Рыцари без страха и укропа

Эймерик уставился на лежащую на земле Антуанетту, не веря своим глазам. Когти разорвали платье у горла, и сейчас на земле всё шире становилось пятно ярко-красной крови. Киан уставился на девушку в немом ужасе, после чего торопливо подполз к ней, на ходу начиная шептать слова заклинания: - О, пресветлая Соланджа, госпожа белых древ, наполни мои руки силой своей, даруй мне могущество сильнейшего из сильнейших, дабы защитить жизнь сей девы, и… Эни посмотрела на тёмного эльфа и неожиданно улыбнулась: - Ты жив… - Не смейте двигаться, моя милая леди! – попытался говорить в своей обычной манере Киан, но сейчас это его «милая леди» прозвучало по меньшей мере жалко. – Я вылечу вас, только не двигайтесь. Пусть тёмный эльф храбрился, но Эймерик видел в его глазах растерянность, и… страх? Да. Этот тёмный эльф, всё время только подтрунивавший над остальными членами их компашки, действительно боялся, что у него не получится. Эймерик зажмурился, цепляясь за плащ Нимруила и утыкаясь в него лбом. Ведь у Киана же получится, правда?.. У него не может не получиться. - Ты жив, - в очередной раз повторила Эни, словно это было для неё каким-то своеобразным заклинанием. Киан протянул вперёд нервно подрагивающую ладонь: - О, пресветлая Соланджа, супруга Отца Мира, дай мне силу, дабы удержать эту жизнь… Монотонное чтение заклинаний становилось с каждым мгновением всё более громким и вскоре уже походило на короткие выкрики. Эймерик понимал, что Киандалл нервничает, и от этого становилось всё страшнее. Крови было так много… рыжий воришка вцепился в Нимруила с такой силой, что синеволосый потомок всех рас разом еле удержался в вертикальном положении. Чувствуя, как дрожит испуганный Эймерик, Нимруил крепко обнял его, шепча: - Всё хорошо, не бойся, он сможет, всё хорошо… Киандалл продолжал выкрикивать заклинания, но с его пальцев лишь изредка срывались и тут же гасли слабые лучи света: похоже, у него почти не осталось сил на магию, тем более на такую сильную. - Давай же, демон их подери, давай! – тёмный эльф упрямо скрежетнул зубами. Он злился на себя за то, что не мог помочь Эни. Та мягко улыбнулась, словно не замечая вытекающей на траву крови: - Главное – ты живой… Остальное – не… неважно. - Неважно?! – вновь заорал Киан и, оставив тщетные попытки выдавить из себя хоть какое-то заклинание, слегка встряхнул девушку. – Проклятая зелёная обезьяна, только попробуй умереть! Я тебе запрещаю, ты поняла?! Эймерик прижался к Нимруилу, понимая, что не может заставить себя обернуться. Это из-за него. Если бы только он поспешил, понял всё раньше, та демоница не успела бы добраться до Эни… - Всё хорошо, - шепнула девушка и закашлялась. В уголке рта выступила кровь, и Эймерик, на секунду всё же обернувшийся, вновь уткнулся в плечо Нимруила. Даже рыжий воришка сообразил: девушка умирает. - Не смей, - точно очередное заклинание, повторял тёмный эльф. – Я сказал, не смей! Девушка, не сказав больше ни слова, закрыла глаза. Киан продолжал немо смотреть на неподвижное тело, не веря, что что-то подобное могло произойти. Эймерик, сжигаемый изнутри чувством вины, шмыгнул носом. Нимруил, пытаясь успокоить его и заодно успокоиться сам, зарылся лицом в рыжие волосы и закрыл глаза. - Эни, - позвал Киандалл, на памяти Эймерика, впервые называя Её Высочество по имени. Девушка не ответила, и тёмный эльф просто замер в одной позе, глядя на неё. На что он надеялся? Что она сейчас всё-таки встанет и откроет глаза?.. Что она жива?.. Эймерик уже не просто плакал – он задыхался от рыданий, цепляясь за Нимруила: - Простите… Я не хотел! Я пытался, но ведь… нельзя использовать подвеску… В этих отдельных, неразборчивых словах с трудом можно было уловить суть. Эймерик пытался говорить внятно, но язык не слушался, и молол какие-то глупости. К тому же, речь рыжего воришки постоянно перебивалась всхлипами. - Ты не виноват, - шепнул Нимруил, гладя парнишку по голове. – Ты ведь не знал. Никто из нас не знал… - Я должен был… должен… - Эймерик снова разревелся, чувствуя себя беспомощным маленьким ребёнком. Да, они победили эту демоницу – одну из рядовых служительниц Шанталь, далеко не самую сильную обитательницу Нижних Миров. Но какой ценой?! Неужели Антуанетта и в самом деле мертва?! Разве такое могло с ней случиться?! - Эни… - Киандалл склонил голову так, что чёрные кудри закрыли лицо. С его стороны не доносилось ни звука, но Эймерик понимал: де Тролло плачет, всеми силами не давая всхлипам вырваться наружу. Бело-серебряная роща кругом грустно примолкла. Одно из деревьев, корней которого коснулась пролившаяся кровь, на глазах хирело. Серебристые листья осыпались, ковром усеивая окровавленную землю, ствол темнел, будто обугливаясь. Увидев это, Эймерик вспомнил слова жреца и неожиданно понял: если дерево увяло, значит, девушка действительно мертва. Разве она заслужила нечто подобное?.. Разве… - Используй подвеску. На сей раз этот голос прозвучал наяву, и не как просьба, а как требование. Эймерик уставился на Киана, чьи зелёные глаза решительно сверкали: - Ты должен вернуть её! Ты можешь это сделать. - Но ведь, если я воспользуюсь подвеской… - попытался возразить Эймерик, но осёкся, увидев взгляд Киандалла. Пусть тёмный эльф и не был кровожадным, в этих глазах легко читалась простая мысль: если Эймерик не согласится, он убьёт его, чтобы забрать подвеску, но вернёт Эни… Вздохнув, Эймерик уставился на своё отражение, привычно шевелившее губами. Отстранившись от Нимруила и протянув руку к лежащей на покрасневшей траве Антуанетте, воришка принялся повторять вслед за отражением: - О, ты, та, что видна в чёрной ночи, та, чьё прикосновение в холоде последнего дыхания, та, что рождена на свет пустотою и сама породила её! Смерть, что смотрит на нас по ту сторону мира, дай мне свой голос, чтобы твоими устами я мог отринуть саму погибель. Дай мне стать тем, кто сможет обернуть твою волю своей. Дай мне защитить тех, кто мне дорог… Подвеска обожгла грудь, и всё так же, как и в первый раз, потонуло в ослепительно ярком свете. Интересно, почему сила тёмной богини обращается в свет?.. Но не успел Эймерик додумать эту ценную мысль, как на него волной накатила усталость. Рыжий воришка попросту потерял сознание.