Несдержанные обещания

Кая приходит и говорит: - Усопп, почему у тебя всё время задвинуты шторы? Мы в гости к тебе пришли, а ты даже разглядеть нас толком не можешь из-за темени вокруг. И к тому же, сидеть в потёмках вредно для здоровья, - полушутливо грозит она пальцем. У неё очаровательные детишки – девочка Майя и мальчик Карл. Майя – маленькая мамина копия, те же внимательные тёмные глазки, ровный овал лица, только волосы отливают на солнышке медью – у Каи же волосы похожи на светлую молодую пшеницу. Карл – старший сын, серьёзный и даже чуточку надуто важный, с пятном родинки на подбородке и небольшим прямым носом. Если бы он был моим сыном, то у него был бы носище, похожий на хорошо наточенный карандаш, но Карл – не мой сын, так же как и Майя – не моя дочь. Когда я вернулся, Кая представила мне своего мужа – Джона, высокого и русоволосого, с красивым правильным носом и ровной осанкой. Джон добродушно поджимал бескровные губы и приветливо глядел мне в глаза – надёжный, добрый Джон, коллега с работы и отец детей Каи. Я же был так огорошен и ошарашен, буквально обезглавлен новостью, что никак не мог нацепить на лицо такую же добродушную улыбку. Вывалился с промасленной пиратской лодки, чёрный от загара, грязный от долгой дороги, и глядел глупыми глазами на протянутую ладонь Джона – длинную и плоскую, чистую до белизны, какой и должна быть рука любого доктора, - и боялся протянуть в ответ свою собственную ладонь – широченную, чёрную и мозолистую. Я очень боялся его запачкать. Время, оказывается, никогда не стоит на месте, даже в таком тихом и пыльном местечке, как моя деревня Сиропа. За все те годы, то я плавал вместе с командой Мугивар, здесь не изменилось ровным счётом ничего – те же узкие жёлтые дорожки, маленькие дома под жестяной или соломенной крышей, ленивые куры квохчут в канавах. Не изменилось совершенно ничего. И в то же время, изменилось абсолютно всё. Я больше не был местным клоуном – мужчины уважительно сжимали мне руку, а женщины, те самые женщины, что почти два десятка лет назад швыряли в меня чугунные котелки, приветливо улыбались и звали на чай. «Наша деревня родила на свет Великого воина морей!» - уважительно шептали они, с удовольствием забывая о том, что в первую очередь я был всё же пиратом. Когда я уплывал, Кая стояла на берегу, махала мне рукой и обещала, что обязательно станет замечательным врачом и дождётся моего возвращения. Рядом с ней радостно подпрыгивал Мерри, ветер трепал его смешные кудрявые волосы. - Кая стала таким чудесным доктором, Усопп, к ней люди едут со всех соседних деревень, чтобы лечиться, - хвастается мне Мерри, промокая платочком набежавшие на глаза слёзы. Мерри стал совсем стареньким – ревматизм уже не даёт радостно прыгать, а ему, я вижу, ужасно хотелось бы. - Наша милая Кая ведь исполнила данное тебе обещание, да, Усопп? И ты своё обещание выполнил, стал Великим воином морей! – Мерри от удовольствия хлопает в ладоши, по его морщинистым щёкам катятся крупные светлые слезинки. «Наша милая Кая стала замечательным доктором, но почему она не дождалась меня?» - хочу я спросить у Мерри, но опускаю голову ниже, чтобы он не увидел моего лица, и ничего не говорю. Я взрослый, смелый и отважный мужик, мои волосы посеребрило время и солёный морской ветер, и поэтому я имею полное право обидеться и запереться в доме своей матери, что я, собственно говоря, и делаю. Я задёргиваю плотные оранжевые шторы, отчего в доме становится сумрачно и уютно, никаких лишних звуков, только тесное, пульсирующее оранжевым теплом пространство - здесь совсем как в желудке у Морского короля. Я брожу по скрипучим половицам вверх-вниз – из застывшей комнаты матери в свою комнату – здесь на стенах вместо обоев мои рисунки – чудища и бровастые викинги, у которых на кольца кольчуги налипли мёртвые мухи. Я слоняюсь из угла в угол и баюкаю крепкую обиду в груди – как будто мне снова шесть лет, умерла мама и оставила меня одного на всём белом свете. Кая живая, я в любую секунду могу увидеть её – но она безнадёжно далеко, я не могу дотянуться до неё руками, мне будто бы опять шесть лет, я кричу и тянусь руками к маме, а старуха-соседка сопит мне в ухо и крепко держит меня за плечи, не подпуская. Несмотря на то, что в моей родной и вероломной деревне за двадцать