The Many and Varied Adventures of Young Fletcher Mellark

- Не думаю, что у меня это хорошо получается, - вздыхает Флетчер, ни к кому в отдельности не обращаясь. Он стоит напротив маленького мольберта в гудящем от детской болтовни классе. Сегодня в школе день живописи. Мало кто об этом знает, но обширная программа дополнительных занятий по искусству в Дистрикте Двенадцать для начальной и средней школы спонсируется Пекарней семьи Мелларк и лично Эффи Бряк. Государственная власть в Панеме слишком занята решением таких насущных проблем, как продовольственное обеспечение и стабилизация демографической ситуации, чтобы субсидировать еще и всеобщее образование в области прекрасного. Но его отец, а заодно и Эффи, считают, что искусство – это важно. Так что в их школе есть и учитель рисования, и все необходимые для таких занятий принадлежности, приобретенные на доходы от пекарни и щедрые пожертвования этой эксцентричной леди. Но Флетчер-то об этом знает. Ведь он не раз слышал дома разговоры на эту тему. Мама, которая, по словам отца на все смотрит со своей «безжалостной практичностью» - что бы это ни значило – утверждает, что деньги фактически идут на ветер, мол, почему бы не потратить их на то, чтобы получше всех накормить. Но папа против такой постановки вопроса страстно возражает. Он настаивает, что искусство – основополагающая вещь. И хочет, чтобы его дети и их сверстники научились через него самовыражаться. И, хотя это не говорится вслух, он явно ужасно гордится, как щедро одарены художественными талантами оба его отпрыска. И эта невысказанная гордость тревожит Флетчера до такой степени, что не выразить словами. И вот он стоит напротив чистого холста на своем мольберте, и мнет в руках кисть, совершенно не представляя, что же ему нарисовать. Тогда как все остальные в классе уже яростно ваяют свои будущие шедевры. Слева от него Гедеон пытается выразить на холсте восторг от сегодняшней победы их команды по стикболу. Хотя обычно с кистью он управляется похуже, чем с мячом, сегодня он чуть не скачет у мольберта от переполняющей его радости. Его рисунок, может, и не так чтобы точно запечатлевает момент, зато он живой и выразительный. А самое главное, процесс творчества явно без остатка его захватил. В другом конце класса, Дэйзи покрывает свой холст жирными мазками темной краски – прямо поверх чего-то желтого. Она хмуро зыркает на Зика Альберта, который посмел отпустить замечание по поводу манеры ее изобразительной манеры и того, что рисунок кого-то там ему напоминает… Но он быстро заткнулся, когда в лицо ему угодило содержимое целого тюбика желтой краски. На прочих рисунках - кошки, собаки, дома, а кто-то даже решил изобразить вообще весь город. В центре кружка из мольбертов стоит их учительница, мисс Хонейвэл – высокая женщина со светлыми жидковатыми волосами. Ее Флетчер считает довольно симпатичной, хотя она уже и старая, ведь ей уже где-то лет двадцать пять. Но она еще и забавная: может даже маму рассмешить, поэтому Флетчеру она по правде нравится. На мисс Хонейвэл слегка изгвазданный комбинезон, в котором она всегда пишет красками вместе с учениками. Она и сейчас это делает. Всегда так славно посмотреть в конце урока на ее работу. Но сам класс живописи представляется Флетчеру все менее славным. У него и у Хоуп этот урок в один и тот же день. Так что когда Флетчер придет в пекарню, таща за плечами рюкзак, она уже будет торчать там, демонстрируя папе свой очередной шедевр. Хоуп уже в седьмой классе, и она действительно талантлива. Свои же классные работы, какими бы хорошими они ему не казались, Флетчер неизменно прячет в рюкзаке. И когда папа обычно спрашивает, что он сегодня нарисовал, Флетчер принимается подметать пол, и говорит, что