Опасность Уйти Под Воду

Эггзи встает, скользя по стене спиной, оставляя на ней темно-красный отпечаток ладони. Напрягает пресс в надежде что это поможет удержать струящуюся из ран кровь. Место, куда попали пули, горит и пульсирует. Эггзи старается дышать глубоко и спокойно. На "глубоко" возникает проблема в виде рвотных позывов и адской боли. Эггзи кашляет кровью. Лампочки в коридоре горят через одну, а то и через две. Он не знает сколько времени провел в отключке и который час, не знает что это за место и зачем террористам было похищать его. Эггзи знает что убил троих прямо в комнате, где его собирались допрашивать, и еще больше дюжины по пути сюда. Эти придурки опрометчиво оставили агента Кингсмэн (пусть и порядочно побитого, да к тому же связанного по рукам) в одной комнате с оружием (они напрасно надеялись, что тот факт, что пистолеты были у них в руках, как-то поможет им). Эггзи кашляет кровью и вытирает ее тыльной стороной ладони, оставляя на подбородке наводящие животный ужас разводы. У нормальных, уравновешенных людей губы не бывают вымазаны в крови, пусть даже их собственной. Эггзи облизывается и часто моргает. Эггзи забывает дышать. И без этого забот хватает. Приходится напоминать себе: вдох, выдох, вдох. Вместе с судорожными ударами сердца где-то на изнанке сознания бьется «Дыши. Дыши. Дыши. Дыши». Шаг, еще шаг. Не отнимать руку от живота. Собирать в ладони, как в чашу, горячую красную кровь. «Подумать только, сколько крови». В глазах у Эггзи темнеет, мир слишком размыт чтобы быть реальным. У Эггзи немеют руки. Упираясь плечом в стену Эггзи бредет по коридору. Ему кажется что он идет уже много часов, но равномерные блестящие капли на полу отмеряют по издевательски прямому коридору метров двадцать, не больше. Стены начинают меняться местами с потолком и полом, и сквозь черную пелену не видно когда же закончатся эти двери по бокам, не видно ничего кроме сплошного красного пятна внизу. Эггзи больше не чувствует, что брюки и рубашка прилипли к телу, не чувствует липкой жидкости руками, зато чувствует холод. Фокусировка взгляда на собственных пальцах отняла последнюю надежду сохранить равновесие. Ноги подкашиваются, и, безуспешно цепляясь за гладкую стену, парень падает сначала на колени, а потом на бок. От ходьбы новая струйка крови стекает из уголка рта. Через минуту Эггзи приходит в себя и видит прямо перед носом клетчатый линолеум. Вместе с созданием возвращаются привычные мысли: «Так, блять, соберись». Нечеловеческим усилием он поднимается на локте и издает болезненный стон, переходящий в хриплый выдох. Ему удается кое-как сесть, прислонившись к стене. Все тело ниже груди болит. Боль заглушает и без того не очень связные мысли. Боль погружает в какой-то темный омут. Нельзя тонуть. Только не сейчас. Нужно осмотреть раны. Нужно выжить. Руки бессильно скользят по пуговицам рубашки. Пиджака на Эггзи нет и он может только гадать, где его оставили «Как будто, знали, твари, что пиджак остановит пули". Когда Анвин вырвался из одной из таких боковых комнат и за пару секунд расстрелял человек пять из тех, что караулили под дверью, ему было не до сохранности предметов своего гардероба. Те трое, что были в комнате когда он очнулся, в той комнате и остались. Один со сломаной челюстью, другой с проломленным рукояткой пистолета черепом, и третий с кровавым фонтаном на месте шеи. Дверь оказалась не заперта. Правильно, зачем запирать двери когда снаружи целый отряд охранников, внутри три таких ловких молодца, каждый вертит на пальце по пистолету, а к стулу привязан парнишка, который без очков и в одной рубашке выглядит как первокурсник? Незачем. Правда парнишка тоже поторопился, не расчитал количество и