Путь самурая

* * * * Сеул. Ку Рён. Крыша. * * * * – Федерация утратила былое влияние. Её честь смешали с грязью. – Федерация смешала свою честь с грязью, как прозаично, – хмыкнул парень, посмотрев на отравленный чай. Девушка сидела на крыше перед столиком. Обстановку глава клана создала слишком вычурную – традиционное платье, столик, чайная церемония… однако, Сиуна этим смутить не удалось, чай он пить не стал. – Что ты хочешь этим сказать? Сиун пересказал ей всё то же, что говорил Хёк Сочхону. Про федерацию, про честь, про своё отношение к ним. Монолог его был долгим, но Кан Сера, впервые столкнувшись с альтернативным мнением, всерьёз задумалась и была крайне ошарашена такими сочными деталями. – Получается, Кумунрён был в своём праве? – а кто решает, у кого есть права, а у кого нет? – Я о мести. – Мстить муриму – глупость. С моей точки зрения – федерация – монстр, который породил ещё одного монстра и теперь сын избил своего родителя. Правых нет, нет виноватых, все они в равной степени монстры. – Ты думаешь, что это изменит моё отношение к тебе? – Сера прищурилась. Она подозревала Сиуна в связях с Кумунрён. – Нет. Не думаю, это ко мне вообще не имеет отношения. Я – сторонний наблюдатель. – Что у тебя с Кумунрён? – в лоб спросила Сера, – говорят, что вы с ним вели какие-то дела… – Дела? Нет, с этим идиотом дел не имею. – И ты называешь его идиотом? Он Кумунрён, он достиг вершины боевых искусств! – Он достиг дна, Сера, – парень вздохнул, – скажи, рыба хвастается тем, что хорошо плавает? Или птица гордится тем, что может летать? Быть Кумунрён – это – его карма. Он может быть сколь угодно могущественным воином, это не значит, что он что-то понял в жизни. Он импульсивный, наивный, и неудачник в отношениях с женщинами. Реальность лишь подтверждает мои мысли, а мысли – подтверждают реальность. – Странно слышать, что Кумунрён неудачник, – хмыкнула Сера. – Пытался завести роман с училкой, но его продинамили, – Сиун усмехнулся, – слишком активный и, по-моему, неопытный. Сера пригубила чай. – Тебя искал улыбающийся клинок… – Видел его сегодня, – кивнул Сиун, – странный парень. Что ему от меня нужно? – Он тебе не сказал? Он хочет сразиться с тобой. – С чего бы? – Сиун наклонил голову набок, – или он из этих, которые по мальчикам? – Насколько я знаю, нет, - на щёки Кан Серы на секунду вылез румянец, так как она представила Ю Чжигуна, пристающего к Сиуну… это наваждение спало быстро. – Меня искал клан Суну… – парень посмотрел в глаза Сере, – хотят сделать меня главой клана. – Это будет проблематично… – Сера задумалась. – С этой штукой – нет, – Сиун полез в карман и достал печать феникса. Большой медальон, который фактически означал власть в клане Суну. Сера подавила удивление: – Откуда он у тебя? – Мне его дала предыдущая глава клана. – То есть ты уже глава Суну? – Юридически – да. Но Суну об этом ещё не знают. Сегодня в три приедут к воротам школы. Сера усмехнулась про себя: ну что за простак! – Значит, теперь ты возглавишь Суну… наш разговор принимает другой оттенок… – Не думаю. Давай не будем искать сложностей. С тобой приятно разговаривать, – признал Сиун. – С тобой тоже. Надо будет как-нибудь встретится ещё раз. – На этот раз приглашаю я, – уверенно сказал Сиун, – как насчёт вечера в ресторане? – Это приглашение на свидание? – на щёки серы снова вылез румянец, – или… – И то и другое верно. Посидим в более спокойной обстановке, поговорим о жизни. – Я подумаю. Прежде всего я хотела узнать, как мне встретиться с Кумунрён. – Найти его. – Не ёрничай, – прищурилась девушка, – ты общался с ним больше