Ave Maria

Virgo sola existente en affuit angelus. Gabriel est appellatus atque missus celitus…* Всем знакомо ощущение, когда в голове с самого утра крутится какая-то навязчивая мелодия, заглушая собой все остальные мысли. И даже при попытке сосредоточиться она все равно звенит где-то на краю сознания, отвлекает и раздражает вплоть до того, что хочется со всей силы удариться лбом о стену. Cuncti simus concanentes: Ave Maria…** С последним искушением отчаянно боролся лорд-канцлер Англии Томас Кромвель, переминаясь с ноги на ногу и отчаянно пытаясь выкинуть из своих мыслей песню, которую он напевал про себя уже минут сорок или пятьдесят – словом, столько, сколько он ждал, пока король соизволит принять его. В данный момент, по словам пажа, у Его Величества находилась его дочь, леди Мария. О чем бы они ни беседовали, разговор определенно был не из легких – пару раз до слуха Кромвеля доносился гневный голос Его Величества и, если подобное было вообще возможно, всхлипы королевской дочери. Нетрудно было догадаться, что было предметом монаршего спора. Король, скорее всего, вспомнил, что его старшая дочь засиделась в «вечных невестах» и присмотрел ей выгодную партию. Только, судя по реакции леди Марии, предлагаемый кандидат пришелся ей совсем не по душе. За дверьми что-то грохнуло – очевидно, Генрих, выйдя из себя, с силой ударил кулаком по столу. Затем ненадолго повисла гнетущая тишина, и двери кабинета, наконец, открылись. Лишь одного взгляда на вышедшую леди Марию хватило Кромвелю, чтобы понять, что он, скорее всего, не ошибся в своих предположениях. Несмотря на то, что девушка прилагала все усилия, чтобы сохранить свое лицо бесстрастным, в глазах ее все равно застыло выражение мученицы, готовой подняться на эшафот. На секунду лорду-канцлеру даже стало ее жаль – в конце концов, она не виновата, что родилась женщиной, а, значит, была обречена быть выданной замуж вне зависимости от собственных предпочтений. - Миледи, - он почтительно поклонился, поднял взгляд на Марию и опешил. Кромвелю редко приходилось быть в центре женского внимания, но его это не особенно тяготило. В конце концов, он никогда не считал себя красавцем. Но взгляда, полного ужаса и отвращения, который устремила на него королевская дочь, он определенно не заслуживал. - Добрый день, милорд, - нельзя было представить более принужденного движения, чем ответный кивок леди Марии. Прежде чем лорд-канцлер успел хотя бы вздохнуть, девушка уже удалилась столь стремительно, что ее уход напомнил скорее позорный побег. Несколько секунд Кромвель простоял в оцепенении. И проклятая мелодия, словно издеваясь, заиграла в голове в три раза громче. Clara facieque dixit: Ave Maria. Cuncti simus concanentes: Ave Maria…*** - К вам лорд-канцлер, Ваше Величество, - тем временем доложил слуга. - Пусть заходит, - раздался из кабинета глухой голос монарха. Как всегда после вспышки ярости, короля одолевал приступ апатии. Отчет своего первого министра он выслушал, не меняясь в лице. Кромвель не исключал возможности, что монарх, будучи преисполненным думами о чем-то своем, не слышит своего канцлера вовсе. Это сбивало с толку не хуже зудящей в висках музыки. - Скажите мне, мистер Кромвель… - вдруг заговорил король, не дав подчиненному закончить фразу. - Да, Ваше Величество? - Я знаю, вы уже давно вдовец… «Так», - метнулось в голове у лорда-канцлера, - «Его Величеству, похоже, нравится роль сводника. Если только не…». Но последняя мысль не успела даже оформиться до конца и была откинута в сторону, как совершенно невероятная. Невозможная. Кромвель бы даже сказал «сказочная», если бы подобная перспектива не напоминала, скорее, кошмар. - …настаиваю, чтобы вы взяли себе новую жену, - тяжело произнес король, испепеляя взглядом лицо подчиненного. – И у меня есть для вас подходящая кандидатура. «Нет. Ну, нет же». - Ваше Величество, я не… - Я хочу, - значительно проговорил Его Величество тоном, не терпящим возражений, - чтобы вы взяли себе в жены мою дочь, леди Марию. «О, Боже». Зато мелодию из головы как водой смыло. Вместе со всеми остальными связными мыслями. - Я… - Кромвель изо всех сил старался показать, как он чертовски рад подобному предложению, но получалось из рук вон плохо. – Подобное доверие для меня огромная честь, Ваше Величество… и если леди Мария изъявляла желание… - Не она, - перебил его король, - а я изъявляю желание. Девчонку надо держать под контролем, Кромвель. И вы с этим прекрасно справитесь. «Как всегда», - мрачно подумал лорд-канцлер. Ему не оказывали честь – ему сбагривали ненужную, раздражающую обузу, которая теперь, в связи с интригами этого предателя Реджинальда Поула, превратилась в существенную угрозу. «И понятно, почему именно я оказался этим счастливчиком», - невесело размышлял Кромвель, - «ведь у меня единственного среди этих ослов нет родословной длиной до Йорка». - Я хочу объявить о вашей помолвке сразу после рождения моего сына, - продолжал тем временем король. Три-четыре месяца. Столько времени было у Кромвеля, чтобы… чтобы что? Добыть эликсир молодости, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах двора и престарелым сластолюбцем в глазах леди Марии? Ее взгляд, брошенный на лорда-канцлера сегодня утром, красноречивее других слов говорил о том, какие эмоции она испытывает по отношению к первому министру. Вдобавок ко всему она наверняка думает, что именно он – автор идеи с женитьбой… - Вы все поняли, мистер Кромвель? – выдернул канцлера в реальность суровый голос короля. - Да, Ваше Величество, - пробормотал тот, не допуская в свой голос ни единой обреченной интонации. Взгляд монарха смягчился. Конечно, подобная покорность пришлась ему больше по сердцу, чем упрямство и возражения леди Марии. Как будто Кромвель мог возразить. *Когда Дева была в одиночестве, явился ей ангел. Звали его Гавриил, и послан он был с небес. **Давайте вместе петь: Ave Maria. ***Сверкая, сказал он: благословенна будь, Мария. Давайте вместе петь: Ave Maria.