Однажды в полдень.

Джен
G
Завершён
14
автор
Размер:
24 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
14 Нравится 4 Отзывы 2 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
       Вдоль широких дорог и узких тротуаров одного из небольших городов стелился теплый июньский полдень. Дома, деревья, лавочки – все утопало в лучах жаркого солнца, плавилось и медленно погружалось в липкий сон. Ленивые пешеходы неторопливо передвигались из осиротевших на час офисов в многочисленные ресторанчики. На перекрестках машины вместе с их водителями поддавались дремоте в ожидании зеленого сигнала светофора. А первые пушинки тополей, кружась в пленительном танце, поднимались все выше и выше, к самому солнцу. Попадая в воздушные потоки, они сначала резко устремлялись вверх, а затем продолжали плавно парить, завораживая и гипнотизируя всю округу.        Безмятежное ожидание подходило к концу. Стрелки самых больших часов, что находились на башне городской ратуши, подобрались к римской цифре двенадцать, и центральная площадь проснулась. Автомобили продолжили движение к известным только их водителям домам. Китайские колокольчики ресторанчиков и кафе заполонили округу приветственными мелодиями. А маленькая стая воробушков наконец-то решилась спуститься на землю и отобрать у задумчивого сизого голубя засохшую булочку.        Крикливые воришки окружили свою жертву прямо на центральной аллее городского парка, где раскидистые ветви массивных кленов бережно охраняли островки спасительной прохлады. Здесь прятались деревянные лавочки и клумбы с желтыми тюльпанами. Обладательница пышных форм в ярко-синем сарафане устало подпирала передвижной холодильник с напитками. В нескольких метрах от нее, на другой стороне вымощенной дорожки, маленький киоск с мороженым обступили дети. И чья-то рыжая собака выпрашивала угощение, аккуратно дергая за штанину молодого человека, расположившегося на обеденный перерыв прямо на траве.        Этот день ничем не отличался от других таких. Он был наполнен привычными звуками, красками и светом, как того хотела природа. Поэтому на трех мужчин, коротавших большую часть своего времени восседанием на одной из лавочек, никто не обращал внимания. Прохожие редко оглядывались по сторонам. Они торопились потратить обеденное время, куда с большей пользой.       Центральная аллея являлась своеобразным мостиком между миром высоких стеклянных офисных зданий и зеленым парком с лавочками и газонами. Вымощенная дорожка уводила к небольшой площадке со старым фонтаном посередине, где двухметровая фигура замеревшего в танце скомороха утопала в искрящихся струях воды и указывала прохожим на две главных достопримечательности. По правую сторону от застывшего плясуна, дразнящего солнце, находилось здание популярного ресторанчика, а по левую – массивное белокаменное сооружение одного из городских театров.        Лавочка, которую занимали трое мужчин, давала возможность наблюдать сразу за всем, что происходило вокруг. Здесь были как на ладони и центральный вход в ресторан, и в театр, да и площадь с приятно журчащим фонтаном не оставалась без внимания.        Они делили деревянное сидение со спинкой вот уже пятнадцать минут. Глубоко погруженные в какие-то, только им известные думы, мужчины из всех сил старались не нарушить царившего между ними молчания. Тот, кто сегодня облачился в серый костюм, едва сходившийся на его весьма внушительных размеров животе, пришел сюда первым. Он по привычке уселся на левый край скамьи, развернул свежий номер местной газеты и с невозмутимым выражением лица принялся изучать полосу новостей. Мужчина был настолько увлечен своим чтением, что даже не заметил, как к нему, спустя некоторое время, присоединился еще один.        Второй был худощавого телосложения, это подчеркивал его черный костюм. Длинные сухие пальцы правой руки сжимали рукоять деревянной трости. Он подошел к лавочке, прихрамывая на одну ногу. Едва слышно буркнув приветствие коллеге, и не дождавшись ничего в ответ, мужчина с недовольным видом уселся рядом. Сложив кисти в замок, он оперся о поставленную перед собой трость и принялся наблюдать за немногочисленными прохожими.        А вот третий, запоздавший на эту встречу, напротив, был очень весел и доброжелателен. Перед тем как присоединиться к своим коллегам, он успел одарить проходящих мимо двух девушек одной из самых обаятельных улыбок, помочь подняться на ноги упавшему с велосипеда мальчику и подмигнуть рыжей собаке. Он громко поздоровался с соседями по лавочке и, не дожидаясь взаимных приветствий, опустился на край деревянного сидения.        Пятнадцатиминутное молчание тянулось долго. Настолько, что все дети, мечтавшие о мороженом, получили по заветной порции, кое-кто из них успел его даже съесть. Штанина новых брюк молодому человеку показалась дороже бутерброда, и он поделился им с рыжей попрошайкой. Люди, добравшиеся первыми до стеклянных дверей островка общественного питания, с довольными круглыми лицами отправились в обратное путешествие, теперь, правда, не так бойко. У продавщицы с прохладительными напитками появились клиенты. И воробьи превратили отвоеванную звонким щебетаньем краюшку в кучу крошек.       – Эх, какой же сегодня замечательный день! – нарушил тишину добродушный мужчина.        Тот, что с тростью, одарил его недовольным взглядом:       – Да какой же он замечательный?! Вон, пекло какое! – его резкий скрипящий голос только подчеркнул возмущение.       Газета чуть слышно зашелестела в руках читающего соседа:       – Да, добрый…, – равнодушно добавил ее хозяин.       И снова минута молчания пробежала между ними. Тополиные пушинки покружились рядом с участниками полуденной беседы и направились к резвящимся по другую сторону аллеи детям. Добродушный мужчина огляделся по сторонам. Ничего необычного на площади в этот день не было. Да, и что могло случиться? Ведь все изменения уже давным-давно произошли. Каменное сооружение превратилось в храм искусства по настоянию представителей власти вот уже как тридцать лет назад. Просторные залы, широкие лестницы и высокие потолки с хрустальными люстрами сменили многочасовые тоскливые заседания людей в строгих костюмах на шумные вечерние представления. Кабинеты переименовались в гримерные комнаты. Сцену со всех сторон окружили картонные декорации разных стран и эпох. И каждый вечер, за исключением понедельника, стеклянные двери, совсем такие же, как у ресторанчика напротив, теперь впускали желающих выпить чашечку кофе с пирожным, запечатлеть себя на банкетке в фойе и уже потом, выдержав значительную паузу после третьего звонка, войти в зал.       Взгляд мужчины задержался на одном из окон второго этажа. Портьеры были закрыты, но небольшой зазор все же оставался. Сначала самый добродушный из троицы просто смотрел, а затем улыбка исчезла с его лица, и глаза сощурились так, словно это была попытка рассмотреть что-то загадочное.       Заинтригованный поведением соседа, мужчина с тростью не удержался и тоже принялся за изучение. Афишные тумбы, репертуарные стенды, двери центрального входа и окна – все выглядело вполне обычно. На крыльце никто не появился с тех самых пор, как они сюда пришли. Убедившись в том, что театр в порядке, мужчина с тростью вновь посмотрел на соседа, но теперь вопрошающе. Тот, поймав флюиды недовольного коллеги, повернул к нему лицо, и их взгляды встретились.       – Темно, – тяжело вздохнул возмутитель спокойствия с грустной улыбкой.       – Что? – удивленно спросил мужчина с тростью.       – В театре, говорю, темно. Не видно ничего, – задумчиво ответил ему тот.       – Ах…, – запоздало улыбнулся недовольный, словно до него, наконец-то, дошел истинный смысл сказанного. – И что же вы пытались разглядеть?       – Да так, – пожал плечами его собеседник.       – Свет надо было включить, – равнодушно заметил их коллега, продолжая изучать газету. Эта фраза не осталась без внимания. Вспомнившие о его присутствии двое посмотрели на испещренную буквами ширму с вытянутыми ногами соседа по лавочке, и так же, не сговариваясь, одновременно растерянно покачали головами.       – В каком театре-то? – продолжил разговор мужчина с тростью.        – Так, в этом, – поспешил с ответом добродушный. – А вы разве вчера не были?       – Были, были…– эхом отозвалась газетная ширма.       – Был! – с негодованием ответил второй и тяжело вздохнул.       – И как вам? Понравилось? Мне, лично, очень понравилось. Эта постановка, безусловно, великолепна. А каков главный герой, как исполнил его роль этот молодой начинающий актер! Браво! Просто восхитительно! – добродушный прекратил свои восклицания, так и не найдя поддержки среди собеседников.        Мужчина с тростью в ответ буркнул что-то невнятное, но непременно гадкое, а затем чихнул. Получилось у него это так громко, что коллеги в одночасье обернулись к нему, позабыв о здании театра и нескольких листах последних новостей.       – А подробнее, пожалуйста, – выдержав паузу, продолжил беседу тот, что с газетой в руках и в сером костюме. Его монотонный голос, казалось, вообще не мог выражать никаких эмоций. Тем не менее, шелестящие страницы в знак заинтересованности все же опустились на колени своего обладателя.       – Да, – бойко поддержал собеседника добродушный мужчина. – Вчера прошел предпремьерный показ спектакля одного из ведущих театров нашего города. Вы, как заслуженный работник культуры, театральный критик с особым чутким мнением, должны, нет, просто обязаны, быть более многословны и понятливы.       – Я находился в этом зрительном зале вместе с вами, коллеги. Вы сами видели, во что превратили пьесу. И независимо от моего чуткого, – это слово мужчина постарался выделить интонацией, – мнения, безобразие все равно будут играть. Можно подумать, они заменят молодого артиста более опытным, или же режиссер вдруг пересмотрит неудавшиеся сцены!        Ответить на возмущения мужчины с тростью было нечем. Его коллеги, такие же театральные критики, как и он сам, прекрасно понимали, что новая постановка не претерпит изменений. Поэтому одному оставалось лишь продолжать видеть в этом хорошее, а второму – читать газету. Откуда им было знать, что за плотно сдвинутыми портьерами окон второго этажа разворачивалась совсем иная история. *** *** ***       Директор театра с гордым именем Краснощекин Станислав Евгеньевич сейчас старался быть сдержанным и правильным. Он тщательно подбирал каждое слово, прежде чем его произнести. Нервно перекладывал бумажки из одной папки в другую. Иногда хватался за чашку с остывшим кофе, чтобы совершить несколько жадных глотков. Ему очень хотелось донести до своих сотрудников ту самую идею, которая так и не смогла реализоваться на сцене театра прошлым вечером. Каждый раз, когда он пытался совершить очередное открытие в современном театральном искусстве, случалось что-то невероятное. Кто-то обязательно допускал непростительную ошибку, и его грандиозный замысел оборачивался банальной историей в непонятных символах. Виной, разумеется, было либо недопонимание между художником по костюмам и заведующим пошивочными цехами, либо несвоевременная установка декораций. Иногда актеры терялись на сцене и забывали текст, путали фразы. Хорошо еще, что помнили о том, кого играют. Бывало и так: занавес поднимался раньше положенного звонка, шипели микрофоны, а то и вовсе в театре отключалось электричество. Тогда директору приходилось криво улыбаться важным гостям и обещать, что он непременно все наладит.        