Ave Maria

Джейн всегда знала – все взрослые глупые. Возможно, ее мог бы переубедить в этом пример родителей, но их она почти не помнила. Мать, как говорили, умерла при родах, отец – когда девочке было не более четырех. Росла Джейн под присмотром тетки, которая почти не уделяла племяннице внимания – у нее хватало забот со своими собственными детьми. Неудивительно, что, стоило только Джейн стукнуть четырнадцать, ей сразу подыскали местечко при дворе, в свите вернувшейся из изгнания принцессы Мэри. Джейн уезжать из теткиного дома не хотела, но разве ее спрашивали? - Ты милая девочка, - наставляла тетушка, провожая племянницу в дорогу. – Найдешь себе при дворе хорошего мужа и заживешь. Что тебе прозябать у нас? Потом-то Джейн, конечно, поняла, что та просто хотела избавиться от лишнего рта, но тогда, при отъезде, слова тетки немного успокоили ее. Тогда она еще верила всему, что говорят взрослые, не подозревая, насколько они глупы. - Если будешь себя плохо вести, - могла предупреждать с грозным видом тетушка, когда Джейн заходила слишком далеко в своих шалостях, - придет Кромвель и заберет тебя. И это при том, что она даже не видела его ни разу! Ну что за глупость, в самом деле. Не был милорд Кромвель ни злым, ни жестоким – это Джейн поняла совсем быстро, только приглядевшись к нему повнимательнее. Обычный человек, может, чуть более одинокий, чем все. Неудивительно, что он так быстро сошелся с леди Мэри – она такая же одинокая и так же прячет это за личиной напускной суровости. Джейн и рада была бы с ней подружиться, да только госпожа сама боится с кем-нибудь сблизиться. У нее и друзей-то нет, только милорд Шапуи, но чем дольше Джейн присматривалась к нему, тем больше укреплялась во мнении, что он скорее не друг, а безнадежно влюбленный. Только, если и есть у него какие-то чувства, он об этом не говорит. Вот же глупый. И пусть потом не удивляется, что лорд-канцлер его обскакал. А что обскакал – в этом Джейн не сомневалась. Леди Мэри, конечно, ничего прямо не сказала, когда вернулась с конной прогулки промокшая до нитки, но ее счастливый вид говорил сам за себя. Впрочем, и у Джейн тогда был повод для радости – свидание с Вилли удалось на славу, дело чуть-чуть не дошло до поцелуя, но хлынул дождь и все испортил. Неважно. Еще успеется. - О, Боже мой, Джейн, - лихорадочно бормотала леди Мэри, пока горничная помогала ей распутать шнуровку на корсаже, - что мы натворили… - Что-то ужасное? - Нет… или да. Я даже не знаю. «А этой парочке даже дождь не помеха», - весело подумала девчонка. - Джейн, - окликнула ее Мария. – К ужину достань красное платье. - Конечно, - фрейлина склонила голову и решилась осведомиться. – У вас праздник, миледи? - Вот уж не знаю, - молвила принцесса с загадочной улыбкой. – Увидим вечером. Похоже, она влюбилась с концами, как любила выражаться Джейн. Вот уж странно, а еще с пару месяцев назад чуть не плакала, говоря, что ее выдают замуж за монстра. Верила бы Джейн во всякую магию – решила б, что милорд Кромвель Марию околдовал. Но к вечеру случилось ужасное. Леди Мэри сразил жар. Неудивительно, конечно – все знают, что у принцессы здоровье слабое, а тут скачка под дождем и порывистым ветром… Леди Мэри обычно надо было куда меньше, чтобы заболеть. Но все равно было чертовски обидно, почти до слез обидно. Позвали лекаря – тот пришел, пробормотал что-то на латыни, напичкал госпожу микстурой, обложил припарками и пожал плечами: - Я сделал все, что мог. Будем надеяться, что к утру жар спадет. Но лихорадка не ушла ни на следующий день, ни через два. Джейн не находила себе места, вместе с другими фрейлинами установила посменное дежурство у постели больной и без устали молилась. Но если Бог и слышал ее, то оставлял горячие просьбы без ответа. Самое ужасное было, что леди Мэри никто не навещал. Короля бы пропустили к дочери без пререканий, но, как слышала Джейн, монарх до жути боится всяких болячек и никогда не подступится к тем, от кого она может исходить. «Хорош папаша», - возмущенно думала фрейлина, взбивая