всех. Ты должен знать, как его найти. – Я даже не знаю, откуда он пришёл и куда ушёл. Мы встретились пару раз и я выпросил его обучить меня некоторым техникам… но я понятия не имею, как его найти. Сера уныло повесила голову: – Ты не лжёшь. Значит, мне не суждено его найти. – Тебе и не нужно его искать, – вздохнул Сиун, – он уже наказан сверх всякой меры. – Что ты хочешь этим сказать? Разве не он убил моего дедушку? – разозлилась Сера. – Если хочешь найти преступника, найди мотив. Цель преступника, и сам он предстанет перед тобой. Пойми его. – Как можно понять такое чудовище? – поморщилась сера. – Сложно, – Сиун вздохнул, – но я расскажу тебе о нём. Мы говорили об этом. Было дело. Ты знаешь, как появился Кумунрён? – Во время «битвы среди армии бога». – Нет, – Сиун грустно улыбнулся, – он появился чуть позже. Жил такой мастер, как Унвол. Он был не простым мастером, он был не только силён, но и добр… по-своему. Поэтому он хотел изменить мурим. Однажды, он совершил преступление и уединился в отшельничестве, наказав себя за это. У него был ученик, очень способный мальчик, очень талантлив. Никто не мог сравниться с мальчиком в таланте. Но очень импульсивный. – Это Кумунрён? – Нет. Это Хан Чхон У. Так звали мальчика. Когда Унвол заточил себя в пещере, Хан искренне хотел помочь учителю и вытащить его оттуда. Но федерация боевых искусств поддерживала его отшельничество, да и он не горел желанием выходить из пещеры. Хан был очень привязан к мастеру, Унвол был для него отцом и учителем. Когда объявили очередную эту битву, Хан записался в участники. Глава федерации прилюдно пообещал тому, что достигнет звания Кумунрён – выполнить любое его желание. – И Хан достиг. – Да, – кивнул Сиун, – достиг. Главы федерации после битвы пришли к Унволу, они, ослеплённые жаждой силы, требовали от него отдать им технику чёрных небес и земли. Эта техника – послужила причиной заточения Унвола. Да и мы все её видели, с её помощью Кумунрён убил почти всех глав на крыше бизнес-центра… – Опасная техника. – Но дающая огромную мощь. Те, кто живёт ради силы, помешались на ней, для них она как наркотик, которого они желают. Хан тогда потребовал выполнить его желание – освободить его мастера от наказания… но вся верхушка федерации посмеялась над ним, глава отрёкся от своих слов. Они взяли Хана в заложники, пытаясь шантажировать Унвола… тогда мастер Унвол покончил с собой, что бы защитить ученика… но этого им было мало – они начали надсмехаться над его смертью и считали Хана выскочкой… власть и жажда силы ослепили их. Тогда они потеряли свою честь, один раз и навсегда. И тогда же Хан слетел с катушек, из жажды мести этим ублюдкам, лишившим его всего, он возжелал отомстить самому муриму. Уничтожить его, растоптать. Иногда он выглядит как нормальный человек, но когда речь заходит об этом, видно, что он уже давно сошёл с ума. Чудовища порождают чудовищ, было бы странным иное. Поэтому Хан – это такое же чудовище, как и весь мурим. – Грустная история… но почему он наказан? Потому что его мастера убили? – Нет. Потому что он мстит. Месть и ненависть сжирают его изнутри. Тогда, на крыше, убили единственное, что держало его в нормальном состоянии так долго – девушку, которую он любил. Он как бешеный пёс – глупо его винить в том, что он кусается, он же бешеный. Есть два пути – вылечить или убить. Оба – правильные. Я не думаю, что он захочет жить, зная, что он сотворил, поэтому склонен ко второму варианту. – Из милосердия, – кивнула Сера, – не много на себя берёшь? – Я не беру его убийство на себя. Рано или поздно, он умрёт. Но если мы