Вот и сейчас Станислав Евгеньевич, сидя за рабочим столом в просторном кабинете, устало смотрел на троих посетителей и пытался ладить.        Вчерашний спектакль прошел замечательно. За одним исключением. Молодой начинающий артист с кудрявой рыжей шевелюрой и запоминающимся именем Иван Оплетуев настолько увлекся на сцене своим персонажем, что позабыл о времени. Прочитав ключевой монолог главного героя трижды, он продолжил свое выступление нагло отнятыми репликами коллег. Остановить актера смог лишь разгневанный режиссер, который настойчиво грозил кулаком, находясь в первом ряду. Дирижировать столичному постановщику пришлось до тех пор, пока Оплетуев не уронил рядом с ним букет цветов. Это и заставило молодого актера обратить внимание на негодование наставника. Финальную сцену зрители трактовали по-разному. Поднятие с пола цветов само по себе стало неким особенным дополнением к постановке. Оплетуев опомнился, с виноватым выражением лица отвесил низкий поклон публике и уткнулся носом в протянутый режиссером букет. Кому-то показалось, что мэтр таким способом выразил свое полное удовлетворение деятельностью исполнителя, заигравшийся тоже был склонен верить в это. И только режиссер знал истинный посыл совершенного им жеста с протягиванием охапки цветов в нужный момент.       Обладатель рыжей шевелюры, находясь сейчас в кабинете директора, об извинениях думал в последнюю очередь. Вместе с ним порог помещения переступили еще двое. Хрупкая девушка в бежевом сарафане по имени Эльвира, занимающая должность секретаря директора вот уже четвертый месяц, и Филипп Андреевич, давний друг Станислава Евгеньевича и его заместитель по финансовым вопросам. В руках у обоих имелись папки с бумагами, которые требовалось срочно подписать. Этого ждали все трое. С той лишь разницей, что Оплетуеву еще и предстоял неприятный разговор.        Увы, о документах забыли. Расстроенный вчерашним представлением директор не мог отказаться от возможности поделиться своими размышлениями на этот счет. Оттого посетителям не оставалось иного, как присоединиться к молодому актеру и слушать.       – Иван, я до сих пор пребываю в растерянности! – Станислав Евгеньевич кричать не умел, да и не видел в этом никакой необходимости. Его голос звучал глухо, но твердо. – Может быть, вы соизволите объяснить, почему так вышло?        Молодой человек помедлил. Сам он не видел в своем проступке ничего плохого. Подумаешь, прочел трижды монолог, зато как!       –Меня настигло вдохновение, – Оплетуев, в отличие от директора, произнес свой ответ громко. – Я – личность творческая, – уверенно продолжил он. – Со мной такое случается. Иногда.        Эльвира и Филипп Андреевич переглянулись. Сдержать улыбки им не удалось.       – Вдохновение, говоришь!? – эхом отозвался директор. На его лице появилась ухмылка, почти такая же, как у большинства вчерашних гостей, приглашенных на предпремьерный показ. – В таком случае, я смею предположить, что оно еще не раз соизволит посетить тебя во время рабочего процесса.       – И дай-то Бог, Станислав Евгеньевич! – звонко добавил молодой артист.       – Но не на сцене моего театра, – закончил свою мысль директор.       Оплетуев осекся. А следующая фраза и вовсе повергла его в шок.       – Вы уволены, – коротко добавил Станислав Евгеньевич, понизив тон.       Глаза Эльвиры и Филиппа Андреевича широко распахнулись от удивления.       – Подождите, Станислав Евгеньевич, вы не можете меня уволить! – возмутился актер. Уверенности у него поубавилось, но желания изменить мнение о собственной выходке так и не возникло.       – Почему?       – Хотя бы потому, что сегодня премьера. И я единственный, кто сможет исполнить роль главного героя! – поспешил с ответом Оплетуев. – Я – незаменим! – гордо заключил он.       – Так оно и есть, – поддержал молодого актера Филипп Андреевич. – Билеты уже проданы. На все тридцать три процента. Мы не можем позволить себе такие потери.        Станислав Евгеньевич задумался. Конечно, он понимал, что совершил огромную ошибку, настояв в самом начале только на одном исполнителе. Сейчас признавать этого ему никак не хотелось. Замены рыжему импровизатору не было. Однако.       – Я сказал, что Оплетуев уволен, – настойчиво повторил свое решение директор.        Посетители переглянулись между собой. Эльвира тяжело вздохнула, кокетливо похлопала ресницами и прошагала к начальнику. Филипп Андреевич остался на месте и принялся в витиеватом рисунке коврового покрытия искать пути решения новой проблемы. А вот Оплетуев мириться с ситуацией не стал.       – Что ж, я, как обладатель необычайного таланта, завидной яркой внешности и ранимой души, намерен жаловаться, – громко сказал он и с гордо поднятой головой прошагал к выходу.        Станислав Евгеньевич дождался, когда Оплетуев в сердцах хлопнет дверью, и облегченно вздохнул. Пусть маленькая, но это была победа. Еще один шаг к исполнению его заветной мечты. С раннего детства Краснощекин хотел иметь собственный театр. Большой. Красивый. Музыкальный. Настоящий. Похожий на самый добрый праздник. С танцами, песнями, шутками. Превращающий весь мир в чудесное представление, где каждый человек становился героем. Этот театр работал бы с утра до глубокой ночи и не переставал удивлять публику. Увы, но таким выскочкам, как Иван Оплетуев, места в нем не было. Талантливый актер – далеко не главное звено в театре его мечты. Гораздо важнее тот, кто управлял всей этой маскарадной феерией. Директор. *** *** ***        Возможно, обладатель рыжей шевелюры погорячился, и не единожды. Иван Оплетуев, двадцати одного года от роду, очень хотел стать знаменитым актером, талант которого оценили бы во всем мире. Он исправно посещал уроки вокала, хореографии и актерского мастерства, пока у педагогов окончательно не иссякло желание его обучать. Следил за своей внешностью, как и за последними веяниями моды. Развлекал соседей игрой на доступных ему музыкальных инструментах. А они в ответ широко улыбались и просили больше так не делать. Иван безустанно перечитывал монографии выдающихся театральных режиссеров, драматургов, актеров. Верил, что однажды, спустя много лет, и его мемуары порадуют книжную полочку. А пока Оплетуев являлся студентом последнего курса театрального института и его попытки успешно начать карьеру только что провалились.        Он был дико расстроен. Худшие опасения родственников о том, что его чрезмерные старания однажды выльются во что-нибудь печальное, сбылись. И ему опять оставалось лишь начинать все заново. Браться за учебники, изматывать себя многочасовыми репетициями и тренировками, а затем вновь отправляться в театр, но теперь уже другой. И так он будет продолжать делать до тех пор, пока одна прекрасная девушка, соседка по лестничной площадке, не скажет ему «да» в ответ на главный вопрос. Любишь ли ты меня?       Ева, так звали ту, что с задорным смехом разгоняла голубей на крышах, вплетала сорванные с клумб цветы в свои золотистые косы и носила яркую одежду. Ту, которая каждое утро стучалась в его дверь и требовала отправиться с ней на поиски очередных приключений. Она не могла усидеть на одном месте дольше пяти минут. Любила мороженое, улыбки и музыку. Чаще остальных меняла место за школьной партой на уютное кресло в кинотеатре. И мечтала встретить настоящую любовь. Словно сказочный принц, ее будущий возлюбленный должен был явиться из далекого государства. Покорить окружающих своими талантами и превратить, как ей казалось, весь этот серый и угрюмый мир в бесконечный праздник. Томительные ожидания тянулись вот уже девятнадцатый год. А возможные претенденты продолжали оставаться по ту сторону экрана. Ведь справиться с подобной ролью мог только артист, чье имя было известно всему миру. И не один из них не догадывался о существовании Евы.        Она следила за подвигами киногероев, хрустя сладким попкорном в то время, как лучший друг старательно превращал себя в суперзвезду. Молодой человек верил, однажды ему удастся воплотить ее мечты в реальность. Для этого оставалось совсем немного: лишь убедить окружающих в своей одаренности. И пусть вчера ему этого не удалось. Он обязательно попробует снова.        Шмыгая носом, расстроенный Оплетуев прошагал к выходу. С удовольствием хлопнул дверью, так, чтобы все услышали о его негодовании, и очутился на залитом солнечными лучами крыльце. Тополиные пушинки покружились возле молодого человека, а затем гонимые потоками ветра отправились дальше. Он бы, наверное, постоял на ступеньке еще какое-то время, чтобы привести свои мысли в порядок, но и этому не дано было случиться.       – Ваня, Ваня! Смотри, какая красота! – послышался звонкий голос, знакомый Оплетуеву с самого детства.        Девушка в пестром платье промчалась по аллее к журчащему фонтану. Глубоко дыша и оглядываясь назад, возмутительница спокойствия ненадолго задержалась на месте, прямо перед лавочкой с тремя мужчинами. Вновь окликнула своего друга по имени, который, как ей показалось, уснул и, не дождавшись его пробуждения, со звонким смехом отправилась назад.        – Они едут сюда! Очнись же ты, наконец! – воскликнула Ева.       – Они? – недовольно буркнул мужчина с тростью, продемонстрировав коллегам свой сморщенный нос.        – Сюда? – с недоумением произнес тот, что до сих пор изучал газету.       – Едут!!! – радостно воскликнул добродушный мужчина. В отличие от коллег, которые решили не менять своего местоположения, он поспешно поднялся на ноги и последовал за девушкой.        Разобиженный и недооцененный молодой актер, чьим вниманием без особых усилий смогла завладеть его подруга заявлением о каком-то приезде, быстро зашагал к фонтану. Любопытство – вещь, почти непреодолимая. Оплетуев всегда успокаивал себя этой мыслью в подобных ситуациях. Поэтому лучше повиноваться и один раз посмотреть, нежели мучиться всю оставшуюся жизнь.       