уровень подготовки повыбегавших из нескольких соседних дверей мужчин. Прежде чем Эггзи удалось уложить их всех, один все-таки прошелся очередью винтовки поперек туловища. Уже скорчившись на полу Эггзи сделал подсечку подбежавшему поближе ублюдку и прострелил его быстро приближающееся к полу лицо от подбородка до макушки. Только сейчас Эггзи замечает что очков на нем тоже нет. Видимо, сняли, как и пиджак, пока он еще не пришел в себя. Мгновенная волна паники поднимает неизвестно откуда взявшиеся силы. Сползая по стене еще ниже Эггзи дотягивается рукой до уха. Точно. Наушника тоже нет. Понятно почему Мерлин все еще не орет на него благим матом, почему не слышно долгожданного «Держись, подмога скоро будет». Связи нет и надежды тоже нет. Заебись. Конечно, все Кингсмэновские примочки должны быть где-то недалеко, а в них должен быть хоть один GPS-маячок. (Господи, пожалуйста, пусть он будет. Ну что за секретная служба без системы слежки?) Мысли Гэри лихорадочно скачут одна впереди другой: «Хотя толку от него сейчас... Я тут видимо уже давно. Если до сих пор никого не прислали, значит и не собираются. Значит, они думают что я справлюсь сам. Может, в штабе даже не знают, где я и что со мной». Когда Эггзи пытается сесть повыше острая вспышка боли окончательно приводит его в себя. Неожиданно сквозь стену исключительного упрямства до Анвина доходит безрадостная истина: «Сука, да я же сдохну тут». Эггзи мысленно салютует небрежности или неопытности стрелявшего в него наемника. Честное слово, какой идиот будет целиться в живот?! Человек с дырой в кишечнике еще способен причинить массу неудобств. Что довольно проблематично для человека с дырой в сердце или черепе. Вот только на самоиронию сейчас и хватает сил. «Хотя мне его стоит благодарить только за то что я буду умирать на полчаса дольше и намного более болезненно». Совершенно точно и без вариантов. На километр вокруг нет никого живого, никого из агентов - километров на пятьдесят. Эггзи хочется злобно рассмеяться, но получается только хрипеть и всхлипывать. «Заебись. Погиб в расцвете сил. При исполнении. За меня выпьют того пиздатого коньяка. Маме вручат еще одну медаль за храбрость». Перед глазами у Эггзи встает лицо Гарри. Выражение точно такое, с каким он смотрел на молчаливого мальчишку восемнадцать лет назад. Сочувствие в теперь уже знакомых до последней морщинки глазах видно слишком хорошо, хотя Эггзи очень смутно помнит тот день и человека, сказавшего что папа больше не вернется. «Ох, мама точно возненавидит Гарри за то, что тот приносит только плохие новости». Эггзи уверен, что сообщать миссис Анвин о случившемся будет именно Гарри. В полуобморочном состоянии Эггзи даже слышит мягкий и на удивление спокойный голос «Поверьте, мэм, я не меньше вашего буду скорбеть о мальчике. Он погиб, выполняя свой долг. Многие, и я в том числе, будут гордиться им. Как гордился бы отец». Парень запрокидывает голову и громко вдыхает, на боль уже плевать, ему не хватает воздуха. От этого движения пальцы, прижатые к животу, погружаются в новую лужу крови. «Ну хоть эти ублюдки дорого поплатились. Заебутся считать трупы и отскребать мозги от стен этого гадюшника». Эггзи кровожадно скалится. «Теперь будет знать как...» Вместо боли приходит темнота и тишина. *** Все звуки слышны будто бы из-под воды, будто он, как напуганый ребенок, закрыл уши ладошками. В центре мутного и колышащегося нечто маячит испуганное лицо с большими карими глазами в рамке оправы очков. С поверхности омута к Эггзи доносятся какие-то крики и топот ног. Думать слишком сложно, но ему почему-то кажется что теперь наконец-то можно без страха уйти под воду. Эггзи почему-то уверен, что его обязательно вытащат.