встретимся, я сделаю всё, что бы он обрёл покой. Он – жертва Мурима. – Я поняла тебя, – Сера вздохнула, посмотрев на ясное летнее небо, – значит, он не отступится от Мурима. Нужно подождать. – Но я прошу тебя, не ищи встречи с ним. – Почему? – Если твоего родного покусала бешеная собака – бежать мстить псу – плохое решение. Ты не та, кто сможет его остановить. – Откуда тебе это знать? – Я знаю о его способностях много. Я не слепой. Многие расстались с жизнью, вступив в вечный круговорот ненависти в природе. Скажи, а тот, за кого ты мстишь, хотел бы, что бы ты умерла, пытаясь отомстить за него? Или что бы твои ученики или дети умерли, пытаясь отомстить за тебя? – Нет, я думаю, но это их не касается. – Ошибаешься. Это не касается никого, кроме них. Каждый, кто вступил на путь воина – наполовину умер. Быть воином – значит драться, поставив свою жизнь на кон. При этом в муриме нет убийц и нет жертв, есть воины. Воин должен уметь проигрывать с честью, пытаться обвинить победителя в том, что он победил – значит не уважать жизнь воина, который проиграл. – А если бы твоих близких убили? – спокойно посмотрела на него Сера, – ты бы не стал мстить? – Смотря кому. Если это убийца, то убил бы. Если бы мои близкие сами, добровольно вышли бы на бой, не став бежать и прятаться, и погибли бы в бою, я бы не стал мстить победителю. Я уважаю их и их решения, если они проиграли – мне будет больно. Но ненавидеть победителя – значит презирать тех, кто отдал жизнь в бою с ним и оспаривать их решение задним числом. Да, если бы выпал случай, я бы победил его, ради своих близких… но искать специально… мстить? Ненавидеть? Нет. Каждый муримин может отказаться от этой жизни и выйти из Мурима, разорвать все связи с ним и жить обычной жизнью. Те, кто выбрал смертельно опасный мир – выбрали его сами. – Ты просто с этим не сталкивался. – Сталкивался, Сера. Сталкивался. Эта моральная граница между простым человеком, называющим себя воином, но живущим по стандартам простого мира и настоящим воином. Воин должен помнить, что может умереть в любой момент, если такой момент настанет – должен умереть с честью. Это его судьба. – Бусидо, – безразлично заметила Сера, – ты прям самурай, если дело заходит о смерти. – Я помню о ней. И о чести. Твоего родного оскорбили? Унизили? – Нет, но моего дедушку убили! – взъярилась Сера. – Воин должен жить с честью и умереть с честью. Такова судьба муримин. Кто ты, что бы оспаривать решение твоего деда о сражении с Кумунрён? Кто дал тебе это право – решать за него? Он был настолько слаб, что его честь нуждается в твоей защите? Сказанное было ему хорошо знакомо. Мастера рёдзанпаку дрались со своими противниками, но Кеничи не ненавидел их противников за то, что они побеждали. Мастера Ма почти победил его брат, Сакаки, Апачай... Они имели своих врагов, но это их бой и их решение, обвинять их врагов в том, что они оказались сильнее - всё равно что обвинять гроссмейстера в том, что он выиграл партию в шахматы. Или крупье в том, что проигрался в казино - можно, конечно, но это низко. Это значит растоптать свою честь и выставить себя обиженным слабаком. Поражение должнО уметь принмать с честью. – Нет, – Сера успокоилась, – нет. Он умер так, как подобает муримин, в бою. – Понимаешь, – удовлетворённо кивнул Сиун, – что месть – это признак слабости и неуважения. Слабые мстят сильным после нанесённых обид. Сильные никогда не мстят слабым, потому что они не обижаются. Сера повесила голову: – Ты чёртов философ, ты меня уже достал! – Иногда мне кажется, что я только тем и занимаюсь, что всех достаю. Кулаками