Stille

      Пол-жизни в закрытых студийных наушниках, еще половина - на сцене грохочущих клубов – возврат шума от их стен прямо в мониторы иногда заставлял всерьез задуматься о смене стиля на чертово регги… 18 часов в сутки Ноэль Пикс синтезировал или извлекал, настраивал или записывал, отслушивал, редактировал или обсуждал одно – звук. Так что в оставшиеся песком проникающие в плотный график минуты особенное значение для него в буквальном смысле играла полная этому звуку противоположность. Можно было выпустить книгу, столько тональностей, ладов, ритмов, интервалов анти-громкости он знал, но говорить о безмолвии в принципе казалось бессмысленным и пошлым. В качестве альтернативы закрывающий на парадоксальность ситуации краснеющие глаза Пикс 20 с лишним лет выпускал о своей личной тишине альбомы. Большую часть этого срока у его личной тишины было имя. …и она неплохо пела, кстати.

I Schmerz

Удивительно, как легко волны страдания подтачивают даже несгибаемую скалу, внушительность силуэта уступает место очевидной хрупкости, а лицо вместо спокойной уверенности начинает излучать детское непонимание и обиду на ощущения, которые в полной мере разделяет разве что исцарапанная стена спальни. Удивительно, как часто с подобным сталкиваются сильнейшие из известных нам людей. Александр Вессельский не выносил боль. Пел о ней так, что, кажется, воспевал, но на деле хлестал исключительно словами, добровольно же покрывать тело – собственное или чужое - шрамами не позволяла, как бы пафосно ни звучало, уже исполосованная ими, прикрытая плотным брезентом иронии душа. Но терпеть приходилось. Из цепи событий, приведших в нынешнее положение – поигрывающий сигаретой и временами стряхивающий с лихорадящего лба озноб Алекс распластался на диване, а я прячусь за ноутбуком, - помню немногое, точнее, многое усиленно стараюсь забыть. Но вот над тем, что в каждом сэмпле с начала 2000-х звучат отголоски воя той, первой скорой, несущейся по шоссе с пытающимся шутить Алексом на борту, в группе нервно смеются до сих пор. Навязчивый запах лекарств, до отвращения мягкие («у памперсов и этой херни один производитель?») бинты и бумажки с рекомендациями физического покоя вмешиваются в нашу жизнь, – спасибо переменам погоды, резким прыжкам в зрительный зал, неудачным местам в самолете и слишком длинным перелетам, - примерно раз в квартал. Чтобы пережить это, существует проверенный алгоритм: крепкий никотин, шутки и водка. В отличие от пропорций, очередность модификации не подлежит: за секунды чирканья зажигалки и глубокой затяжки в одурманенном сознании всплывает новая порция острот, а разбавленный спирт делает удачными даже безнадежно плоские. За неполную декаду мы обсмеяли все: 50 отличий коленных чашечек от аналогичной детали лифчиков (особый восторг вызывают модели на косточках), наличие у того же колена неких balls, оказавшихся у Вессельского отнюдь не стальными, варианты сценических образов с тростью и костылями и инвалидным креслом... Одна мысль о Miststuck в подобном воплощении обеспечивает полчаса захлебывающегося алкоголем угара. Я засекал. This is right. Repeat. Нужно наблюдать - за дрейфующим в море забытья капитаном и количеством обезболивающих в опасно доступной аптечке, - реагировать впопад, подбрасывать темы в топку бессмысленных разговоров...я никогда не мог позволить себе напиться до невменяемости, хотя именно отключиться было, практически, самым главным моим желанием. Практически. Сильнее я хотел лишь, чтобы причина прокуренной, влажной от стискиваемых на диванных подушках ладоней бессонницы, – одной из бесчисленных прошлых и несомненных будущих, - исчезла, как содержимое уже третьей на сегодня бутылки. Быстро и бесследно. Вечера, проходящие по такому сценарию, отвратительны, но иногда в их упорядоченный доносящимся с софы бредом уклад вмешивались повисающие паузы, и они изводили меня еще больше. Потому что единственным, что пугало меня до гребаных мурашек, был не находящий сил трепать языком Вессельский. Немая сломленная громада. Давай. Рассказывай про бестолкового врача, укравшего не только кучу денег страховой компании, но и твой жест - разведенные в лучших традициях Heilig руки. Так доктор объяснял, - избавления от последствий травмы остается только ждать. В тысячный раз обзывай Юргена удачливым молодым придурком: годы падений по властному щелчку пальцев - и хоть бы хны. Хватайся за гитару, треугольник или что там найдется в захламленной – иная невозможна, когда ты здесь, - студии, расстраивай херовы инструменты. Только не молчи. *** Из стука по клавишам, призванного имитировать работу и скрывать желание расколоть весь без того долбаный лед Антарктиды и прижимать его к твоим ногам, из падения капель пота на кухонную панель во время разбавления водой очередной таблетки, из покашливания, когда я проклинаю собственную несостоятельность в твоем излюбленном и нынче спасительном жанре «что вижу, о том и несу чушь» рождаются бескомпромиссно жесткие будущие соло Ахима. Самое оглушающее вырастает из уникального вида затишья. Того, который я ненавижу.