Не думай

Закинув в дорожную сумку коробку с зубной щёткой и пастой и застегнув молнию, Шун удовлетворительно кивнул сам себе: на этом все приготовления к лагерю были завершены. Часы показывали половину десятого, а за окном всё ещё можно было спокойно рассмотреть каждое дерево в сгущающихся сумерках. Несмотря на детское время, многие жители Полярной звезды уже легли спать, а если же нет, то, во всяком случае, собирались это сделать, как и сам Шун. Завтрашний день готовил им начало больших испытаний, и никто не хотел предстать перед ними уставшим, с красными невыспавшимися глазами и без единой вменяемой мысли в голове. Даже Ишшики в кои-то веки решил не устраивать вечеринку, видимо, слишком хорошо понимая, что это не самая лучшая идея перед лагерем, после которого половина учеников может оказаться за воротами школы. «Ну, в конце концов, он сам прошёл через этот лагерь, ему ли не знать, какого это», — сделал вывод Ибусаки, стоя перед зеркалом и вытирая мокрые волосы, задумчиво глядя на своё отражение, но мыслями находясь где-то в другом месте. — О, ты ещё не лёг, Ибусаки-кун? — Сзади раздался слишком хорошо знакомый голос, и Шуну не требовалось оборачиваться, чтобы узнать его обладателя. «Лёгок на помине…», — мысленно вздохнул Шун, глядя в зеркало на прислонившегося к дверному косяку и широко улыбающегося Сатоши — как всегда в минимуме одежды. — Ишшики-семпай, вас не учили стучать перед тем, как войти в чужую комнату? — намеренно выделив слово «чужую», спокойно спросил Шун. Он повесил полотенце на ручку шкафа и тут же передернул голым плечом, когда всё ещё сырые волосы коснулись шеи. Несколько капель воды скатились по позвоночнику, и табун мурашек пробежал по ничем не прикрытой спине от холода. Ибусаки не любил холод. «Нужно одеться», — решил он, практически забыв про Ишшики, всё ещё находящегося в комнате. — Не это ищешь? — любезно спросил Сатоши после того, как Шун, повертев головой из стороны в сторону, так и не нашёл то, что ему было нужно. В руках семпай держал белую футболку, и да, именно её искал Ибусаки. — М, спасибо, — поблагодарил он, когда Ишшики передал ему вещь, продолжая улыбаться своей хитрой нечитаемой улыбкой, которая так не нравилась Шуну. — Я думал, вы уже ушли. Ишшики хитро прищурился. То есть, это Ибусаки казалось, что он хитро прищурился, потому что он успел неплохо разобраться в мимике семпая и научился понимать большую часть его взглядов и жестов. Шуну не нужно было гадать: он просто знал, что в голове Сатоши созрел какой-то план, который он собирался привести в исполнение любыми способами. — Как я мог спокойно лечь спать, зная, что завтра мои любимые кохаи отправятся в лагерь? — задал риторический вопрос Ишшики, трагически вздохнув и снова прислонившись плечом к двери. — Я хотел удостовериться, что всё в порядке и вам ничего не надо. — Так значит, вы уже были у остальных? — Развернувшись спиной к семпаю, Шун натянул футболку через голову, сразу же расслабляясь от медленно разливающегося по телу тепла. Отражение Сатоши в зеркале тем временем пожало плечами и сказало: — Да, но все они уже спали. — И это, видимо, должно было означать «тут уже ничего не поделаешь». — Хмм, — протянул Ибусаки, раздумывая над его ответом, а затем сказал, вновь повернувшись лицом к собеседнику: — признайтесь, вы просто жалеете, что не можете устроить вечеринку? Сатоши тихо рассмеялся, нисколько не оскорблённый прямолинейными словами кохая, и качнул головой. — Ну что ты, Ибусаки-кун, вечеринку мы устроим, когда вы все вернётесь сюда, домой. — Тогда почему вы всё ещё здесь? Я в порядке, и