Острые стрелы

— …наконечник между костей. — Жить буду? — спрашивает Адальберт с ухмылкой. Вместо ответа он получает по губам: — Заткнись. «Повезло еще, что не в сердце. Остальное можно пережить». Никаких обезболивающих у них нет, а мадзюцу на землях людей практически не работает. Ходзюцу Гизела не владеет; сам Адальберт слишком слаб. Нечего было подставляться под стрелы, защищая девчонку-мазоку… Впрочем, он сам — мазоку и среди людей никогда не станет полностью своим. Его банда — исключение… что с ними стало? Он не знает. Он помнит только удар, стрелы сбили его с ног, а потом… — Держи, — между зубов ложится чужой ремень, который Адальберт пытается прикусить. Он знает, как извлекать стрелы. Чаще всего это нужно делать со стороны, противоположной той, откуда стрелы прошли в тело. Все дело в наконечниках, которые ранят еще больше, если вынимать стрелы обратным путем. После того, как путь для извлечения стрелы открыт, мясо нужно раздвинуть специальным железным инструментом… У Гизелы — только кинжал. И, судя по острой боли, она умеет с ним обращаться; Адальберт старается не дергаться, впившись зубами в ремень. Наверняка останутся отпечатки зубов, а думать невозможно, как же больно, проклятая девчонка… Боль усиливается — Гизела проталкивает острие вперед древком стрелы. Слышится треск; потом боль становится еще сильнее, до невозможности и, наконец, приходит облегчение. Недолгое, впрочем — Гизела прижигает раны; сознание мутится. — Еще пять, — у нее голос ровный и не дрожит. — Хорошо держишься. Ее слова придают мужества. Едва уловимое пожатие руки — она мастер своего дела, грязного и кровавого в большей мере, чем его собственное. Адальберт знает, что больше всего проблем доставит наконечник стрелы, засевший в ноге. Гизела предупредила об этом сразу — о том, что с ее умениями достать стрелу удастся, только если разрезать кожу и мышцы, а затем сломать кость. Возможно, он еще умрет — от болевого шока. Лежа на столе в доме, давно оставленном хозяевами, положившись на мастерство Гизелы, Адальберт мысленно усмехается. Кажется, у него в сердце все-таки есть стрела.