Летели облака

      На краю деревни, у самого леса, стоит добротный дом. В нем живет старик, к которому редко кто-то приезжает. Он чувствует себя одиноко, этот старик, хотя и старается не показывать этого посторонним. Когда он заходит в деревню, чтобы узнать последние новости, чья свежесть сомнительна в местном захолустье, он приветствует каждого жителя по имени, очень дружелюбен и сдержан одновременно, как будто не желает привлекать к себе лишнего внимания.       Некоторые женщины в деревне даже расстраивались из-за этого первое время, ведь мужчина, несмотря на седину, множество морщин и отсутствие правой руки, до сих пор оставался полон сил. Он никогда не пил в кабаке у дороги, не играл на деньги в карты, а тихо работал на своей земле: восстанавливал полуразвалившийся дом умершего десятилетия назад учителя. А еще местным женщинам до одури нравилось его имя. Эрвин. Такое необычное для их мест. От него за километр веяло лоском большого города или даже столичной, такой привлекательной и необычной для деревенских жителей, жизнью.       А еще он ходил прямо и всегда был опрятен. Некоторые знатоки из-за этого между собой даже начали называть его «военным», но никто по-настоящему в правдивость этого прозвища не верил. Что здесь мог забыть настоящий солдат? Они ведь после победы над титанами только и делают, что осваивают неизведанные земли за пределами Марии, да в городах свои порядки наводят. Кто по собственному желанию безбедную праздную жизнь на деревню променяет?       Но год сменялся годом, новый житель постепенно стал привычным, и версии о его происхождении и прежнем роде деятельности стали никому не интересны. Живет на краю деревни одинокий незлобный старик, и пусть живет. Не мешает же никому. Никого не трогает…       «Какие красивые сегодня облака», ― подумал Эрвин Смит и полной грудью вдохнул чистый лесной воздух.       Он жил в старом отцовском доме уже больше пяти лет, но никак не мог насладиться этим зрелищем: высоким голубым небом над головой. Там, высоко-высоко, под аккомпанемент из незатейливых песен птиц безмятежно пролетали облака в формах рыб, цветов, лошадей. Иногда они капризничали и превращались в чашки недопитого чая, танцующих женщин или лица друзей. Когда становилось совсем плохо ― в титанов и рассредоточенный строй разведчиков, но Эрвин сразу же отворачивался от неба и принимался за каждодневные дела. Не для того он уехал из шумных городов в места, где никто его не знает в лицо. Не для того, чтобы постоянно вспоминать прошлое.       Война закончилась пятнадцать лет назад, десять из которых командор Смит продолжал верно служить стране. А потом настало время уступить место молодым. Эрвину предлагали перейти на почетную, но не такую ответственную должность, предлагали отправиться с экспедицией исследовать внешний мир, как он всегда хотел, но мужчина отказался. Он чувствовал, что ему просто не хватит сил на все это. Фантомные боли с каждым годом все усиливались, становилось слишком мучительно ехать в седле целый день напролет, хотелось покоя.       И вот однажды, оставив после себя рапорт об отставке, он тихо уехал из столицы. Ехал медленно и не скрываясь, зная, что никто не обратит внимания на обычного путешественника, а друзья узнают о его исчезновении не сразу. Попутчиками ему были только эти самые облака, безмятежно летящие куда-то далеко-далеко.       Его, конечно же, нашли довольно быстро, но по просьбе командора оставили в покое.       «Каждому человеку требуется отдых. Я вернусь, когда сам этого захочу», ― заверил тогда Эрвин, но почему-то до сих пор не вернулся. Не хотелось покидать это безмятежное место, где ничего не напоминало о войне, смерти и дворцовых интригах. Здесь было спокойно. А что мир и государство? Что с ними может сделаться? Они существовали задолго до рождения Эрвина Смита, просуществуют и после его ухода.       Через два года он точно знал, что никогда не вернется.       Но иногда, когда облака летели вот так же не спеша над его домом, старик позволял себе вспоминать о прошлом. Он долго сидел на крыльце, наслаждаясь видом, а когда надоедало, шел на кухню. Зажигал одну единственную свечу и медленно, как будто боясь спугнуть, шел к большому сундуку, чтобы достать оттуда старое снаряжение и зеленый потертый временем плащ с крыльями.       Эрвин надевал все это неторопливо, хотя уже давно привык быстро справляться с застежками одной рукой. Спешить совершенно не хотелось… Было что-то волшебное в разглаживании складок плаща на плечах, в том, как ремни привычно начинают тереть тело. И Эрвин наслаждался этим чувством, выходя на крыльцо отцовского дома, ощущал себя снова молодым…       А потом солнце садилось, облака становились не такими заметными для ослабшего старческого зрения, и волшебство постепенно исчезало, заменяясь осознанием того, что время Эрвина прошло. Что ж, все когда-нибудь заканчивается, и очень даже неплохо, когда есть потом что вспомнить. Эрвин знал это и ни о чем не жалел.