почти не осталось сил. И первым подавленное настроение замечает Кагами. Они сталкиваются в коридоре университета за несколько минут до начала пары, и Куроко не хочет опоздать, бросает короткое «Привет» и идёт дальше, но Тайга ловит его за руку и обеспокоенно смотрит на него из-под нахмуренных бровей. — Паршиво выглядишь. Куроко знает это, поэтому просто пожимает плечами и смотрит в сторону открытой аудитории. — Сейчас начнется занятие. Я не хочу опоздать, отпусти, пожалуйста. Кагами вздыхает. — Тогда расскажешь мне всё после пар, я позвоню тебе. Куроко едва заметно кивает, и Кагами выпускает его руку, удовлетворенный ответом.***
Они находят пустую аудиторию, и Куроко после провальных попыток отвертеться от разговора, в конце концов, в общих чертах рассказывает всё Кагами. Тецуя сидит на парте, его рюкзак валяется на полу вместе с сумкой Тайги, пока Кагами сцеловывает с его лица все следы сомнений и страхов и тихим шепотом уверяет, что ему никто, кроме него, не нужен. Кагами отвозит на отцовской машине Куроко к себе домой и обещает приготовить столько литров какао, сколько потребует Куроко. Тецуя едва заметно улыбается, когда Тайга прижимает его ладонь к своим губам и произносит тихое «Я люблю тебя». Становится лучше. Черные тучи мрачных мыслей развеиваются и на сером небе Тецуи появляются лучи давно погасшего солнца, когда Тайга целует его так, словно от этого зависит будущее стран третьего мира. — Займись со мной любовью, — тихо шепчет Тецуя, и Кагами не нужно просить дважды. Куроко чувствует себя чертовой нимфоманкой, которой в пору писать дневники, но посылает к дьяволу всё, когда Кагами роняет его на простыни, и он откидывается на подушки, позволяя себе утонуть в блаженном наслаждении, концентрируясь на Кагами, его горячих губах, нежных ласках и аккуратных касаниях. Куроко полностью отпускает себя, когда Кагами входит в него, заполняя всё сознание Тецуи собой. — Не останешься, значит, — выдыхает Кагами, когда Куроко выпутывается из его рук и натягивает белье. — Прости. Мне, правда, очень жаль, — замолкает Куроко. — Но я уже всё решил. — Когда ты скажешь ему? — Позже. После игры. Не хочу испортить ему матч подобным образом. Кагами хмыкает. — Единственный, кто может победить его — это он, разве не так? — Не смейся над ним, — предостерегает Тецуя, сверкнув глазами. — Я провожу тебя, — вскакивает с постели Тайга, запрыгивая в джинсы. — Не нужно. — Хотя бы до баскетбольной площадки, там почти никто не ходит в это время. Куроко знает, что все его «Нет» не возымеют никакого эффекта на Тайгу, который уже принял решение, поэтому он молча соглашается, и они выходят в подъезд. Молча спускаются в лифте. Молча идут по тротуару, освещенному тусклым светом уличных фонарей. Вечер выдался прохладным, поэтому легко одетый Кагами озяб, когда они дошли до забытой баскетбольной площадки. — Возвращайся, ты замерз. Кагами кивает и шмыгает носом из-за холода, выдыхая облачко пара. — Хочу поцеловать, — решительно говорит он, немигающими глазами глядя на Куроко. Тецуя прикрывает глаза, соглашаясь с желанием Тайги, и улыбается в губы Кагами, когда тот наклоняется за поцелуем. Кагами целует без напора, с каким-то трепетным рвением, словно желая забрать частичку Куроко с собой до следующей их встречи. И Куроко мягко улыбается, глядя в блестящие глаза напротив, чувствуя, как по телу расползается приятное тепло от упругих губ Кагами. — До завтра, — бормочет Тецуя сквозь улыбку. — Ага. Тайга медленно уходит, делая несколько шагов спиной вперед, до последнего не желая разрывать зрительный контакт с ясными голубыми глазами, дикий шторм в которых, наконец, сменился безмятежностью. Как только Кагами заворачивает за угол, Куроко озаряется новой улыбкой, зарывается носом в мягкую ткань шарфа и разворачивается в сторону дома. Сейчас у него на душе как никогда спокойно. Похоже, Кагами умудрился за несколько часов унять бурю внутри него, оставив после себя приятный и долгожданный штиль. Счастливый он не замечает, что всё это время за ними наблюдал блондин, стоявший у киоска с кофе через дорогу.