Подобными рассуждениями, пожалуй, руководствовался не только он, но и вся округа. Позабыв о своих делах, люди потянулись вдоль аллеи к центральному входу парка, который венчали высокие железные ворота. Там, где ряды черных прутьев по обеим сторонам аккуратно прижимали ветви пышных кустов сирени, разогретый до предела воздух едва уловимо качнулся. Бесчисленными горячими потоками он просочился сквозь толпу зевак, приводя каждого в состояние некоего оцепенения. А затем на вымощенную дорогу ступили те, о ком так радостно возвещала ставшая невольным глашатаем Ева.       Несколько человек, облаченных в разноцветные шутовские костюмы прежних эпох, уверенно шагали навстречу своим будущим зрителям. Скрывая под масками уставшие лица, они широко улыбались прохожим и учтиво кланялись в знак приветствия. Забавно бренчали маленькими колокольчиками, пришитыми к их колпакам. Словно дети, толкали и передразнивали друг друга. По очереди каждый из них перемещался в центр небольшой дорожки и с напускной важностью принимался выхаживать своей, как ему казалось, правильной и неповторимой походкой. Кто-то, задрав голову и прикрыв глаза, начинал резво семенить, пока его ноги не натыкались на препятствие, и тогда не успевшая начаться прогулка обрывалась смешным падением. Кто-то, высоко поднимая колени, медленно и аккуратно вышагивал, словно цапля, отчего ему приходилось задерживать нетерпеливых собратьев. Они с любопытством разглядывали прохожих, неуклюже повторяли их движения. А того, чья манера передвигаться была им наиболее интересна, шутники тут же останавливали и принимались изучать его обувь: сравнивали со своими башмаками, щупали, пытались снять.        Потрясенные происходящим невольные зрители, позабыв о прежних заботах, останавливались, смотрели на столь необычное и, в то же время, простое представление. Они смеялись и показывали на странных артистов пальцем. Кому-то захотелось запечатлеть увиденное на камеры сотовых телефонов. Выходки затейников оказались по душе и детям: побросав свои велосипеды и позабыв кукол, они принялись передразнивать актеров. Самые смелые выбегали в центр и изображали странных гостей: также смешно падали, толкали, менялись друг с другом ботиночками и вновь принимались за эту увлекательную игру.        Вслед за группой шутников на территорию парка медленно въезжали несколько деревянных повозок. Это были высокие сооружения из старых досок и кусков плотных тканей. Обветшалые, покосившиеся, они раскачивались от любого неверного движения. Казалось, им ничего не стоит вот-вот рухнуть на землю. Но этого не происходило. То ли от того, что опорой для каждой из таких конструкций служили четыре широких массивных колеса, выпиленных из цельного дерева, уже кое-где потрескавшихся. То ли лошади, покорно шагавшие вслед за артистами, были очень аккуратными. А может, секрет заключался в ярких, всех цветов радуги, лоскутках, привязанных к разным частям повозок. Украшали поверхности и уже порядком выгоревшие на солнце изображения стихий, животных и птиц. Подойдя ближе, любой непременно смог бы разглядеть странные надписи на забытых нашим временем языках. Все скрипело, стучало, дрожало, но продолжало двигаться вперед.        Рядом с повозками, по обе стороны шли и другие артисты: акробаты, гимнасты, жонглеры, певцы и музыканты. Не менее двадцати, а может и больше. Среди них трудно было распознать, кто молод, а кто стар. В кричащих лоскутных одеждах, с разрисованными лицами, они играли на давно забытых музыкальных инструментах, пели, танцевали, разыгрывали небольшие сценки из смутно узнаваемых пьес. И женщины, и мужчины с одинаковым задором веселили публику необычайными фокусами, начиная от хождения по натянутому между двумя движущимися повозками канату и заканчивая неожиданными исчезновениями тех или иных предметов. Артисты громко произносили реплики на незнакомом окружающим языке. Без конца удивляя и завораживая прохожих, они меняли свои костюмы прямо на глазах у публики, перевоплощались в героев с киноэкранов и литературных страниц. Раздавали детям деревянные погремушки, дудочки, свистульки, и приглашали взрослых присоединиться к общему беспорядочному веселью.       Это удивительное карнавальное шествие увлекало за собой каждого, кто попадался на его пути. В призрачной дымке, окружающей гостей, находились теперь все. Очарованные бурлящими красками и звуками, невольные зрители становились полноценными участниками представления. Достаточно было коснуться ладони одного из артистов, и прежний наряд превращался в желаемый костюм. Портмоне и сумочки сменялись мешочками, полными золотых монет. И всевозможные короли, пираты, баронессы, капитаны, феи, принцессы с восторженными возгласами присоединялись к сопровождению повозок.        Не оставались без внимания и театральные критики. Добродушный мужчина, перевоплотившийся в пекаря, теперь крепко держал в руках большой круглый противень с нескончаемым количеством разнообразных булочек и кренделей. Напевая веселый мотив, он с удовольствием вальсировал между прохожими и предлагал им отведать угощения. Тот, что не хотел расставаться с газетой, продолжал сидеть на своем месте, вот только выглядел сейчас, как памятник. Покрывшись бронзовым налетом и утратив возможность двигаться, он, как и прежде, был невозмутим. А вот их коллегу с тростью все происходящее вокруг дико пугало. Мужчина сторонился и артистов, и прохожих. Спрятавшись за спинкой лавочки, критик отпускал возмущенные замечания в адрес прибывших нарушителей спокойствия.       Ошеломленный Оплетуев с открытым от удивления ртом разделять всеобщее веселье тоже отказывался. Появление бродячих артистов приводило молодого человека в крайнюю степень негодования. Надо же было такому случиться: он, целиком посвятивший себя изучению актерского мастерства, не смог удержаться в главной роли премьерного спектакля, тогда как компания никому не известных выскочек с легкостью завоевывала зрительское внимание. Когда повозки добрались до фонтана, молодой человек поспешно ретировался прочь, дабы с его одеждой не произошло никакого фокуса. Оплетуев вновь оказался на крыльце центрального входа в театр и, забравшись выше, попытался в бурлящей толпе разглядеть свою подругу.        Девушка была одной из первых, кто присоединился к этому необычному праздничному шествию. Она с радостью позволила превратить свой наряд в пышное платье алого цвета и беззаботно закружилась в танце под звуки пленительной музыки. Еще ребенком Еве нравилось слушать рассказы бабушки о странствующих актерах, живших в давние времена. Тогда, в детстве, они казались ей настоящими волшебниками, способными развеселить любого, кто попадался им на пути. Прежде она могла видеть их лишь на гравюрах старых изданий, где художник изображал своих персонажей в черно-белых тонах. Теперь же герои ее мечты шагнули в реальность. Они были именно такими, как представляла себе Ева. В необычных ярких костюмах, с грустными глазами и рисованными улыбками. Актеры-волшебники дарили окружающим такое забытое всеми чувство теплоты, радости и безграничного счастья, что у зрителей не оставалось ничего иного, как отвечать им своим вниманием и любовью.        Среди многочисленных акробатов, клоунов, певцов и музыкантов, кружащих публику в такт забавным барабанам, Ева смогла разглядеть и того, кто был так похож на долгожданного героя, способного покорить весь этот мир своим талантом. Прекрасный юноша, высокий, статный. Он так чудесно пел и играл на маленькой гитаре, что у нее не оставалось никаких сомнений. Она нашла того, кто с лучезарною улыбкой, волшебным голосом и ясными глазами мог покорять сердца людей. Им был простой певец бродячего театра, который танцевал с ней сейчас. *** *** ***        Терпение Станислава Евгеньевича могло быть нескончаемо долгим только в нескольких случаях, но, к сожалению, прибытие странных деревянных повозок и подозрительных лиц в шутовских костюмах, в это число не входило. Ровно две минуты и двадцать четыре секунды директор театра, нахмурив брови, пристально следил из окна за вторжением на свою территорию. Стоящий рядом с ним Филипп Андреевич все это время тяжело вздыхал и растерянно качал головой. А позабытая мужчинами Эльвира, устроившись удобнее в кресле начальника, с завидным аппетитом поглощала кем-то принесенные пирожные.       День не задался у них с самого утра. Сначала расстроенный вчерашним казусом режиссер в сердцах плюнул на премьеру и ретировался в столицу первым рейсом, никого не предупредив. Затем художник по костюмам вдруг заявил, что шляпка на исполнительнице главной героини смотрится вовсе не так, как он себе это представлял. Оттого надо было срочно что-то менять: либо головной убор, либо актрису. К обеду явился разобиженный Оплетуев, из-за которого Станиславу Евгеньевичу пришлось поставить под сомнение вечерний показ спектакля. А теперь вот размалеванные клоуны решили подзаработать прямо перед центральным входом его театра. И, как грамотный и опытный руководитель, он тут же бросился их разгонять.       Поспешно выбравшись на улицу, Краснощекин уверенной походкой направился к толпе с одним единственным желанием: отыскать главного зачинателя всего этого балаганного представления и хорошенько растолковать ему, что устраивать подобные вещи здесь просто неприемлемо. Высокий, плечистый, в белоснежном костюме, с грозным выражением лица, Станислав Евгеньевич, словно мощный ледокол в водах Арктики, пробирался к центральной повозке, расталкивая разнаряженных прохожих. Они, в свою очередь, недовольно фыркали, уступали дорогу и, спустя мгновение, забывали о его существовании. Успев заметить причину чудесных превращений одежды в невероятные костюмы, мужчина всячески старался не прикасаться к прибывшим артистам. Не хватало еще и ему присоединиться к творящемуся на площади безумству!        Наконец, добравшись до самой большой повозки, которая, как ему показалось, сейчас пустовала, Станислав Евгеньевич попытался на нее залезть. Недолго раздумывая, он ухватился за край оплетенного атласными ленточками борта и оперся ногой о колесо. Но закончить акробатический номер ему не удалось.       – Чуть правее от вас имеется лестница, – неожиданно прозвучал певучий мужской голос почти у самого уха.        Растерявшийся Краснощекин замер. Вместо того чтобы воспользоваться подсказкой и избежать курьезного положения, он принялся озираться по сторонам.       – Вы всегда добиваетесь своих целей подобным способом? – вновь отозвался невидимый собеседник.       – А вы настолько незначительны, что вас не видно! – раздраженно фыркнул Станислав Евгеньевич и продолжил свои попытки вскарабкаться наверх.       – Очевидно, что для вас это именно так, – в певучем голосе не прозвучало даже намека на обиду.        Небольшая пауза позволила директору театра еще чуть поднапрячься и сдвинуться на несколько сантиметров вверх. Мужчина приподнял вторую ногу и уперся ею в одну из балок с противоположной стороны. Для достижения цели оставалось совсем чуть-чуть. Лицо Краснощекина от напряжения покраснело и покрылось испариной, но он не сдавался.       – А, вы – упрямец! – хихикнул собеседник. – Это достойно внимания!        После этих слов, Станислав Евгеньевич вдруг понял, что находится сейчас на всеобщем обозрении.       – Вы так и будете прятаться или поможете?! – не выдержал он и тут же получил то, чего так сильно хотел.        Молодой человек невысокого роста с правильными, чуть заостренными чертами лица, блестящими умными глазами, в элегантном черном фраке и шляпе-цилиндре появился на краю повозки, словно из ниоткуда. Ранее прежде невидимый собеседник загадочно улыбнулся, наклонился к пыхтящему директору в белом костюме и протянул ему свою ладонь. Тот немного помедлил с принятием помощи.       – Вы ведь тоже актер всего этого безобразия? – с опаской поинтересовался Станислав Евгеньевич.        Незнакомец звонко посмеялся:       – Здесь все актеры в той или иной степени. И я – не исключение. Если вы переживаете за одежду, то, смею заверить, она не изменится.        Убедительными слова молодого человека Краснощекин не счел, однако висячее положение его беспокоило гораздо больше, нежели участь превратиться в какого-нибудь пирата или короля. Наконец, взобравшись на высокое сооружение, он поспешил привести себя в порядок и огляделся по сторонам. За эти несколько минут на площади ничего не изменилось.       – Ну, – продолжил его собеседник. – Вы совершили такой невероятный акробатический этюд, - не без иронии почти пропел молодой человек. – Я сгораю от любопытства. Для чего?        – Чтобы лично встретиться с руководителем этого балагана на колесах.       – Хм, – улыбка с лица незнакомца во фраке на мгновение исчезла. – Вероятно, вы хотите ему что-то сообщить.       – И как можно быстрее, – нетерпеливо добавил Станислав Евгеньевич. Поскольку привлечь внимание к собственной персоне ему удалось, то, следовательно, и добиться скорейшего ухода возмутительных весельчаков, как он полагал, не составит особого труда.        Загадочный собеседник лишь отвернулся и с серьезным выражением лица принялся рассматривать толпу.       – Жаль, – былая доброжелательность в его голосе, словно растворилась. – Он появится не ранее вечернего представления нашего театра. А до тех пор я к вашим услугам.       Почувствовав изменение в настроении молодого человека, Станислав Евгеньевич с шумом выдохнул, упер руки в бока и подошел ближе. Пара досок скрипнула под его ногой. Это заставило мужчину в белом костюме задуматься о хрупкости всей конструкции. Несмотря на свои внушительные размеры, повозка продолжала оставаться лишь старым нагромождением деревянных балок с натянутыми на них кусками выцветшей ткани. Краснощекин сейчас находился у самого края. Одно неверное движение, и его падение запомнит вся округа.       – Не стоит бояться, – холодно произнес молодой человек. – Начинайте.       –Не успел представиться. Краснощекин Станислав Евгеньевич. Я являюсь директором самого успешного театра в этом городе, перед центральными дверьми которого вы и ваши коллеги только что расположились.       – Забавно. Какая недальновидность с нашей стороны.       – Думаю, вы догадываетесь, что все это безобразие требует немедленного прекращения.       – Как? Уже? – искренне удивился тот, широко распахнув глаза. – Но мы только приехали. Станислав Евгеньевич, взгляните на эти счастливые лица. Разве есть на свете такая сила, которая смогла бы отнять представление у зрителя? – Молодой человек вопрошающе посмотрел на Краснощекина. – У вас, как директора театра, имеется нечто подобное?       – Может, и есть, – гордо заявил мужчина в белом костюме. – Другое представление, более качественное. У нас сегодня премьера.       – Так слух прошел, актер там был не очень, пришлось спектакль отменить.       – Ложь!       – Правда?       – Правда.       – От нее никуда не деться, – пожал плечами собеседник во фраке. – Ну, что ж. А мы ведь ненадолго к вам. Споем лишь, спляшем, покажем что-нибудь. А с ранним солнцем, как Бог укажет, возьмем, что надо, и продолжим путь.       – То есть, – нахмурился Станислав Евгеньевич, – вы сегодня никуда не уйдете?        Удовлетворенный догадливостью директора, молодой человек широко улыбнулся.       – Тогда готовьтесь к тому, что все зрители этим вечером отправятся в стены моего театра, – грозно произнес Станислав Евгеньевич, но должного эффекта на его собеседника это не произвело. Тот продолжал светиться от счастья, словно ему сообщили о предстоящем аншлаге на вечернем мероприятии.       – Вам лестницу показать? – вежливо поинтересовался представитель приехавшего театра с той же самой интонацией в голосе, что и в самом начале их разговора.       – Выгоняете?! –хмыкнул в ответ Краснощекин.        – Что вы, просто не хочу смущать потоком слез из-за будущих переживаний, если хоть один человек отправиться на ваше представление.        Ловким движением руки артист дернул небольшой рычаг, и та самая лестница, о которой он говорил ранее, появилась рядом со Станиславом Евгеньевичем. От едва заметного касания пальцев черный цилиндр в знак пожелания всех благ на прощание приподнялся вверх, и директору не осталось иного, как отправиться назад. *** *** ***        Обеденный перерыв подходил к концу. Подуставшие от песен, танцев и нескончаемых фокусов зрители начали поглядывать на стрелки часов городской ратуши и беспокоиться о своем внешнем виде. Многие из них с радостью продолжили бы это уличное веселье, но вечером. Увы, повседневные заботы и обязанности невозможно было отменить. А потому человек в черном фраке принял решение о передышке. В этом нуждались как зрители, так и артисты. Возможно, и раздосадованный Станислав Евгеньевич смог бы оценить небольшое затишье на площади с фонтаном.        Дождавшись, когда директор театра скроется за стеклянной дверью, молодой человек загадочно улыбнулся, а затем едва слышно произнес единственное слово «антракт». Небольшой перерыв, в котором зрителю позволено вернуться к своему повседневному образу. Артисты вновь принялись касаться облаченных в маскарадные костюмы прохожих, возвращая им прежнее состояние. Постепенно утихла музыка. Публика расходилась. А спустя несколько минут, на площади кроме повозок да нескольких посетителей парка и вовсе никого не осталось.       Прятавшийся за спинкой лавочки мужчина с тростью наконец-то осмелился выйти из своего укрытия. Он, как и раньше, бурча себе под нос какие-то недовольства, подобрался к коллеге с газетой и аккуратно потыкал его ногу, дабы убедиться, в порядке ли он. Повода для беспокойства не оказалось. Тот находился в полном здравии и разумении, бронзовый налет исчез, словно его не бывало, а вот привычный равнодушный взгляд остался без изменений. Худощавый облегченно вздохнул и уселся рядом. Спустя мгновение к ним присоединился добродушный. В отличие от своих соседей, он остался доволен тем, что с ним приключилось.        Расстаться с пышным нарядом пришлось и Еве. Теплая ладонь одного из артистов скользнула по ее плечу, алое платье растворилось, а вместе с ним исчез приятный незнакомец. Волшебный праздник закончился также неожиданно, как и начался.       – Ева. Ева, – кричал Оплетуев, отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь внимание подруги.        Девушка посмотрела в сторону обладателя рыжей шевелюры, который все это время мужественно пережидал карнавальное нашествие на крыльце театра. Совсем не похожий на того прекрасного юношу, что скрывался под маской бродячего музыканта, Оплетуев сейчас не вызывал у нее ни малейшего желания подойти и начать разговор.       – Наконец-то, все закончилось, – радостно произнес молодой человек и поспешил к подруге.        Она же продолжала стоять у фонтана, дожидаясь неизбежного. По обыкновению, Иван при каждой их встрече выражал недовольство по поводу какой-нибудь ситуации, затем хвастался умениями, вскользь упоминал о своих успехах на сцене, и уже потом, заметив, что Ева начинает зевать, справлялся о ее настроении. Несколько десятков метров, отделявших их друг от друга, были успешно преодолены, и восходящая звезда театральных подмостков начал выступление.       – Ты и представить себе не можешь, что здесь произошло. Все эти странные люди в древних костюмах. Не иначе, как дешевым балаганом назвать их нельзя. Понаехали неизвестно откуда, без соответствующего разрешения перевернули все вверх дном. И вот, полюбуйся, теперь они расположились прямо перед театром, – в подтверждение своих слов Оплетуев показал рукой в сторону прибывших повозок. – Именно перед этим храмом искусства, в стенах которого должна была состояться премьера. Моя премьера!        Еще немного, и Оплетуев бы пустил слезу. Подобные жалостливые образы ему давались на редкость легко, и молодой актер неоднократно хвалился этим. Ева тоже из всех сил старалась не заплакать, вот только совершенно по иной причине: монолог еще не был окончен.       – По вине этих размалеванных негодяев Станислав Евгеньевич был вынужден отменить сегодняшний спектакль! –голос обладателя рыжей шевелюры дрогнул. Оплетуев постарался вложить в эту фразу все возмущение, кипящее у него внутри.       Еве пришлось изобразить крайнюю степень удивления, чтобы не показаться равнодушной. Девушка демонстративно широко распахнула глаза и прикрыла ладонью губы:       – Ах, как же так!?        Удовлетворенный ее реакцией, друг печально покачал головой, а в следующее мгновение им пришлось удивиться по-настоящему.       – Позвольте-ка с вами не согласиться! – вдруг раздалось из журчащего фонтана.       От неожиданности молодые люди отскочили в сторону. Оплетуев крепко ухватил Еву за руку и потянул подальше от заговорившего бассейна. Фокусы в этот день продолжали сыпаться на их головы, словно из рога изобилия. Того и гляди, каменный скоморох сейчас оживет и пустится в пляс по площади. Но опасения оказались напрасными. Вместо статуи из воды вынырнул тот самый незнакомец в черном фраке, который несколькими минутами ранее беседовал со Станиславом Евгеньевичем. Промокший насквозь, он неторопливо выбрался из фонтана. Деловито оглядел себя со всех сторон, видимо, оценивая, насколько плачевно состояние его одежды. Поочередно потряс всеми конечностями, позволяя мелким брызгам усеять пыльную дорожку. Уселся на парапет, сначала снял правую туфлю и вылил из нее воду, затем из левой вытащил морскую звезду и, ничуть не смутившись в отличие от своих наблюдателей, отправил ее обратно в искусственный водоем. Обулся, поднялся на ноги и вновь пощупал свое мокрое одеяние. Немного нахмурившись, вспомнил о головном уборе, который продолжал оставаться все это время на нем. Стянув цилиндр, он и в него заглянул с любопытством. Несколько маленьких рыбок поплескались в тряпичном аквариуме. Вдоволь наулыбавшись каждой, странный незнакомец бережно поднес шляпу к бассейну и отпустил их назад. А когда, процедура приведения себя в порядок была завершена, он обратил внимание на оторопевших от удивления молодых людей.       – Вы кто? – спросил Оплетуев.       – Рояль в фонтане! – тут же ответил незнакомец и громко засмеялся.        Ева поддержала веселье, а вот ее друг продолжал пребывать в крайней степени недоумения.       –Так вот, я не согласен с вашим высказыванием. Во-первых, мои подопечные вовсе не негодяи. Они обычные бродячие артисты.       –Обычные? – недовольно буркнул Оплетуев, разглядывая с ног до головы мокрого собеседника.       – Хорошо. Почти обычные, – добавил тот. – Они имеют полное право расположиться на площади любого города, чтобы продемонстрировать свои таланты и умения. И это место – не исключение. А во-вторых, напрасно вы рассказываете девушке об отмене спектакля с вашим участием.       – Что?! Да кто вы такой?       – Ах, забыл представиться, – загадочный собеседник дружелюбно улыбнулся и протянул руку молодому артисту в знак приветствия. – Станислав Евгеньевич, думаю, тоже хотел бы услышать мое имя. Надеюсь, вы передадите. Я являюсь, как это теперь называется, администратором этого передвижного театра. Род моего отца своими корнями уходит в такую древность, что благозвучие полного имени оставляет желать лучшего, да мне и самому произнести его не всегда удается. Потому зовите меня просто Аттор. – так и не дождавшись рукопожатия от Оплетуева, он учтиво поклонился обоим.       – Аттор?! Бред какой-то! – фыркнул рыжеволосый юноша.       – Возможно. Как и то, что представление в стенах вашего театра сможет помешать выступлению наших артистов.       – Но, это же очевидно! – воскликнул Оплетуев. – Бродячим самоучкам никогда не переплюнуть академический театр!       – Возражаю. Единственный исполнитель главной роли в предстоящей премьере сейчас здесь, передо мной. Занимается болтовней вместо репетиций. Потому у нас достаточно шансов на победу в этом пари. – Аттор по-прежнему оставался невозмутимым.        Такого поворота Оплетуев никак не ожидал. Мало того, что компания бродячих артистов без приглашения ворвалась в их жизнь, так они еще и спор задумали. А он ничего об этом не знает.       – К тому же, – с самодовольной ухмылкой добавил тот, – в нашем рукаве имеется еще один козырь.       – Да хоть десять! – поспешил перебить собеседника Оплетуев. – Знаем мы все эти ваши штучки: прыгаете да кривляетесь.        И вновь произнесенные им слова никак не отразились на настроении Аттора. Странный человек продолжал загадочно улыбаться своим собеседникам. Выдержав томительную паузу, он убедился, что за ним внимательно следят, по меньшей мере, две пары глаз. Хотя на самом деле их было больше: сидящая на лавочке троица театральных критиков также дожидалась продолжения разговора.       – Что ж, коль ваши головы забиты подобными мыслями, я вынужден раскрыть одну маленькую тайну. – Аттор ловко заскочил на край фонтана и развернулся к ним лицом. Его правая рука скользнула под полу пиджака, а спустя мгновение на ладони появилась небольшая шкатулка прямоугольной формы, выточенная из малахита. – Ни для кого не секрет, что самым ценным для любого артиста является маска, – чуть громче произнес он. – Не важно, сколько ей лет, и из чего ее сделали. Главное ¬– она позволяет ему перевоплощаться в кого угодно. Увы, носить маску может не каждый. Да и не всякой маске удается скрывать истинное лицо своего обладателя. А этого так хочется порой. Ведь, правда? – Аттор приподнял брови и вопрошающе посмотрел на Оплетуева. Тот невольно кивнул в ответ. – Так будет вам известно, что существуют и такие маски, которые способны превратить любого в желаемый им персонаж. Не верите!? Позвольте, – он распахнул шкатулку и продемонстрировал ее содержимое.        Ева и Оплетуев шагнули вперед и заглянули внутрь. На дне коробочки лежали аккуратно сложенные карнавальные маски. Они отличались от обычных лишь отсутствием каких-либо креплений: ни боковых прорезей с лентами, ни поддерживающей палочки снизу.       – Что за глупости, – хмыкнул молодой человек, продолжая всячески выказывать свое недовольство.       – Разве их можно надеть? – удивленно прошептала Ева. Она указала пальцем на одну из масок.        Человек в промокшем костюме широко улыбнулся:       – А вы попробуйте.       – Ева, я не советую тебе этого делать! – воскликнул Оплетуев. – Это опасно!        Девушка, не раздумывая, выбрала одну из масок и поспешила примерить. Едва коснувшись кожи лица, волшебный предмет окутал ее тело многочисленными струйками дыма. А когда мерцающее в лучах солнца необычное облачко рассеялось, перед окружающими появилась прекрасная балерина в белоснежной пачке. Пораженная собственным перевоплощением, Ева тут же принялась танцевать. Она с необычайной легкостью порхала в воздухе и исполняла сложные па, которых прежде никогда и не умела.        Ее плавные движения завораживали любого, кто становился невольным свидетелем. Любопытная троица критиков с восторженными возгласами поднялась на ноги. Оторопевший Оплетуев обхватил обеими руками свою рыжую голову и не смел более что-либо произнести. Из окна кабинета директора за происходящим на площади наблюдал и не менее пораженный Станислав Евгеньевич. И только Аттор по-прежнему оставался невозмутимым. Устроив новое уличное представление, он с довольным выражением лица следил за каждым зрителем.        В чудеса Краснощекин не верил, и каждому подобному происшествию обязательно находил рациональное объяснение. Не исключением был, как ему казалось, и этот фокус. Надо лишь заполучить зеленую коробочку и разузнать ее секрет. Уверенный в том, что его планы никому не известны, Станислав Евгеньевич поспешил на улицу. Он еще не знал, каким способом ему удастся отобрать шкатулку с волшебными масками. На размышления времени не было. А потому оставалось лишь действовать, и как можно быстрее.        Желание завладеть таким необычным козырем возникло и у Оплетуева. Его выгнали из театра, и, если верить словам Аттора, то ему очень скоро предоставят шанс на возвращение. Раз уж Станислав Евгеньевич заключил с мокрым незнакомцем пари, и настоял на вечернем показе спектакля, то так тому и быть. С подобной шкатулкой в руках перед ним могут открыться все двери на пути к безграничному успеху. И тогда, пройдя сквозь них до самой вершины, он непременно покорит сердце любимой девушки. А пока Оплетуев пристально следил за движениями руки незнакомца, в которой покоился загадочный предмет.       – Смею заметить, у каждого из наших артистов имеется подобная шкатулка, – громко произнес Аттор после того, как фигура директора местного театра наконец-то нашла для себя удобное место среди пышных кустов сирени. Краснощекин старался быть незаметным, но белый костюм не желал ему в этом потакать.        «Ага, значит, у каждого», – задумался Станислав Евгеньевич. Выходит, ему необходимо лишь найти какого-нибудь зазевавшегося артиста из числа приезжих и умыкнуть у него коробочку с масками. Вот и пусть Оплетуев сейчас отвлекает внимание человека, вылезшего из фонтана. В маленький зазор между зелеными листьями Краснощекин внимательно разглядывал повозки и их хозяев, оценивая реальные возможности подобраться ближе и заполучить желаемое.        Почему-то подобные мысли посетили и рыжую голову Оплетуева. После произнесенных Аттором слов, молодой человек тоже решил отобрать заветный предмет. Но в отличие от директора театра, он, позабыв о своей подруге, тут же отправился на поиски другого обладателя шкатулки. Вслед за ним исчезла и белая фигура в кустах. А троица критиков вновь заняла свои позиции на лавочке. *** *** ***        Расставаться с маской, подарившей возможность предстать в образе балерины, Ева не хотела. Однако, как и любую вещь, имеющую иного хозяина, ее пришлось вернуть на место. Зеленая коробочка захлопнулась и исчезла под полой черного фрака.       – Огромное вам спасибо, – Еве не терпелось поделиться с собеседником своими эмоциями, оттого ее речь была быстрой и не совсем понятной. – Это просто невероятно. Я танцевала. Вы видели? Словно настоящая балерина! Такое внутри меня что-то легкое было. Оно окутывало с ног до головы. Будто это вовсе и не я! Спасибо вам. Я…, – сменив белоснежный купальник с пачкой на привычное пестрое платье, она продолжала размахивать руками, пытаясь повторить чудесное превращение.       – Не за что. Вы на самом деле были великолепны, – Аттор добродушно улыбнулся сияющей от восторга девушке. – Я искренне счастлив, что смог порадовать вас. Но, – молодой человек вдруг осекся и огляделся по сторонам в поисках кого-то еще.       – Что? – настроение у Евы нисколько не изменилось.       – Я, вероятно, ошибаюсь… – помедлил Аттор с ответом, дожидаясь внимания собеседницы.        Уловив нотки неуверенности в голосе артиста, она прекратила попытки повторить свой танец и посмотрела на него.       – Пожалуй, что твоему спутнику это не по душе, – его рука плавным жестом указала на пустующее место, где еще недавно находился Оплетуев.        Ожидать ничего иного, кроме огорчения, Аттор не мог. Улыбка с лица девушки исчезла в одно мгновение. Что же это был за друг у нее такой, который сбегал при любом подобном случае. Поделиться радостным настроением с ним никогда не удавалось. Ева тяжело вздохнула и расстроенно покачала головой.       – И так всегда, – обиженно фыркнула девушка.       – Что, совсем всегда?       – Почти. Совсем. Всегда, – эхом отозвалась она.        Тогда и Аттор глубоко вздохнул:       – Жаль. Может, ему удастся повстречать на своем пути маску, подобную той, что ты примеряла, – произнес он. – И тогда… – мечтательно добавил человек в черном фраке.       Ева грустно улыбнулась в ответ.       – Что ж, – тон артиста вдруг изменился. – Я вынужден откланяться. Простите. Извольте не судить, – деловито заговорил Аттор. Повинуясь плавному движению руки, его головной убор очертил в воздухе невидимую дугу. Молодой человек учтиво поклонился собеседнице и направился в сторону прибывших повозок.        Ева задумчиво посмотрела вслед удаляющейся фигуре. Он шагал уверенно и неторопливо. На вымощенной дорожке оставались влажные пятна от подошв его туфлей. Мокрые следы постепенно исчезали в лучах жаркого солнца, а вместе с ними и сам Аттор. Точно также на глазах девушки растворился и молодой певец из числа прибывших на эту площадь. Все произошло быстро и неожиданно. Она даже не успела спросить его имени. В памяти остался лишь образ прекрасного юноши с блестящими глазами, играющего на забавной маленькой гитаре: пленяющий бархатистый голос, не похожий ни на один из тех, которые Ева когда-либо слышала прежде, касание теплых рук и всеобъемлющее чувство радости. Повторится ли эта встреча когда-нибудь?       – Аттор! – вдруг громко окликнула девушка уходящего человека в мокром фраке. – Постойте.       Он замер на месте, но не обернулся. Тогда Ева подошла к нему сама.       – Возможно, вы очень заняты сейчас, – значительно тише заговорила она. В ее голосе звучали нотки неуверенности. – Наверное, устали от долгой дороги и….       – И?       – И вам уж точно не до меня.       Молодой человек развернулся. Привычная добродушная улыбка на его лице сменилась выражением озабоченности и праздного любопытства.       – Я могу быть чем-то полезен еще?       – Да. Пожалуйста, помогите мне найти одного актера.       – Оплетуева? – предположил Аттор.        – Нет, нет. Тот, о ком я говорю, участник вашей труппы. Высокий, красивый юноша. Во время шествия он играл на необычном инструменте и чудесно исполнял веселые песни. Заставлял кружиться всю округу в такт своим мелодиям и превращал их одежды в дорогие костюмы.       – Хм, действительно, не Оплетуев, – задумчиво протянул Аттор. – Так, значит, прекрасно пел и играл на странном инструменте?        Она утвердительно покачала головой.       – У нас в труппе таких десятка два, не меньше. Может, что-то еще о нем известно?        Девушке пришлось лишь пожать плечами и виновато посмотреть на молодого человека.       – Понятно, – больше мучить расспросами Аттор не стал. Того желания, что светилось сейчас в глазах Евы, ему было достаточно для того, чтобы незамедлительно отправится на поиски таинственного актера, вскружившего голову юной зрительнице. – Тогда у меня не остается выбора. Мы идем знакомиться с каждым, кто хоть немного на него похож. Даст Бог, найдем к утру, – он крепко схватил ее за руку и повел к первой повозке.        Высокое сооружение из деревянных досок с многочисленными покрывалами из кусков выцветших тканей, некогда являвшихся бордовыми портьерами, поприветствовало их тишиной. Пара лошадей с удовольствием жевала цветочки у соседней клумбы. Один из артистов в шутовском костюме зеленого цвета мирно дремал на узкой скамеечке рядом с большим колесом. А позади него привязанные разноцветными лентами к борту повозки висели всевозможные музыкальные инструменты: колокольчики, дудочки, флейты, скрипки, барабаны, гармоники, гитары, лиры. Были среди них и такие, которые Ева видела впервые. Все без исключения украшенные рисунками, они еще некоторое время назад наполняли этот парк чарующими звуками. Ей очень хотелось подойти ближе и потрогать их руками. Но у спутника были иные намерения.        Аттор отпустил ее руку и поспешил занять позицию между повозкой и девушкой.       – Итак, добро пожаловать в один из самых давних театров, которые когда-либо существовали на земле. Наша история тянется вот уже несколько тысяч лет. И все это долгое время мы неуклонно двигаемся вперед,–молодой человек выдержал небольшую паузу, а затем добавил,– из одного города в другой.        Дремавший на лавочке за его спиной артист сладко зевнул и повернулся на бок. В кустах сирени тоже произошло какое-то шевеление, и даже послышался нервный смешок, но Аттор ничуть не смутился.       – А теперь вопрос, – деловито продолжил он. – Что человек сделал в первую очередь, когда оказался на земле?        Ева растерянно пожала плечами. Столь неожиданный и странный вопрос застал девушку врасплох, и, видимо, не только ее. Поскольку раскидистые ветви сирени вновь зашелестели. Там сначала кто-то недовольно хмыкнул, затем звонко чихнул, а потом и вовсе послышалось высокое протяжное «а». Дожевывая незабудки, скучающие лошади с интересом принялись разглядывать вдруг обредшие право голоса кусты.       – Правильно! – радостно воскликнул Аттор. Его дружелюбию и невозмутимости начинала завидовать вся округа. – Он закричал. Звук – это то, что мы бесконечно производим с самого рождения. Тебя пленило невероятное, всепоглощающее, великолепное созвучие, секрет которого известен лишь одному. Сонидо!       – Сонидо? – эхом отозвалась девушка.       – Не удивительно, что вы толком не смогли рассказать мне о том, как он выглядит. Мы и сами его чаще слышим, нежели видим. – Аттор задорно посмеялся.        Сиреневый куст еще раз соизволил нарушить тишину. Теперь из него показались две ладони, которые аккуратно раздвинули ветви в разные стороны. Первыми повстречаться лицом к лицу со Станиславом Евгеньевичем пришлось лошадям. Животные внимательно осмотрели человека в белом костюме с ног до головы и, так и не найдя в нем ничего интересного, вернулись к незабудкам. Впрочем, мужчина не расстроился. Наоборот, убедившись в том, что его присутствие никем не замечено, он начал осторожно на цыпочках пробираться к повозке. Кем бы ни был этот Сонидо, размышлял Краснощекин, у него, как и у остальных, имелась шкатулка с масками.       – Мы встретили его забавным мальчуганом на одной из проселочных дорог, вблизи забытой деревеньки на краю Италии, – с упоением рассказывал Аттор. – Ему было года три, а может и меньше. В белой рубашечке, с красными от слез глазами он сидел на обочине и настойчиво стучал камушками.        Краснощекин остановился у края повозки и принялся высматривать лестницу. Желания еще раз повиснуть на колесе у него почему-то не возникло. А вот Оплетуев с противоположной стороны все же соизволил изящно растянуться на круглой деревянной опоре, громко взвизгнув в унисон расстроенной скрипке. Повстречавшись в кустах несколькими минутами ранее, они попытались договориться о совместном преодолении всех препятствий на пути к заветной шкатулке, однако что-то, как это часто случается, им помешало.       – Мы тут же остановились и принялись расспрашивать его о родителях. – Аттор вдруг замер на месте и прислушался к странным звукам.        За ним и Ева поспешила обратить внимание на нарушение тишины. Оборвавшийся разговор заставил Станислава Евгеньевича залезть под повозку, где, как ему казалось, было безопаснее. А Оплетуеву пришлось мужественно терпеть боль в той позе, в которой его застало молчание администратора приезжего театра. Поскольку кричать было нельзя, то молодой артист всячески корчился, демонстрируя свои умения в этой области.       Убедившись в том, что все затихли, Аттор продолжил свой рассказ.       – Так вот, этот проказник в ответ лишь молчал. Он стучал камушками обо все, что только попадалось ему на пути. Приставив свое маленькое ушко, внимательно слушал. И с восторгом встречал каждый новый для него звук.        Чего нельзя было сейчас сказать о Краснощекине. При любом неловком движении привязанные разноцветными лентами музыкальные инструменты так и норовили выдать его местоположение под повозкой.       – Как потом оказалось, все свое свободное ото сна и приема пищи время, Сонидо занимался только этим. В постоянном шуме жить никто не хотел. Оттого несчастные родители оставили его на пустой дороге, в надежде, что он испугается одиночества и прекратит проказничать. Но….        Оплетуев, наконец-то, собрался с силами и, уцепившись за кусок выцветшей материи, поднялся на край повозки. Теперь ему оставалось лишь пробраться внутрь, чем он и занялся. Молодой человек принялся отчаянно теребить покрывало в поисках входа. Тогда как Станислав Евгеньевич обнаружил иной, более легкий способ проникнуть внутрь. Прямо над ним находился своеобразный люк. По какой-то непонятной причине в этом месте отсутствовали несколько досок. И этого пространства хватило для того, чтобы мужчина добрался до заветной цели быстрее молодого человека.       – Увы, –вздохнул Аттор, – Сонидо по-прежнему занимается бесконечным бряканьем, с той лишь разницей, что теперь это приносит окружающим радость.       – Какая невероятная история, – заключила Ева.       –Вы правы!       Может быть, Аттор еще что-то хотел добавить к своему рассказу об артисте, но его перебили. Когда Оплетуев нашел зазор в нескончаемых складках материи и нырнул внутрь, повозка неожиданно закачалась. Там вдруг что-то зашуршало, зашипело, начало кряхтеть, пыхтеть и фыркать. До ушей оторопевших от удивления Евы и Аттора стали доноситься звуки падающих предметов, и судя по тому, как они жалобно звякали, это были расстроенные музыкальные инструменты.        Такое шумное происшествие привлекло внимание не только девушки и ее спутника. На лавочке у другого края площади с раскрытыми ртами дожидались развязки трое критиков. Даже мирно дремавший до этой минуты артист поспешил подняться на ноги и с недоумением уставился на разбушевавшуюся повозку. А вот сам Сонидо, мужчина средних лет, невысокого роста, облаченный в длинную тунику синего цвета, подвязанную поясом с многочисленными колокольчиками, особого значения предавать не стал. Размеренно шаркая подошвами своих сандалий, он неторопливо подошел к Аттору. Деловито посмотрел на источник переполоха, затем махнул рукой, мол, слышал это все и не раз. Он уже собрался на очередные поиски новых звуков, но заприметил гостью, чей голос еще ему был незнаком. Артист, в чьей повозке сейчас Краснощекин и Оплетуев отчаянно пытались найти заветную шкатулку с волшебными масками, легонько коснулся пальцем руки девушки. Именно так Сонидо поступал при первой встрече с любым неизвестным ему предметом или человеком. Ведь в его мире было место лишь звукам и их источникам, с которыми он с радостью знакомился на протяжении всей жизни.       – Ой! – воскликнула Ева от неожиданного прикосновения и обернулась назад.        Мужчина в длинной тунике с довольной улыбкой на лице поприветствовал девушку поклоном. А затем в знак благодарности за возможность услышать ее голос протянул маленький колокольчик, похожий на те, что находились на его поясе. Кроме алой ленточки глиняный предмет украшали аккуратно нанесенные желтой краской незнакомые буквы. Столь необычный подарок заставил Еву побороть все свои внутренние сомнения и принять его.       – Спасибо, – шепнула Ева в ответ.       – Ах, Сонидо, – вмешался Аттор, обращая на себя внимание своего соратника. Вручение колокольчика человек в черном фраке решил не заметить. – Друг мой, с твоими инструментами происходит что-то забавное в этой повозке. Скажи мне, отчего.        Тот в ответ развел руками и отрицательно покачал головой.       – Странно, я полагал, что тебе известна причина, – растерянно произнес администратор.       – Разве он не может говорить? – удивленно спросила Ева.       – Так уж повелось с самого начала, – ответил Аттор, – Сонидо предпочитает общаться с нами лишь с помощью посторонних звуков, избегая собственного голоса.       – Тогда он никак не может быть тем артистом, которого мы ищем.       – Никак?       – Нет.       – Ну что ж, – пожал плечами Аттор. – В таком случае мы идем дальше.        