Правда?

Лихтенштейн уже давно замечает странные взгляды, которыми награждает ее брат. Грустные взгляды. И тревожные. Она понимала, что брат уже давно любит ее отнюдь не родственной любовью. Но не дает ему знака, что поняла его. Она сама не может позволить себе взаимность. Все-таки Ваш – ее брат. И, несмотря ни на что, она будет любить его, как брата. Мария стояла у окна. Внизу по улице шли люди. Люди, которым не было никакого дела до их терзаний. Лихтенштейн вспомнила, что чувствовала, когда Швейцария проявлял заботу. Это было больше всего похожу на ощущение абсолютного покоя и защищенности, знания того, что в этом мире есть кто-то, кто может тебе помочь. - Чего ты тут стоишь? – прервал мысли Марии вопрос Ваша, появление которого она проморгала. - Да так, смотрю, – пожала плечами та. - Ясно, – еще один взгляд из тех, что так бередят душу, и Швейцария повернулся, собираясь уходить. "Нет, все-таки нужно сказать ему. Ни у него, ни у меня уже нет сил, чтобы выдерживать эту пытку", – решила Лихтенштейн. - Братик! – парень повернулся на оклик. - Да? – вопросительно приподнял он бровь. - Я знаю, – два слова. В темно-зеленых глазах Швейцарии был виден невысказанный вопрос – то ли она знает, о чем он сейчас думает? Не отрывая взгляд от глаз Ваша, Мария слегка кивнула. Парень сгорбился, словно на плечи ему лег тяжелый груз. - Прости, – еле двигая губами, выдавил он. Развернулся и кинулся прочь. Она побежала за Швейцарией и успела ухватить того за рукав. Но, по закону подлости, под ноги ей попался край ковра, так что Мария крайне неизящно грохнулась на пол, утянув за собой и Ваша. Который ухитрился упасть прямо ей на ногу, где тут же начал наливаться веселенькой багрово-фиолетовой расцветкой синяк. - Извини, – буркнул Ваш, отводя взгляд. - Ничего, – нашла в себе сил улыбнуться Лихтенштейн. Она попыталась подняться. Но нога отказалась держать ее наотрез. Швейцария, уже вставший с пола, еле успел подхватить ее. - Уф-ф… Спасибо, – поморщилась Мария – нога довольно-таки сильно болела. Парень буркнул нечто невразумительное, что, наверное, должно было изображать "не за что" и поскорее отвернулся. - Ва-аш, – позвала Лихтенштейн и легко провела ладонью по щеке Швейцарии. Тот пораженно обернулся. Весь его вид говорил о крайнем изумлении. - Не стоит себя казнить, братик. Я ведь тоже тебя люблю. - Правда? – выдохнул Ваш. - Да. Правда, – улыбнулась Мария.