мне ничего не нуж… — О, нет, Ибусаки-кун, я думаю, тебе всё-таки кое-что нужно, — беспардонно прервал Ишшики. Его взгляд на секунду стал серьёзным, и Шун непонимающе нахмурился. — Думаю, тебе нужно это услышать. Сатоши замолчал и, оттолкнувшись от двери, подошёл ближе к молча ожидающему продолжения Ибусаки. — Тебе, Ибусаки-кун, нужно перестань думать о способностях других людей, — мягко произнёс Сатоши, приблизившись почти вплотную к Шуну и заботливо глядя на него сверху вниз. Ибусаки смог разобрать в его взгляде что-то ещё до того, как его голос вновь стал привычным, беззаботным и шутливым, но он так и не смог понять, что же это было. — Ты же Староста, в конце концов. Кто, как не ты, должен лучше всех справиться с этим испытанием? — Что? Староста? — едва ли обратив внимание на последнюю часть предложения, озадаченно переспросил Шун. — С каких пор? Наигранно удивлённо хохотнув себе под нос, Сатоши с хитрой улыбкой пояснил: — Разве ты не знаешь? Все первогодки называют тебя старостой из-за того, что ты всегда рядом и готов присмотреть за ними, хотя и не говоришь этого вслух. Так что ты официально староста первогодок. Дверца шкафа закрылась с неожиданным хлопком как раз в момент, когда непонимание Шуна достигло наивысшей отметки, и тогда все связанные слова окончательно вылетели у него из головы. — Но... Я же не... Я не... Но поняв, что это было бесполезно — пытаться оформить разрозненные мысли в нормальное предложение, — Шун тяжело вздохнул, качнув головой. — Подумаю об этом после. — Зачем же? — Бирюза в глазах Сатоши так и сверкала хитростью, смешанной с явным удовольствием. — Я рад, что именно ты являешься моим помощником в этом прекрасном деле старосты, — практически пропел он. — И я очень расстроюсь, если ты вдруг перестанешь помогать ребятам — и мне в том числе. Шун промолчал на эту ребяческую речь семпая, подняв бровь под чёлкой и порадовавшись, что Ишшики не мог увидеть это. Зачем он вообще завел эту тему? Именно сейчас, когда... «Ох...» — Крохотное предположение возникло в голове Шуна, когда он осмыслил слова Сатоши. Перестать думать. Не думать. Не думать о предстоящем лагере и возможных испытаниях, не сомневаться в своих способностях, в том, что кто-то из учеников окажется лучше, и ни в коем случае не вспоминать о возможности проиграть и вылететь. «Забить голову посторонними мыслями, чтобы потом проще было привыкнуть к неизвестным условиям? Ведь выкинуть из головы мысли о повседневных делах легче, чем забыть о страхе перед неизвестностью. Это был ваш план, Ишшики-семпай?» — вопросил про себя Ибусаки, и на его лице появилась небольшая, едва заметная улыбка. Всегда найдёт способ помочь избавиться от лишнего груза. «И зачем он это делает?» — задумался Шун, глядя на продолжающего что-то болтать Ишшики. Он не всегда мог понять, что творилось в голове Сатоши, и уж точно не в моменты, когда он вдруг говорил ему что-то такое, что непременно заставляло Шуна бороться ещё упорнее, прикладывать больше сил и верить, что вскоре он непременно добьётся успеха. Подобного он никогда не говорил кому-либо ещё. Нет, конечно, Ишшики часто желал всем удачи, говорил, что они непременно справятся, но он никогда не становился абсолютно серьёзным в эти моменты. Он вообще не мог быть полностью серьёзным, но порой его взгляд словно пронизывал насквозь, и каждый раз, когда Шун замечал его, этот взгляд был направлен только на него одного. — Ибусаки-кун, твоя улыбка просто очаровательна! Ты должен улыбаться чаще, — внезапно воскликнул Ишшики с радостной улыбкой, прервав свою речь, которую Шун и не пытался