Когда до охотников за волшебной шкатулкой донеслись последние слова администратора приезжего театра, они успокоились. Все попытки отобрать заветный предмет увенчались только помятыми костюмами и взъерошенной шевелюрой. Наступившая на улице тишина заставила их выбраться наружу. Осторожно, так, чтобы не быть замеченным и не наступить на какой-нибудь музыкальный инструмент, а судя по раздававшимся под их ногами звукам, таковых хватило бы на целый оркестр, они по очереди выглянули из повозки. Сначала в складках выцветшей ткани появилась голова Оплетуева с торчащими в разные стороны пучками рыжих волос и напуганными глазами. Затем почему-то, последовала нога Станислава Евгеньевича. Удивленный ее появлением рядом с собой молодой артист наклонился, чтобы потрогать, но тут же получил хороший пинок сзади. Изящно растянуться теперь уже на вымощенной дороге Оплетуев не планировал, но пришлось. И как только он достиг твердой поверхности, поздоровавшись с ней сдавленным криком, наружу выбрался обладатель помятого белого костюма. Станислав Евгеньевич торопливо привел свой внешний вид в порядок: поправил галстук, подтянул брюки и повытаскивал из карманов пиджака прихваченные по ошибке погремушки. Он недовольно фыркнул от досады и отправился следом за Аттором и Евой.       Размеры следующей повозки ничуть не уступали первой. Такое же высокое сооружение подпирали широкие колеса. Деревянные балки по всему периметру были обтянуты кусками тканей. Но в отличие от других они казались более яркими, красочными, словно их только что сшили и накинули поверх прежних. Вдоль бортов тянулись дорожки из бантиков всех цветов, форм и размеров. Украшали ее и ручейки из бахромы, тесьмы, кружев. Большой бочонок с нитками покоился возле переднего колеса. Рядом с ним находился такой же, но только с пуговицами. А на скамеечке, окруженной свертками тканей, сидел пожилой мужчина. С седою бородой, в просторной льняной рубахе с множеством карманов, утыканный с головы до пят булавками, он внимательно разглядывал маленькую иголочку.       – Кто это? – не удержалась Ева и попросила своего спутника рассказать ей об этом человеке.        Аттор шел впереди и быстро. Намерений задерживаться здесь не имел, потому и остановился не сразу.       – Ах, – обернулся он к девушке. – Это Карто. Виновник превращений всех наших нарядов. Он прежде был портным. Шил платья, юбки, сюртуки. Одевал придворных дам и кавалеров. Любил кроить материал, пока….       – Пока что?       Аттор немного помолчал, чего-то дожидаясь, а затем продолжил, но чуть тише:       – Пока его не увлекла одна идея. Карто до сих пор пытается сотворить такой костюм, который не нужно было менять. Он бы никогда не пачкался, увеличивался или же уменьшался в размерах, когда это необходимо. Согревал в холодное время и дарил прохладу в жаркое. Одновременно подходил как для празднеств, так и для повседневных забот. Менял цвет по желанию и покрой.        Ева была так увлечена рассказом Аттора, что не заметила главного. Тот, о ком они сейчас говорили, оставил свое место среди тюков тканей и оказался возле нее. Платье девушки подверглось пристальному изучению портного. Рассмотрев со всех сторон, Карто принялся измерять его атласными ленточками разной длины. Он тяжело дышал, бурчал под нос непонятные слова. Когда что-то не сходилось, доставал из кармана кусочек мела, проводил им по подолу, затем вновь прикладывал ленточки.       – Что он делает? – забеспокоилась девушка.       – Вероятно, ему не нравится ваше платье, – равнодушно ответил Аттор. – Одежда, которую носит человек, по его разумению, это нечто большее, чем сшитые отрезки красивых тканей. Она должна быть правильной.       – Вы хотите сказать, мое платье неправильное? – возмутилась Ева.       – Нет, намекаю на то, что его сейчас приведут в порядок, – на лице человека в черном фраке вновь появилась улыбка.        Ева даже не успела опомниться, как ее окутал широкий белый палантин. В руках Карто блеснули лезвия ножниц, и он с невероятной ловкостью принялся ими отстригать лишние, на его взгляд, лоскуты. Для того чтобы наряд стал правильным, потребовалось две минуты. Закончив работу, пожилой мужчина с чувством исполненного долга довольно улыбнулся и отправился на свою скамейку. От привычного для нее пестрого сарафана сейчас не осталось и следа. Она стояла перед Аттором в восхитительном белом платье, не смея что-либо произнести в ответ.       – Да, так определенно лучше, – произнес он. – Ну что ж, пойдемте дальше.        Притаившиеся среди многочисленных тюков Оплетуев и Станислав Евгеньевич, тоже готовы были отправиться вслед за ними. Но они терпеливо дожидались, когда Карто закончит чудесное перевоплощение и вернется на свою лавочку. Тут-то, при свете дня им точно ничего не помешает заполучить заветный предмет. За исключением, пожалуй, одного: договориться между собой так и не удавалось. Оттого каждый из них старался подобраться к лавочке как можно ближе, чтобы схватить портного первым. Однако Карто в угоду личным разумениям остановился на половине пути. Он долго что-то выбирал среди цветастых мотков тканей, пока не вытащил один из них. Развернул его, а затем расправил, да так, что под покрывалом из зеленого шелка оказались не только бочонки с нитками и пуговицами, но и добрая половина тюков с незадачливыми ворами в придачу.        К тому времени, как Оплетуев и Краснощекин сумели выбраться наружу, Карто уже куда-то делся. Раздосадованный неудачей, один из них громко шмыгнул носом, а другой от обиды дико покраснел. Оба посмотрели друг на друга, с желанием обвинить в случившемся просчете. Но о пререканиях пришлось забыть. Как так вышло, что белый костюм директора сейчас свисал с худого, щуплого артиста, а джинсы и рубашка Оплетуева едва сходились на животе Краснощекина, никто из них не понял. Возмущению не было предела. Погрозив друг другу кулаками, они тут же попытались снять с себя одежду, но вернуть в порядок внешний вид оказалось делом не простым. Молодой человек все время заплетался и падал, а Краснощекин не мог стянуть штаны.       И пока эти двое разбирались со своими нарядами, Ева уже разглядывала новую повозку. Она посчитала ее самой необычной. Значительно шире и выше, опорой для нее служили двойные массивные колеса. С торчащими повсюду какими-то палками и досками. Рядами всевозможных кувшинов, чашечек и мисок, выстроившимися вдоль бортов. С большим количеством раскрытых коробок, в которых можно было найти абсолютно все, от мелких гвоздиков до тюбиков с краской. Цветки, флажки, кисти, лампочки, прищепки, ложки, зеркальца, колечки. А дальше стульчик, стол, корзина с фруктами, торшер, большая лыжа, трость. Диван, кровать, банкетка, рама, велосипед и бюст Сократа. А перед ними на земле знакомые давно киоск с мороженым и рыжая собака, покрышка колеса, потухший светофор и две садовые лопаты. – Хозяином всего этого является Барсоло, – не дожидаясь вопроса, произнес Аттор. – С самого детства он развлекал на рынке продавцов и покупателей одним единственным фокусом, секрет которого мы до сих пор не можем раскрыть. Дело в том, что любой предмет, оказавшийся в его руках, тут же теряется. Не важно, большой или маленький. Просто исчезает и все.       – А потом?       – А потом находится, – ответил тот. – Где-нибудь в этой повозке.       – Разве Барсоло не возвращает предметы? – удивилась Ева.       – Нет. К тому времени, как они появляются, наш театр уже довольно далеко от города. Кстати, а вот и он.        Девушка отвлеклась от изучения содержимого повозки и повернулась в ту сторону, куда посмотрел Аттор. Полноватый мужичок в желтом комбинезоне с серьезным выражением лица, водрузивший себе на плечи статую скомороха, которая мирно покоилась до этого момента в центре фонтана, уверенно прошагал мимо них к своим трофеям. Не обращая никакого внимания на окружающих, он поставил нелегкую ношу между светофором и тележкой с мороженым. Достал из кармана идеально отутюженный платочек, сложенный вчетверо, старательно вытер им капельки пота на шее, шумно выдохнул, а затем произнес:       – Это невыносимо!       И не согласиться с ним было трудно. Еве очень хотелось узнать, зачем же все эти вещи Барсоло собрал возле своей повозки, но ее спутник думал иначе.       – Нам нужно идти дальше, – обеспокоенно заговорил Аттор. – Времени так мало остается, а мы до сих пор не нашли того, кто вскружил вам голову.       – Но, – попыталась она вставить хоть слово.       – Не стоит медлить, – молодой человек в черном фраке развернулся и отправился дальше. Оставалось лишь следовать за ним.        Пусть не сразу, но Оплетуеву и Станиславу Евгеньевичу удалось справиться с задачей переодевания. Заприметив очередного обладателя волшебной шкатулки, который, как им показалось, сейчас выглядел уставшим и никуда не торопился, они тут же бросились к нему. Две изрядно помятые, растрепанные, с горящими глазами мужские фигуры своим появлением привели Барсоло в крайнюю степень недоумения. Не успел он опомниться, как они вцепились в него с обеих сторон и принялись трясти, при этом требуя что-то на непонятном для него языке. И только когда из его карманов, штанин и рукавов посыпались разные предметы, эти двое остановились. На вымощенной дорожке под их ногами валялись скрепки, болтики, салфетки, пластиковые стаканчики, магнитики, зажигалки, пара мобильных телефонов, чей-то паспорт и даже наручные часы Станислава Евгеньевича. К удивлению Оплетуева там же нашелся его пустой кошелек. Но ничего похожего на малахитовую шкатулку с волшебными масками не было.        Тогда требовательная парочка решила поступить иначе. Краснощекин грозно посмотрел на Барсоло сверху вниз и засунул свою руку в его карман. Пошарив там недолго, он вынул ее обратно, а вместе с ней и большой воздушный шар. Под бдительным присмотром всех троих находка покачалась с тополиными пушинками в воздухе, а затем к всеобщему огорчению лопнула. Трудно было представить, что сейчас чувствовал Станислав Евгеньевич. Его переполняло негодование. Спустя мгновение и Оплетуев присоединился к его переживаниям. Из кармана фокусника обладателю рыжей шевелюры удалось вытащить лишь банановую кожуру, которая тут же оправилась в урну.        Так бы они по очереди и продолжали вынимать нескончаемое количество всевозможных вещиц, где-то бесследно исчезнувших по вине Барсоло, но этому пришел конец. Фокусник в желтом комбинезоне, вдоволь натерпевшись безобразного поведения потрепанных лиц, вдруг упер руки в бока и грозно посмотрел сначала в сторону одного, а затем другого. Забеспокоившиеся сменой его настроения, Оплетуев и Краснощекин попятились. Выдержав небольшую паузу, Барсоло довольно ухмыльнулся и протянул на ладони то, что они так долго пытались найти. Малахитовая шкатулка, совсем такая же, как у Аттора. Его обидчики тут же бросились к ней, позабыв обо всем на свете. Наконец-то у Краснощекина появится театр, о котором он мечтал. А может, Оплетуев станет известным артистом и покорит сердце любимой девушки? Ведь они так ни о чем не договорились. Возможно, именно поэтому волшебная коробочка неожиданно исчезла, когда их руки коснулись ее граней. Барсоло виновато пожал плечами, безмолвно ссылаясь на свой необычный дар, и поспешил оставить двух незадачливых охотников в полной растерянности.        