Генри

музыка: iday – ocean emotion

Дядя Генри. Он разрешил мне его себя так называть спустя минуту нашего совместного неловкого молчанья и переглядывания. Он одним лишь добродушным взглядом и маленьких лучиках света отходящих от его глаз вселил уют,который я не могла получить в родном доме уже много лет. Это тот мужчина, которого я первая перестала боятся. Дрожащие руки, все время появляющиеся при предвкушении возврата домой, мигом успокаивались и ,появлялась тень улыбки на моем лице,только лицизрея его одинокий силуэт на остановке. Этот человек менял меня только взглянув,не говоря уже о разговорах с ним. Бывший капитан сухопутных войск США был необычен сам по себе. При одном его виде можно было сказать,что тот жизнерадостный и доброжелательный. Седые кудри ,выглядывающие из под поношенной шляпы, черное пальто и слегка потертые кожаные ботинки с заостренными носами, всегда прямая осанка и такая привычная легкая улыбка на лице. Сейчас я стою перед его могильной плитой и горький ком в горле мешает нормально дышать. Он не любил цветы,ни слез,как и все военные,но конфеты от фабрики "" всегда были со мной ради одной его улыбки я таскала их. Его дети все-таки поставили маленький памятник вместо католического креста. Они знали,что он был не верующим, но сначала деревянный крест с начирканной датой рождения и смерти были опознавательным знаком. Он их любил. Говорил,что они просто все время заняты,поэтому даже не звонят. Одна скупая слеза предательски скатилась по щеке,оставляя за собой влажную дорожку и я поторопилась отвернуться. Точно такие же могилы,словно клоны стояли среди свежей травы и редких деревьев,напоминая что таких как он-одинокие множество. Все забывают их. Героев родины. Страна лишь закрывает на это глаза. Маленький мальчик с молодой мамой ищут имя своего героя и лишь щебет парочки птиц ,да шороха торопливых ног об траву тревожат спокойствие тут. Я всегда буду помнить день встречи с Генри. Опустившись на землю, и ,прижав к себе колени, стала всматриваться в черные буквы на камне перед собой. "А ведь кладбище для живых людей. Оно тут, чтобы помнить."- промелькнул очередной шквал протеста и лишь на мгновение повисшая вдруг тишь стала ответом. "6.08.1987-12.09.2006" Снова и снова эти строчки внедряясь в сознание,словно кислота,разъедая все мечты и надежды связанные с этим человеком, а их БЫЛО множество. Смерть. Она беспощадно забирает ,но дарит что-то новое. Когда я Генри рассказала о смерти матери он сжал мою руку своей шероховатой, слегка сморщенной и тёплой,сказав мне: - Смерть как закат. Её не стоит боятся. Она дает стимул действовать,а мы это иногда забываем. Она учит. - Закат?- я слегка поморщилась,так как именно в это время суток,хоть и великолепное, начаналась очередная пьянка у отчима. - Да,маленькая. Он красив, хоть и забирает солнце,дарившее нам свет. Не так ли? Луна же величественное новое для нас, - его британский акцент и бархатный голос словно отголосок того вечера воплощал в себе все:от переката нежно-персикового неба,до необъяснимо тихих улочек. Он был учителем литературы,а потом уже военным. Взгляд скользит по красивым завиткам букв его имени и я неожиданно для себя начинаю пересказывать ему в слух свои ощущения о первой встрече: - Та остановка была моим знаком не заблудится,так как я впервые ехала назад на автобусе. Я тогда торопилась из-за... - потерев переносицу чуть вздохнула, и ,тронув очередной шрам от ножа на щеке, продолжила. - отчима. Ты тогда как обычно смотрел на небо сквозь эту пластмассовую крышу и бормотал чего-то. Перепугавшись, что ты это из-за меня вдруг раздражился и таким способом успокаиваешься я отошла подальше. Так все время делал отчим...успокаивался таким образом,но все равно наказывал из-за моего очередного "косого" взгляда. Потом приехал мой автобус и я уехала. На следующий день было тоже самое, только теперь ты посмотрел на меня как-то...по-домашнему.Как будто я с тобой уже давно была знакома и продолжил пялится куда-то в облака. Мысли с тех пор были только о тебе. Ты все время был внимателен,хоть и плох зрением. Ощущал меня. Мою нервозность,мои чувства только прикоснувшись к руке и затем ободряюще улыбался. Спустя 3-4 дней мы просто сидели,переглядываясь. Только на 5-ые сутки я все-таки заговорила,о причине твоего бесполезного наблюдения. Дядя Генри, я всегда буду восхищаться твоей поддельной невинности,но истинной добродушности. Ты тогда сказал,что представляешь,как по пластмассовым палочкам едут маленькие автобусы,как по дороге,как на них могут быть напечатаны ноты,словно на строчках в тетради только на серовато-голубом небосклоне. Я удивилась,но всё же стала представлять оригинальные способы. Это было забавным. Мы разговаривали. Мне становилось лучше,хотя я иногда опаздывала и мене за это доставалась так,что иногда приходилось хромать и парится в жару в утолщенных водолазках,чтобы не видны были синяки... У меня появился стимул. Спасибо тебе. Мне хотелось говорить ещё и ещё... Рассказать про колледж,в который благодаря ему я поступила,про ошарашенного отчима. Я научилась смеяться в лицо своему страху,а порой и ужасу. Но телефон зазвонил и я ,положив очередную упаковку конфеток, кивнула головой,словно прощаясь и ,прошептав "До завтра", двинулась на выход с кладбища.