покажет ему, когда закончит выполнять свои обязанности на день. И Пит об этом неизбежно забывает. Все-таки есть и плюсы в том, что у папы дырявая память. Так что вся пекарня завешана работами Хоуп, а рисунки Флетчера копятся у него под кроватью. И мальчик неизменно подметает пол, пока его папа и сестра рассуждают о живописи и о том, как она отражает их чувства. Флетчер тоже очень старался отразить свои чувства в рисунке, правда-правда. Но у него ничего толком не выходило кроме бессмысленных разноцветных сгустков краски. Он не особо и хотел рисовать свои чувства, но все, казалось, считали, что без них настоящее искусство вообще немыслимо. А от него все ждали именно настоящего искусства – все только и делали, что говорили ему об этом. Но он – не художник. В отличие от Хоуп и своего отца. Он просто ребенок, который может рисовать. Наверное, это совсем неплохо. Только… вот папу это может основательно расстроить. Кисть вываливается у него из рук в момент, когда звенит звонок с урока. И он понимает, что просто пялится на холст, застыв без движения, уже, наверно, пять минут. Гедеон снимает с мольберта картину и размахивает ею над головой в полном экстазе. - Здоровски. Скорей бы рассказать родителям об этой игре! Флетчер ему улыбается. - Ты идешь? – ему явно не терпится сорваться с места. Флетчер пожимает плечами. - Я скоро буду. Мне тут нужно… кое-что доделать. - Ладно. Увидимся! Его друг удаляется, и все остальные одноклассники тоже толкутся в дверях, и Флетчер набирает в грудь побольше воздуха, радуясь грядущему уединению. - А это интересная картина, это точно, - произносит голос за его спиной. Он вздрагивает от неожиданности, наконец, заметив мисс Хонейвэл. Она подтягивает поближе свой табурет и усаживает на него, разглядывая чистый холст так, как будто собирается сделать его подробный критический разбор. - Мне нравится сдержанность композиции, - она потирает подбородок, - Очень минималистично, что должно великолепно сыграть при правильном подходе. Хотя я должна отметить, Флетчер, ты мог бы смелее подойти к цветовому аспекту. Флетчер выдавливает скупую виноватую улыбку. - Так ты собираешься рассказать мне, почему весь урок смотрел куда-то в пустоту? Или мне придется тебя пытать? - ухмыляется учительница. - Я просто… не знал, что рисовать, - заикаясь, объясняет Флетчер. На лице мисс Хонейвэл отражается растерянность. - Но учителя мне говорят, что на всех уроках ты рисуешь непрерывно. И тебе девять лет. В твоем возрасте не бывает нехватки идей, Флетчер. Он качает головой. - Так это просто бумагомарание. А тут искусство. Это серьезно. Я должен изобразить, что я чувствую. Мисс Хонейвэл складывает руки на груди и наклоняется вперед. - Правда? И кто тебе такое сказал? - Ну, мне никто этого не говорил, но мой отец с сестрой постоянно обсуждают то, как живопись повествует о чувствах. И мне просто… - Тебе просто девять, - заканчивает мисс Хонейвэл, - Я не в том смысле, что девять лет – это плохо. Я бы сама хотела сейчас побыть девятилетней. Поверь мне, это прекрасный возраст. Никакой ответственности, куча прикольных занятий, никто не ждет, что ты будешь вести себя как взрослый... - Вы хотите сказать, что становится взрослым не так уж хорошо? - Флетчер занервничал. У него были обширные планы на то. Когда он будет взрослым: для начала, остаться с ночевкой в лесу - и не просто на одну ночь с мамой. Она сама там дольше и не остается. Она говорит, что папа не может без нее дольше обходиться. Но Флетчер слышал, как она рыдает во сне, и подозревает, что это она не может дольше обходиться без папы. А мисс Хонэйвелл, рассмеявшись своим мыслям, отвечает: - Ну, есть некоторые преимущества, но по большей части, тебе сейчас гораздо лучше. - Какие