Следуя за Аттором, Ева едва успевала оглядываться по сторонам. На их пути все больше встречались актеры: шуты, жонглеры, акробаты. Сменив яркие костюмы на обычную одежду, одни продолжали демонстрировать друг перед другом свои умения, а другие мирно дремали, забравшись повыше на повозку. Кто-то пытался освоить игру на новом для него музыкальном инструменте, кому-то не терпелось принять участие в следующем представлении. Здесь старшие делились опытом с младшими. Они шутили, смеялись, плакали. И не смотря на то, что выглядели очень уставшими от постоянных репетиций и переездов, эти актеры оставались, пожалуй, самыми счастливыми людьми на земле.       – Аттор, – позвала своего спутника Ева. – Вы говорили, что ваш театр всегда находится в пути.       – Так и есть, – ответил он. – Мы никогда не задерживаемся в одном месте больше, чем на день.       – А как же дом? Многие из них, наверное, устали и хотят вернуться домой.        Молодой человек остановился и повернулся к девушке лицом.       – Все, что вы сейчас видите, это и есть их дом. Большинству из них столько сотен лет, что им и возвращаться некуда.       – Сотен лет? – с недоумением спросила Ева.       – Да, вы не ослышались.       – Это невозможно, – возразила она.       – Конечно возможно в том случае, если ты – настоящий актер, – последние слова Аттор произнес по-особенному.        И вновь на лице девушки отразилось непонимание.       – Дело в том, что настоящий актер никогда не умирает. С каждой новой ролью его жизнь начинается сначала. И так происходит постоянно.       – Это все из-за тех волшебных масок в вашей шкатулке?       – Из-за масок, – с грустью улыбнулся он, – но не о которых вы подумали.       – Хотите сказать, что есть какие-то другие, которые превращают человека в настоящего актера, и они вовсе не волшебные?       – Да. И их гораздо больше, нежели тех, что скрываются в шкатулках каждого из этих артистов. Одна такая есть даже у вас.       – У меня?! – Ева не переставала удивляться словам Аттора.        Ее собеседник выдержал небольшую паузу, позволив немного подумать о сказанном, а затем продолжил.       – Чувствую, я вас запутал. Отвлекитесь ненадолго от размышлений. Посмотрите, нет ли здесь того, кого мы ищем.       Ева словно очнулась после этой фразы. Она действительно позабыла о том, за кем пришла сюда. Разговор о невероятных масках пришлось закончить, так и не разобравшись в границах между реальностью и волшебством. Их окружали люди: певцы, гимнасты, музыканты, шуты, акробаты. Высокие и низкие. Худые и полные. Грустные и веселые. Каждый из них был привлекателен по-своему. Но того, с кем она кружилась в танце на площади, среди них не было. Еве начало казаться, что его и вовсе не существовало.        Вдоволь насмотревшись по сторонам, она тяжело вздохнула. Ее спутник молчал. Он ждал, когда Ева скажет ему эту фразу. Отыскать актера, который был бы молод, хорош собой, прекрасно пел и танцевал, не так легко. Но ей сдаваться не хотелось.       – А что если он на площади был в маске, и я теперь не могу его найти?       – Бывает и так, – ответил Аттор. – Но это редко. Чаще всего мы видим в людях то, что хотим и, нам все равно, как выглядит тот или иной человек на самом деле.        Девушка собиралась спросить его о чем-то еще, что могло бы помочь ей в поисках, но не успела. Площадь вдруг наполнилась обеспокоенными возгласами, актеры начали расходиться в разные стороны, оставляя свободное пространство между повозками и фонтаном. Барсоло поспешно выставил в центр маленький деревянный помост, Карто тут же накрыл его блестящей тканью. С множеством колокольчиков в руках появился и Сонидо. Все готовились к чему-то очень важному, спешили занять удобные места.       – Что происходит? – не удержалась Ева от любопытства.       –Мириэль! – воскликнул Аттор. – Я могу вас поздравить, такое не часто случается в нашем театре. Если на этой планете и существует красота, то именно в этом обличии. Каплю терпения, сейчас вы сами все увидите.        Никто и не заметил, как пушинки с тополей всего лишь на мгновение прекратили свой полет. Помост окутала серебристая дымка, и зазвучала музыка. Такой нежной, мягкой, умиротворяющей мелодии Ева не слышала никогда. И прекрасней той девушки, что появилась перед ними, казалось, не было никого. В красивом длинном платье, с венком из роз на голове Мириэль закружилась в медленном вальсе, едва касаясь кончиками пальцев помоста. А позади нее, на краю фонтана, сидел тот, кого так долго искала Ева.       – Он! – радостно воскликнула девушка, указывая в сторону молодого музыканта, чьи пальцы скользили сейчас по тонким струнам маленькой гитары.        Аттор внимательно проследил за ее рукой.       – Вы уверены?       – Конечно! Без сомнений!       – Тогда знакомьтесь. Это Бард, – чуть тише заговорил Аттор. Его речь вдруг стала ритмичной. – Поэт, певец и музыкант. Способен музыкой влюбить в себя любого, но сам при этом не замечает никого, за исключением Мириэль.       – Так значит, если я подойду к нему, то он меня и не заметит? – расстроено прошептала девушка.       – Увы. Поэт способен видеть только музу, – покачал он головой.       Словам Аттора верить не хотелось. Такого никак быть не могло. Еще совсем недавно на площади он танцевал с ней, а теперь ей говорят, что не заметит.       – А как же быть?       – Стать похожей на нее.       –Мириэль?!       – Я познакомил бы вас с ней, но не могу. Она всего лишь плод его воображения.       – Постойте, – возмутилась Ева.       – О, да. Так тоже может быть, – перебил ее спутник. – Бард так о ней умеет петь, что видеть начинает каждый.       – И как же стать мне на нее похожей?        Аттор загадочно улыбнулся и выдержал томительную паузу. Девушка еще раз посмотрела в сторону Мириэль. Восторженные возгласы зрителей переплетались с чарующей мелодией Барда и проникали в самое сердце Евы, заставляя его биться все сильнее.       – Вы уверены, что хотите этого? – в унисон ее мыслям прозвучал голос Аттора.       – Да, – отозвалась она. – Когда я буду, как она, Бард обратит внимание на меня. – Ева еще не знала, как такое может произойти, но отступать не собиралась.       – Ну, вам тогда придется стать актрисой нашего театра, – поспешил предупредить администратор.       – Согласна, – незамедлительно выпалила она.       – Я поражен, на что ради внимания способны люди, – всплеснул руками человек в черном фраке. – Что ж, выбор ваш, – сказал он громче, тем самым обращая внимание окружающих. – В таком случае, у вас есть абсолютно все, чтоб стать актрисой.        Смущенная таким заявлением, Ева посмотрела на себя.       – Голос, чтобы вас услышал каждый, – Аттор легонько коснулся ее руки, в которой находился подаренный Сонидо колокольчик.       Девушка раскрыла ладонь и еще раз взглянула на него. Теперь он не казался ей таким обычным.       – Будьте осторожны с ним, не произносите лишнего, – наказал человек в черном фраке. – Отныне вас слышат всегда и везде, – он обошел свою спутницу с другой стороны и продолжил. – Ваше платье.       Ева ту же вспомнила, что от пестрого сарафана у нее не осталась и следа.       – Теперь оно правильное. Полностью отражает ту, кем вы являетесь на самом деле. Помните, люди сначала оценивают то, что видят, и только потом, что спрятано внутри.       – Но, – попыталась вмешаться Ева, разглядывая свой наряд.       – Ах, да! Забыл. Просил Барсоло передать. – Аттор вынул из внутреннего кармана ту самую зеленую шкатулку, которая совсем недавно исчезла на глазах у Оплетуева с Краснощекиным, и протянул ее девушке.        Она осторожно взяла ее в руки. Все еще неуверенная в словах своего спутника, Ева открыла малахитовую коробочку.       – Здесь пусто, – разочаровано прошептала девушка.       – Конечно, – ничуть не смутившись, ответил он. – Ведь дело в том, что весь мир старается надеть чужую маску. Стать лучше с помощью других. А я всем говорю, что надо снять свою. Как будто заново родиться. Объясню: вы были девушкой обычной, теперь – актриса нашего театра. Осталось лишь ваш прежний образ положить сюда. – Аттор коснулся рукой пустой шкатулки.       – А разве я могу так? – удивилась Ева.        – Так может каждый, если захотеть,– Аттор еще раз посмотрел в ее глаза. *** *** ***        Вдоль широких дорог и узких тротуаров одного из небольших городов стелился теплый июньский вечер. Дома, деревья, лавочки – все утопало в лучах заходящего солнца, плавилось и медленно погружалось в липкий сон. Уставшие пешеходы неторопливо передвигались из осиротевших на ночь офисов в многочисленные ресторанчики. На перекрестках машины вместе с их водителями поддавались дремоте в ожидании зеленого сигнала светофора. А первые пушинки тополей, кружась в пленительном танце, поднимались все выше и выше, к самому солнцу. Попадая в воздушные потоки, они сначала резко устремлялись вверх, а затем продолжали плавно парить, завораживая и гипнотизируя всю округу.        Стрелки самых больших часов, что находились на башне городской ратуши, подбирались к римским цифрам шесть и двенадцать. Этот вечер ничем не отличался от других таких. Он был наполнен привычными звуками, красками и светом.        В центре городского парка трое мужчин делили лавочку напротив фонтана вот уже более пяти часов. Глубоко погруженные в какие-то, только им известные думы, они изо всех сил старались не нарушить царившего между ними молчания. Тот, кто сегодня облачился в серый костюм, едва сходившийся на его весьма внушительных размеров животе, сидел на левом краю скамьи. Последний номер местной газеты им был давно уже прочитан, а потому мужчина с невозмутимым выражением лица следил за происходящим у фонтана. Второй, чьи длинные сухие пальцы сжимали рукоять деревянной трости, с недовольством что-то бурчал себе под нос. А третий улыбался, приветливо кивал прохожим головой, желал им счастья и здоровья.        Напротив них ругались двое. Один – директор местного театра, другой – непризнанный артист. О чем твердили, непонятно. Журчал фонтан теперь уже без скомороха, шумела рядом стая птиц.       – Я думаю, премьера состоится, – сказал сосед с улыбкой.       – Но… – возразили, стукнув тростью.       – А вам теперь не все равно?
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.