Под цифрой девять

Ассасин отбрасывает в сторону сомнения и наносит первый удар точно в сердце. На шероховатой ткани одеяния расплывается багровое пятно. Кровавые потоки соединяются в реки, ассасин тонет в них и не может найти путь наверх. Серебряные колокольчики голосов шепчут ему о правильности дороги, которую он выбрал. Осталось ещё восемь ударов до свободы. Ассасин закрывает глаза на грубость и плавным движением вынимает клинок, жадно льнущий к руке: соскучился по делу. Ассасин называет себя правой рукой Провидения и вонзает сталь промеж рёбер. Первый вдох слишком болезнен и рвёт лёгкие на части, однако воздух больше не горчит. Ассасин смиряет гордость и пытается протянуть руку старому другу. С третьей попытки это ему удаётся. Тонкая улыбка касается обветренных губ, рассечённых белесой полосой шрама. Ассасин пытается верить, что скоро всё наладился. Шёпот нарастает: слишком поздно. Восьмая смерть белыми крыльями маячит за плечами. Ассасин смотрит правде в злые глаза, золото обволакивает его тело тонкими нитями-путами. Наутро проснувшись, ассасин всё забывает и изо всех лошадиных сил мчится в Арсуф - за ответами. Мозолистые пальцы сжимаются на его горле, снова не хватает воздуха, снова он тонет в собственных кошмарах. У него спрашивают: зачем ты вернулся, орлёнок? Ему не говорят: будет немого больно. Ассасин учится умирать. Собственная жизнь обрывается с каждым разом всё легче: металл ли под рёбра, пушечное ли ядро иль свинцовая пуля в висок - сотни жизней, прожитых зря, прожитых только в своей голове. Слишком страшно. Ассасин просыпается, с улыбкой и затаённым страхом глядя на единственную любовь: серая сталь глаз плавится в ответной нежности. Просто... сон? Цифра девять как недостающий палец на левой руке, тот, что безымянный. Сын Никого. На горле синяки, да дышать с каждым разом всё труднее. Безымянная мука.