слушать, и буквально заставив вынырнуть своего кохая из потока мыслей. А также заставив покраснеть. Ему бы пора было уже привыкнуть к таким комментариям, но на деле сделать это было труднее, особенно тогда, когда всю жизнь Шуна называли странным и старались держаться от него подальше. — Ишшики-семпай, вы несете какую-то бессмыслицу, — через пару секунд ответил Шун, деланно недовольно искривив рот. — Ибусаки-кун, ты так жесток! — тут же грустно простонал Сатоши. Его лицо моментально превратилось в страдальческую гримасу, для полной картины не хватало только рук, поднятых к небу. «Как всегда переигрываете», — подумал Шун. Ибусаки даже не пытался выставить его за дверь, поскольку за такое длительное знакомство успел понять, что это было абсолютно бесполезно и проще было попросту выслушать всё, что хотел сказать Сатоши, а если потребуется, ещё и выполнить то, что он хотел. Однако Шуну не не нравилась эта черта Ишшики. Он давно понял: это был его способ раскрыть потенциал жителей Полярной Звезды, а также стать для всех лучшим другом. Ну, второе у него определенно выходило чересчур; его поведение всегда было чересчур, во всех смыслах. Скрестив руки на груди, Шун молча снисходительно рассматривал продолжающего что-то бормотать Сатоши, как тот вдруг вздохнул и быстро произнёс: — В любом случае, ты же знаешь. Я в тебя верю. И вся эта излишне фонтанирующая весёлость, наигранность, ненужный поток слов — всё это разом испарилось, оставив место действительно серьёзным на данный момент вещам. Однако его слова не стали вдруг свалившимся грузом, не стали начавшими давить мыслями вроде «Я не смогу оправдать его надежд». Наоборот, они были сказаны так, что капли волнения, которые оставались где-то на самом-самом дне, пропали окончательно, став завершающим штрихом в тех обычных повседневных мыслях, которыми Сатоши намеренно забил голову Ибусаки. И что-то в Шуне радостно шевельнулось, перекатилось теплым потоком и задрожало на секунду в предвкушении, а затем — успокоилось, спрятавшись куда-то в глубины, так же быстро, как и появилось. Подобных слов Ишшики он не ожидал точно. Шун удивленно выдохнул, чуть приоткрыв рот и подняв брови. Но не успел он и слова сказать — едва ли он вообще знал, что тут можно было сказать в ответ, — как Сатоши, не говоря ни слова, поднял руку и протянул её к Шуну. Ещё до момента, когда до Ибусаки дошло, что происходит, он инстинктивно вздрогнул, предчувствуя ненавистное прикосновение к волосам, и машинально зажмурился. Однако... Ничего не произошло. Вместо этого несколькими мгновениями спустя его плеча мягко коснулась теплая рука, а ещё через секунду Шун услышал заботливый и искренний голос: — Хорошенько выспись. И Шун был готов поклясться: когда он столкнулся взглядом с бирюзой Ишшики, он уловил едва заметную дольку огорчения, которую он безуспешно попытался скрыть за вечной маской беззаботности. — Вам всем потребуется много сил. А затем Сатоши вновь тепло улыбнулся и, более не сказав ни слова, поспешил выйти из спальни Ибусаки. — … Снова вы играете в известные только вам игры, Ишшики-семпай, — пробормотал Шун, когда за дверью перестали быть слышны шаги, и тряхнул головой, чтобы прогнать из неё посторонние мысли. «Но спасибо вам», — про себя закончил он. В конце концов, чего бы ещё не хотел Сатоши, самого главного он добился: помог Шуну избавиться от волнения и поверить в свой успех, а об остальном можно было подумать и после. Ах, погодите. Староста, да? Именно это нужно будет обсудить в первую очередь, когда он вернётся обратно в Полярную звезду. Когда он вернётся домой.