Нет, теперь не то небо

За окном машины было тускло и серо. Даже небо казалось не таким, как раньше. Оно поблекло, тяжёлые тучи сгущались, кружились воронкой в небе. Рука об руку они плыли, оставляя за собой тёмные длинные следы. От яркого солнечного круга осталась лишь тень. Жалкая тень… Художник пытался удобнее устроиться на жёстком сидении. Шофёр молчал. Его взгляд то падал на работающие автомобильные дворники, стирающие с переднего стекла капли дождя, то на дорогу впереди. Иногда рука его вздымалась вверх, он доставал платок и стирал со лба капли пота. Дориан помнил эту дорогу очень хорошо. Она запечатлелась в нём ещё тогда, в раннем детстве. Его родной дом. В памяти это село было самым светлым, тёплым и прекрасным в мире местом. Над головами голубело небо, везде росла трава, везде летали бабочки и пели птицы, как в сказках и мультфильмах. Всегда было тепло, всегда весело, даже тогда, когда землю заливал дождь. Тогда они с мальчишками босиком бегали по лужам, играя в догонялки, а родители, прознав об этом, ругались на всех. Потом они долго лежали в мягких кроватях с градусниками и пили горячие чаи с малиной и мёдом. Воспоминания и места мелькали привычной вереницей. Вон озеро, где они ныряли летом, где проплывали мимо ужи, где пиявки липли к телу, где рос камыш, и даже квакали лягушки. Вон школа, в которую идти приходилось через всю деревню. Она была немаленькой, а на входе был сад, который создали сами ученики. Сад роз. А вон дом. Вечно заброшенный дом, который зарос дикой зеленью. Туда Дориан бегал с друзьями, там девчонки пищали, увидев в траве больших пауков, там ребята пытались в одной из игр закопать сокровище… ― Приехали, ― говорит шофёр и давит на педаль тормоза. Ему в руки падают денежные купюры ― оплата за проезд. Художник выходит из машины, вытаскивает из багажника вещи. Одинокий мужчина с угольно-чёрной шевелюрой, с серыми глазами и серьёзным взглядом. С «золотыми» руками и длинными тонкими пальцами. Художник. Он идёт вперёд, но внезапно начинает беспокоиться. В его быстро стучащем сердце куда-то улетучилось то, что он должен ощущать. Убежали те времена, где можно было просто улыбаться. Они показались такими далекими, и это навело грусть… Душу захватили холод и безразличие. Серость поглощала всё вокруг. Где его детские годы? Где всё то, что Дориан так страстно и чутко любил и лелеял? Куда оно исчезло? Он шёл вперёд, а под ботинками шелестела бесцветная трава. Капли ударялись о землю и разбивались об неё. Грунт впитывал влагу и становился вязким мерзким болотом. Зачем брюнет приехал сюда? Ответ был. За вдохновением для новых картин. Но оглядываясь вокруг, он понимал, что новые холсты заполнятся лишь серым и мрачным пейзажем. В груди запела досада, когда все краски ловко смывал дождь. Быть может потому, что Дориан уже вырос из тех лет и не может видеть всё вокруг детскими глазами? Он поднялся по деревянным ступенькам и зашел в дом. Здесь было тихо, стрелки висевших часов не двигались с места. Здесь было глухо, везде лежала пыль, а в углах всё место занимала паутина. Крыша местами протекала. Здесь было пусто, и становилось понятно, что людей давно нет в этом домишке. Как только дождь закончился, мужчина вынес мольберт и поставил его на деревянное крыльцо. Отсюда он хорошо видел большую часть села. Кисть мягко ложилась на бумагу, он писал свою новую картину. И чем дальше забегала кисть, тем больнее было продолжать. Из уст вырвалось тихо: «Чёрт». Он хотел изобразить сладкое родное детство, пропитанное мёдом и конфетами, но вместо этого душа требовала драмы и слёз. И серости. Картина тускнела на глазах, как и все вокруг. Рука стала подрагивать, художник сбивался с прежнего ритма. Ему стало горько. Дориан впал в апатию и отчаянье. Внезапно взгляд его уловил движение впереди, среди домов. Он увидел мальчишку. Маленького, весёлого, словно ангела, спустившегося с небес. Белокурые локоны ложились на заднюю сторону шеи. Они были длиннее обычного. Глаза светили всеми цветами, они блестели счастьем и весельем. Мужчина, наблюдая за мальчишкой, перепрыгивающим лужи, сглотнул. Он отчётливо увидел в нём себя. Дориан вздрогнул. Он удивился и тому, как природа подчиняется дитю, как преподносит тому свои дары. Как выглянуло солнце, как подул тёплый ветерок, развивая его рукава. Светловолосый же был захвачен игрой, не обращал внимания на всё вокруг. Он смеялся сам себе, что-то вытворял, носился с коробками, строил что-то небрежно. Халабуду? Палкой он чертил что-то на влажной земле. Какую-то неразборчивую надпись. «Свобода»? Художник резко поднял руку с карандашом и та пала на холст, на то место, где картину не съела ещё серость. Там появился образ, силуэт. Медленно он превращался в ребёнка, белокурого, голубоглазого, весёлого и яркого. Наконец, все цвета палитры слились воедино, чтобы как можно лучше разукрасить это маленькое чудо. Дориан хотел, стремился передать свои чувства картине, все те эмоции, которые держали его в плену с первых секунд приезда и охватывали вплоть до того момента, как он увидел мальчишку. Наконец-то картина заполнилась примерным содержанием, а мужчина знал, что его ждёт ещё долгая работа над деталями, но пока что отложил кисть. Он подошёл к деревянному забору, и жестом позвал героя холста. Ребёнок подбежал, улыбнувшись незнакомцу. ― Привет, ― промолвил хриплым голосом Дориан. ― Здравствуйте, дядя. Я вас раньше здесь не видел, ― мальчишка казался беззаботным и дружелюбным. Он был подвижным, не мог стоять спокойно, ёрзал и топтался на месте. ― Я только недавно приехал. А почему же ты играешь один? ― Ну, мне и так весело. Честно-честно. Мои друзья должны прийти попозже. Вот я и занимаю время. «Общительный малый», ― сделал для себя вывод мужчина, вытащив из кармана конфету и подав ребенку. Тот радостно воскликнул, взяв сладость. ― Спасибо вам. ― Удачи в ожидании, ― сказал черноволосый, а затем пошёл прогуляться. На свет мирно смотрела картина… Первыми на ней были видны чёрные ветви деревьев по краям. Небо рыдало, затапливая всё на холсте. Наклонились растения, поникли кусты. Вяло смотрелась и растоптанная трава. Но в центре картины был свет, спасение. Вприпрыжку бежал маленький ангелок. Он был в разных цветах, его пшенично-золотые волосы развевал ветер. Рядом с ним всё пело, плясало и зеленело. Над его головой пролетала маленькая пташка, у ног его распускались цветы. Небо над ним голубело. Он так видел. Он видел мир ярким и забавным чудом. Но множество людей уже не могут смотреть его глазами. Те, кто смотрит лишь на края бумаги. Лишь на серые пятна-небеса, которые и для них синели когда-то.