такие преимущества? Она прочищает горло. - Ты сам о них скоро узнаешь. Но, возвращаясь к рисованию, я прощу прощения, но вынуждена сказать, что твои папа и сестра ошибаются. - Однако они оба прекрасно рисуют, - настаивает Флетчер, защищаясь. Мисс Хонейвэл встает и шагает обратно в центр комнаты, где стоит ее мольберт. - Я не утверждаю, что они плохо рисуют. Или даже, что они не рисуют свои чувства. Я говорю только, что не каждый должен это делать, - взяв в руки свой холст, самый настоящий, в рамке, она его протягивает Флетчеру. Она нарисовала Дэйзи – надо же, именно ее – так, как та смотрелась на уроке. Девочка на картине глядит на темные мазки на своем рисунке и вздыхает. Выражение на ее лице почти задумчивое. Флетчер подумал, что она на картине… ну, прелестная. Почти хорошенькая, что вряд ли является правдой, потому что Дэйзи ужасная злючка, а в его глазах это убивает всякую её привлекательность. Учительница должна быть просто отличной художницей, чтобы нарисовать что-то подобное. Картина была в фиолетовых тонах, и от этого казалась удивительной. Картина заставляла его что-то чувствовать. Он не мог это чувство описать, потому что прежде ничего подобного не испытывал. Но это чувство было очень эмоциональным, в этом он был уверен. - Так что ты думаешь, я испытывала, когда я это рисовала? - задает вопрос мисс Хонейвэл. Флетчер качает головой и довольно долго молчит. В итоге он откашливается и говорит: - Я не уверен, но это какое-то большое чувство. - Не-а. Не правильно. Мальчик моргает в замешательстве. - Все просто. Я не рисую свои чувства, Флетчер, - она пожимает плечами и от этого ее тонкий белобрысый хвостик качается туда-сюда, - А бывает, я даже рисую, чтобы отвлечься от чувств. У меня рождается идея, ее я и рисую. В этом нет «глубинного смысла» и всего такого. Я занимаюсь живописью ради удовольствия ей заниматься. - Это как рисовать, пока миссис Одэйр ведет урок? - спрашивает мальчик, позабыв, что учителям вообще-то не нужно было этого знать. - Вот именно, - говорит его собеседница, явно не придав значения тому, что мальчик не уделяет должного внимания занятиям в классе. - Но ведь все думают, что искусство должно что-то означать? Мисс Хонейвэл смеется. - Не знаю, может быть. Я просто рисую. Пусть остальные заботятся о том, что это значит. Флетчер кивает, как будто он только что постиг одну из величайших тайн вселенной, а его учительница берет свой холст и прислоняет его к стене, чтобы он подсох. - Мисс Хонейвэл, - приступает он в конце концов. - Да, Флетчер? - Можно я побуду здесь еще и дорисую? - Я очень надеялась, что ты так и сделаешь.

***

- Так, значит, это Гедеон, который забивает победный мяч? - спрашивает папа, на его лице широкая улыбка, и он раскатывает тесто для пирога с гусятиной. Флетчер кивает и старается сохранить серьезный вид, хотя уголки губ уже загибаются вверх. И тут неожиданно подает голос мама, которая до этого тихонько ощипывала гуся для будущего пирога: - Мне очень нравятся вся эта… волнистость. Мол, это сон или что-то вроде, - сразу видно, что она смущена тем, что озвучила свое суждение об объекте искусства, потому что еще через секунду она перерубает шею птице с громким треском. По другую сторону стола, ее муж пытается скрыть возглас радостного удивления. В конце концов, он просто неловко маскирует его кашлем. Китнисс от этого тряхнула головой в его сторону и нахмурилась. Хоуп тоже поднимает голову от своего домашнего задания, над которым она уже давно корпит, сидя за кухонным столом. Она выглядит взволнованной и потрясенной. - Должно быть, ты пережил что-то очень сильное, чтобы это нарисовать, я действительно впечатлена. Флетчер пожимает плечами. То, чего они не узнают, их и не расстроит.