махать проще. – То-то и оно, – недовольно прикусила Губу Сера, – всё, довольно. * * * * Сеул. Квартира. * * * * Сосул ходила перед Джини, заложив руки за спину. В квартире висело напряжённое молчание. Тихо тикали часы, висящие под потолком, слегка гудел старый холодильник. Джини сидела, поджав под себя ноги, на диване, преданно смотря на Сосул. Рыжая девушка не сводила взгляд с Сосул… Долго такое хождение продолжаться не могло – Сосул уже в достаточной мере накрутила себя. – Ну, что у тебя с Сиуном? – А? – распахнула глаза Джини, – о чём ты? – Не придуривайся! – ткнула в неё пальцем Сосул, – вы обнимались внизу! Я сама видела! – Э… нет, просто… – Джини порозовела, – ну, я перенервничала и… – Ладно, прощаю, – милостиво сказала Сосул, вздёрнув носик и посмотрев на Джини сверху вниз, – но больше не делай так. Он Мой парень! – Ладно, ладно, – Джини подняла руки, – прости. Кстааати, – она улыбнулась, – чем ты здесь занимаешься, если в школу не ходишь? – Чем? Медитирую, иногда играю… – похлопала глазами Сосул, – Сиун мне оставил своего перса в вовке. – Кого? – Паладин семьдесят второго уровня… – мечтательно сказала Сосул. Джини удивлённо на неё посмотрела. Зазвонил телефон. Джини достала дешёвый и маленький китайский телефон из кармана. – Аллё? – Ты не вернулась домой, – суровый голос с той стороны трубки заставил Джини вздрогнуть. – Да, я… – Где? – В квартире у Ли Син У. – Что? – со старейшины Квона на мгновение спала маска холодности, – как? – Мы случайно встретились… ну, и потом… а потом он оставил меня у себя дома, а сам умчался к Сере... – Ты говорила с ним? – Конечно. Он попросил Ли заехать за ним в три часа, к входу в школу Ку Рён. – И ты уже с ним договорилась… – задумался старейшина, – ты, как всегда, пытаешься изобразить самостоятельность? Мало я тебе говорил, что тебе нужно согласовывать свои действия? Джини поняла, что дед был доволен результатом, но ворчал, или вернее, недовольствовался по своим причинам, персонально ей, а не её действиями. И, вздохнув, положила трубку. Старейшина недовольно набрал номер Ли и передал тому данные о встрече: – Приедешь сегодня в три часа дня к школе Ку Рён. Встретишь нашего нового главу, Сиун-ним. – Да, старейшина, – покорно сказал Ли Гюбум. – И не забудь сделать всё, как положено. Иначе он просто откажется. – Не беспокойтесь, старейшина Квон, будет сделано в лучшем виде… * * * * Сеул. Школа Ку Рён, Сиун. * * * * Мне сегодня уже надоело… всё. Вот так, всё. Начиная с отчитывания матери, заканчивая чаем с Серой. Про Ревность Сосул вообще промолчу. Я вышел из школы, в потоке остальных подростков. Они были шумные, активные… а я стал напоминать себя старика – неспешного, спокойного, уставшего… говорят, что мудрость – это спокойствие и непредвзятость. Это не так, я думаю. Вдруг мне на плечо легла рука. – Эй, кто это тут у нас? А, нытик Сиун… – Мы знакомы? – повернул я голову. Какой-то парниша, моих лет, с откровенно неприятной физиономией. Внешность бывает обманчива, но… бывает. Не всегда обманчива. – Что? – он сжал моё плечо, идя рядом, – теперь то твоего драгоценного учителя нет, кому побежишь жаловаться? – Жаловаться на что? Меня что-то беспокоит? – Он придуривается, – одёрнул этого парня второй, – Сиун, давай ка выйдем, поговорим… Парни явно нарывались на драку. Я не знал, что делать… с одной стороны – они простые урки, без навыков боевых искусств, бить их, да ещё и в относительно людном месте – плохая идея. С другой… честь – это не пустой звук – убежать от них – всё равно что мордой в дерьмо упасть с разбегу – посмотрят как на неудачника. Да