лет всё коренным образом изменилось, кое-что всё же осталось по-старому – до старушки ужасно медленно доходят технологии стремительно развивающегося мира, и потому Ден Ден Муши на всю деревню всего один, и находится в отдельно поставленной для него синей будочке, с приставленным к ней мальчишкой-бегунком. Я решаю ненадолго выбраться из своего уютного оранжевого чрева и постирать на улице бельё, когда по жёлтой тропинке прибегает длинноногий бегунок. Я стою на шатком крыльце, сжимаю в руках красный тазик с серым и слипшимся от долгого лежания бельём, жмурюсь от яркого солнца и до боли вглядываюсь во взволнованное и чумазое от пыли лицо – и ничего не могу понять. - Кто мне звонит? – удивлённо переспрашиваю я. - Мисс Навигатор, - повторяет, задыхаясь, мальчишка. – Она велела передать, что вы очень срочно должны подойти к телефону, и что я должен бежать как можно быстрее, иначе у неё остынет чай, и тогда она меня убьёт, - мальчик с особенным выражением проговаривает последнюю часть предложения, по-видимому, искренне считая эту часть самой важной, и вцепляется дрожащими пальцами в край красного тазика, который я судорожно сжимаю своими ладонями, - Немедленно бегите к будке, я серьёзно вам говорю, эта женщина такая жуткая! Тазик глухо стукается о ступеньки, мальчишка облегчённо выдыхает, а я со всех ног бегу к будке. Ден Ден Муши строго смотрит на меня карим глазом и сходу принимается ругаться: - Какой ты медленный, у меня прямо руки чешутся тебя за нос оттаскать, твоё счастье, что меня рядом нету! Я сжимаю во вспотевших ладонях улитку и отчаянно хочу пожаловаться: «Нами, меня тут обижают!», но вместо этого глупо спрашиваю: - Как ты смогла сюда дозвониться? - Это не важно, - отмахивается от меня улитка, - Важно то, что ты должен прямо сейчас собрать манатки и на первом же корабле приплыть в деревню Зелёного листа, это недалеко от твоей деревушки, а дальше ты… Нами говорит что-то ещё, её голос звучит как торжественная и радостная барабанная дробь, губы Ден Ден Муши не всегда успевают за ней, бедная улитка кривится и страшно потеет от напряжения. Я усаживаюсь на колченогую лавочку и впитываю в себя голос Нами – я так беззаветно счастлив слышать его, оказывается, я ужасно соскучился по ней. Наш милый, отважный навигатор, вечно занятый картами и сокровищами, я думал, она навсегда пропала, исчезла за чёрными линиями координатной сети и крупным штампом Розы ветров. - Ты первая, кто дозвонился ко мне сюда, - бездумно говорю я, - Я так рад слышать твой голос, Нами. Улитка запинается на полуслове, сжимает губы в тонкую ниточку и краснеет до самого панциря. - Ты меня вообще не слушаешь! – кричит она, - Ты должен завтра же приплыть в указанное место, ты понял меня? Если не отправишься прямо сейчас, через неделю мы не сможем встретиться, и тогда я не представляю, где и как ловить тебя за твой глупый нос. Впервые с момента своего прибытия на родной остров я чувствую странную лёгкость в груди. Я обещаю Нами, что мы обязательно встретимся, она обзывает меня «дураком» и отключается. Всё, что я кладу в свой рюкзак – это пару футболок и весь арсенал оружия, заплесневевший от долгого бездействия. Нами сказала: «там будет опасно» и «нам могут надавать по шее, Усопп, но мы-то ведь можем чью-нибудь шею и открутить!». Прежде чем выйти из дома, я сдёргиваю со всех окон шторы, и в комнаты тут же проникает солнечный свет, безжалостно высвечивая проеденную термитами мебель и пыльные остовы прошлого на полках – точно так же безжалостно вижу я теперь свою лживую душу. Уплывая двадцать лет назад с Мугиварами, я мысленно, про себя пообещал Кае, что где бы ни был я, и что бы со мной не случилось, я сохраню любовь к ней в своём сердце. Я вспоминаю звенящий от возбуждения голос Нами, покрасневший от моих слов Ден Ден Муши, и в груди у меня появляется сладкая тяжесть. На пороге дома меня вдруг останавливает мысль: «Получается ведь, что я тоже не сдержал своего обещания!». Я заливаюсь громким смехом, впервые с того дня, как вернулся обратно домой, возвращаюсь по скрипучим лестницам обратно в свою комнату и оставляю на столе короткую записку для Каи: «Прости, что опять уезжаю, Кая, прощай, и будь, пожалуйста, счастлива». На расстоянии одной недели меня нетерпеливо ожидает мой милый и замечательный навигатор.