***
Сарет замерз. Придя в себя, он обнаружил, что лежит в полном мраке на холодном полу, а из одежды на нем лишь нижняя рубаха да штаны. Сапоги, доспехи, оружие — все исчезло. Грабители? Сарет непрестанно корил себя за неосторожность, а более всего за то, что не сказал никому, куда направляется. Где ходящие в тенях заперли его и зачем? Хотят потребовать выкуп с Линны или просто бросили его здесь умирать, обобрав до исподнего? Он постепенно вспоминал все, что произошло: тихий голос, светящийся портал и внезапно пропавший мир. Поднялся, дрожа, провел рукой по стене, ощутил гладкие каменные блоки. Нет, он оказался не в подземелье под Стоунхелмом — там камень был другой. Почти везде другой… Сарета вдруг осенило — он снова опустился на пол и прикоснулся к нему. Ему показалось, что на полу выбиты какие-то знаки, и он попытался, водя по ним пальцами, воссоздать их в уме. Воображение помогло ему, и перед Саретом предстали знакомые символы. Некроманты! Раз кругом обличья смерти, значит, он в их логове. Но где? Как он попал сюда? Сарет не знал, сколько часов провел в мучительных раздумьях и попытках найти путь к спасению, но внезапно неподалеку отворилась дверь — свет упал на его лицо, на мгновение ослепив, и несколько человек, видно, стражей, вошли в его темницу. Он приготовился драться, но тело почему-то слушалось его плохо, а стражи сразу же заломили ему руки за спину, одним движением связали их: — Не дергайся, смертный. Будет хуже. Свет пропал так же внезапно, как и появился, — бывшему Темному Мессии завязали глаза и куда-то повели, методично подталкивая в спину.***
С лица Сарета сорвали повязку, и он снова зажмурился от яркого света. Увиденное потрясло его — он стоял посреди той самой молельни того самого замка, который помнил слишком хорошо, но сегодня она была заполнена людьми. — Взгляните на него, те, кто прежде свидетельствовал. Это он, мы не ошиблись? — спросил кто-то. — Он… Он! Чудовище! Демон! Мерзкое отродье! — послышалось из толпы. — Ответь перед лицом Асхи, презренная тварь, и перед теми, кто верен ей: от твоей ли руки пал великий мудрец, отмеченный богиней? Ты ли убил лорда Арантира в угоду демонам? С трудом открывший глаза Сарет молчал, пытаясь освободить связанные руки. — Нет, — раздался холодный женский голос. К Сарету неслышно, словно тень, приблизилась высокая фигура, с головы до ног закутанная в черное. Шарф скрывал лицо говорящей — Сарет видел только ее глаза, когда-то голубые, а теперь выцветшие и отливающие болотной зеленью. — Нет, — повторила незнакомка. — Не ради наставников и даже не ради демонов совершил он свое преступление — лишь ради себя, ради отвратительного своего тщеславия. Ни мудрость лорда Арантира, ни его познания, ни его вера, ни его священная цель не остановили убийцу. Сему жалкому щенку в радость было сокрушить могучего противника, сладостно было сознавать, что подлость и грубая сила, дарованная ему богомерзкими предками, способны справиться с самой тонкой магией, с самым великим духом и разумом… Не в честном поединке он одержал победу — растерзал соперника, когда тот был слаб и изнемогал от ран, и все ради грязного удовольствия — ради уничтожения того святого, что противно его извращенной натуре, ради того, чтобы дать волю природному бешенству, ради того, чтобы было чем похвалиться перед портовыми девками! — Ты лжешь, — разъярился Сарет, стремясь вырваться из рук стражей, что удерживали его, — ты лжешь, ведьма! Я пытался защитить Стоунхелм! Ваш Арантир — безумный фанатик, он хотел принести в жертву целый город, и кроме меня, некому было ему помешать! Внезапно воцарилось молчание. — Что ж, — спокойно и так же холодно продолжила неизвестная, и в ее голосе послышалось мрачное торжество, — ты сам признался в своем грехе, и многие свидетели опознали тебя как убийцу, устроившего бойню в священных стенах наших. Будь с нами в сей час великий Белкет, он сохранил бы твою ничтожную жизнь, поверил бы в то, что в твоей грязной душе есть нечто присущее людям, но мы не таковы и не верим тебе. Будь с нами в сей час лорд Арантир, он предложил бы тебе самому судить себя и вынести себе приговор сообразно преступлению, но ты оборвал путь избранного Асхой и прощения нашего не дождешься. Нет у тебя более времени, нет и права на раскаяние и последнюю молитву. Она показала куда-то, и Сарет оглянулся — до него донеслось рычание, сопровождаемое тяжкими утробными стонами. Два рыцаря тянули к нему на цепях упыря, в котором еще смутно угадывались человеческие черты. Против воли вглядевшись в страшное землистое лицо, сын Кха-Белеха похолодел — перед ним был Фенриг, его учитель, озверевший, потерявший привычный облик, но еще узнаваемый... Сарет снова рванулся, но стражи вцепились в него что было сил. Некроманты, все как один закрывшие лица наполовину, приблизились, словно по мановению невидимой руки, и окружили его, а та, которую он назвал ведьмой, подошла к нему почти вплотную, и отчего-то он вдруг перестал сопротивляться — замер, точно смотрел в темный бездонный колодец. — Отродье демона, виновное пред Асхой, жизнь твоя отныне не принадлежит тебе. Ты видел, что стало с твоим наставником, дерзнувшим выступить против богини, но не разделишь его жалкую судьбу — даже этого ты не стоишь. Да будет восстановлена в мире справедливость. Ты не сможешь более осквернять землю, сотворенную Прядущей. О Мать Безмолвия, — она воздела руки, — молю тебя, прими эту жертву! Да успокоятся души безвинно убиенных чад твоих, избранный твой да будет отомщен! По залу разнесся мерный гул — некроманты молились, а Сарет озирался в поисках пути к бегству. Он лихорадочно вспоминал: сперва прочь из молельни, потом налево… Но тут его развернули и подтолкнули к краю площадки для казней, за которым была пропасть, и он понял, что спастись не сумеет. Не успеет. Незнакомка в черном встала у него за спиной — он ощущал тонкий, тошнотворно-сладковатый запах ее одежд. — Вот и конец пророчеству, — то ли прошептала, то ли прошипела она. — Да будет по слову владыки! Все произошло в одно мгновение: цепкие пальцы схватили Сарета за волосы, он непроизвольно запрокинул голову, пытаясь освободиться… Точный удар, чудовищная боль — ледяное лезвие вонзилось ему под кадык. Последним, что он услышал, были слова: — Соберите кровь — она может нам пригодиться. А потом наступила пустота.