и давно уже хотелось просто набить морду кому-нибудь, без сложностей, что бы прочувствовали. За сегодня мне уже пришлось выдержать истерики Джини и Сосул. Теперь ещё самоуверенных детишек поставить на место… – Пойдём куда-нибудь, где никого нет. Поговорим по мужски. – Вы посмотрите, как он заговорил, – заржал тот, что бы заводилой, остальные попробовали подлизаться, пытаясь выдавить улыбки. Они повели меня на задний двор школы. Тут людей действительно не было. Я отошёл от них на несколько метров, прикидывая, как можно драться с простыми людьми? Желательно так, что бы сторонний наблюдатель, если таковой будет, не бежал с «сенсацией» в СМИ, что бы получить свою плюшку в морду от федерации… Придётся импровизировать. Не зря же я хвастался простыми приёмами – я поднял руки в стойке карате. Остальные, их было аж одиннадцать человек, заулыбались, заводила вышел вперёд: – Что, думал, что теперь можешь жить спокойно, а? Слабак и неудачник! – Ты много говоришь. За мужчину должны говорить его поступки, так что дерись, потом посмотрим, кто будет кому читать нотации… Первый пошёл – рванулся на меня, занеся руку для удара. Его я встретил прямым ударом карате в лицо, медленным-медленным… почти на грани между настоящим карате и его спортивной формой, которая в мире боевых искусств считалась жалким подобием, для изнеженных мальчиков и девочек. Удар достиг цели – кто бы сомневался, парень, получив с размаху в нос, упал. Это стало сигналом для остальных и они полезли. От одного я увернулся, и бить предпочитал в торс, что бы не осталось много заметных синяков. Первый из толпы получил под дых, после чего пошла драка – я отступал, что бы растянуть их и смешать. Правила драки с толпой остались те же – перемещаться. Никогда не стоять на месте, двигаться, бегать, не давать им меня окружить. Всего десять гопников – как мало. Второй получил хук в челюсть, дальше пошёл обычный мордобой, без каких либо боевых искусств. То есть вообще без приёмов, на голом анализе и инстинктах. Собственно, про это я уже не раз говорил Сосул – бой это искусство, а не упорядоченный набор приёмов, поэтому бой с гопниками был увлекательный. Удар ногой, пародирующий что-то из карате, я заблокировал, перехватив ногу бьющего, бросил его на землю, под ноги остальным – те его неплохо потоптали, запнувшись, упали сами. Осталось четверо. Эти не лезли впереди паровоза и получили от меня короткие тычки под дых и по шее. – Урод, ты шутить вздумал, – вышел из себя очнувшийся заводила. Упавшие тоже поднялись, – я этого так не оставлю! – Что, уже убегаешь, маменькин сынок? Получил по морде и очко заиграло, а? – Тварь, – он бросился на меня. На этот раз я не был столь любезен и ударил его сильнее, под дых, так, что он вряд ли встанет в ближайшие минут тридцать. Ещё добавил по затылку открытой ладонью – сотрясение точно будет. Оставшаяся четвёрка сделала шаг назад. Я обратился к ним – желания читать нотации не было, хотя как раз это и пугало моих врагов не меньше, чем удар по носу. Как показывает практика, хороший хук в челюсть очень способствует восприятию информации… – Так. Просто валите отсюда. Вы мусор, если набрасываетесь на одного вдесятером, то и не ждите, что я буду с вами как с людьми разговаривать. Пшли вон! Парни убежали, бросив своих раненых. Что и ожидалось от мусора. Я подошёл к заводиле, распинал его и поставил ногу на шею, когда он открыл глаза. Нужно провести профилактику правильного отношения ко мне. – Слушай сюда, если ещё раз попадёшься мне, будешь инвалидом. Ты понял меня? – я надавил на шею ногой. Он закивал, в глазах был страх.