подушки на постели больной. Из всех прислуживающих Марии девушек Джейн оказалась самой смелой – другие, боясь заразиться, старались держаться от принцессы подальше, как от чумной. Один раз приходил милорд Шапуи, но, на его беду, тогда двери спальни леди Мэри охраняла хмурая, неразговорчивая Эмилия, наотрез отказавшаяся пропускать гостя. - Миледи нужен покой, - был ее единственный аргумент на все увещевания посла. Тому пришлось, понурившись, отправиться восвояси. - Знаешь, Эмили, - решительно сказала Джейн, когда узнала об этом, - мне кажется, леди Мэри не помешало бы сейчас общество друзей. Та подняла на нее холодные, по-рыбьи прозрачные глаза. - Я думаю, что лучше всего будет исполнять все предписания лекаря. А он сказал – полный покой. Решив не спорить, Джейн отвернулась. Но полный покой бедной принцессе не помогал. Дни текли, у болезни на счету была неделя, а леди Мэри с каждым днем таяла, как свечка. Она уже почти не приходила в себя – ее то бил озноб, то мучил жар. На шестой день начался бред. Силы принцессы были на исходе, и Джейн не представляла, что могло бы ей помочь. Впрочем, одна мысль у нее была. Вот же Кромвель глупый! Его вроде бы называют одним из умнейших людей в Англии, а он такой же, как и все взрослые, дурак. Даже не спросит ни разу, что с леди Мэри, хотя видно же, что беспокоится за нее. Вот вроде стоит в зале, разговаривает с кем-то, а взглядом нет-нет да и скользнет в сторону дверей – не появится ли знакомая фигура? Джейн не решалась начать разговор первой, но крутилась возле лорд-канцлера изо всех сил. И глазами стреляла, и будто случайно плечом задевала, один раз осмелела и опрокинула на него кубок с вином – все бесполезно. Кромвель только сухо кивал в ответ на слова извинения и отворачивался, а о леди Мэри, хоть убей, не спрашивал. Чаша терпения Джейн переполнилась на седьмой вечер, когда выпала ее очередь дежурить у постели принцессы. Вздыхая, она поправляла госпоже одеяло, как вдруг та, не открывая глаз, схватила фрейлину за руку. - Милорд… - прошептала она срывающимся голосом. – Милорд… Томас… Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кого она зовет. Уж точно не этого дурака Калпеппера, королевского пажа, который только и умеет, что задаваться. И Джейн не выдержала. - Подождите, леди Мария, - решительно произнесла она, высвобождая пальцы из неожиданно цепкой хватки принцессы. – Десять минут. Не больше. Из покоев Джейн выскользнула незамеченной, прикрыла за собой дверь и почти побежала по коридору. Путь ее лежал, ясное дело, в королевскую канцелярию – конечно, для работы было уже поздно, но фрейлина слышала, что Кромвель может проводить, зарывшись в бумаги, целые ночи. Впрочем, если бы он уже ушел спать, Джейн вытащила бы его и из постели и повела к леди Мэри. Не захотел бы идти – потащила бы волоком. Казалось бы, сколько уже было сказано и написано о женском непостоянстве. Но от этого не становится менее неприятно ощущать его на себе. «Я должен был это предвидеть», - думал Кромвель, то раздражаясь, то печалясь. Действительно, как он мог не предусмотреть подобное развитие событий? А леди Мария испугалась не на шутку – неделю не покидала своих покоев, никоим образом не сообщаясь с внешним миром. Кромвель попытался выяснить, что с ней, но шпионы разводили руками – двери комнат принцессы были закрыты для всех, кроме нескольких особо доверенных фрейлин. А среди них у лорд-канцлера, увы, осведомителей пока не завелось. Пожалуй, с кем-то из девушек стоит поговорить. Грызущее беспокойство Кромвель с усилием загонял в дальний угол разума. Волновать себя, не имея возможности ничего сделать, бессмысленно. Тем более, что могло случиться? Когда они прощались на главной лестнице Уайтхолла, принцесса была свежа и весела и не подавала ни малейших признаков недомогания. Конечно, ходили упорные слухи о ее болезни, но за «болезнью» знатных особ может скрываться все, что угодно. В том числе и жгучее, фанатичное нежелание кого-то видеть. Известие о том, что Мария не допустила к себе даже Шапуи, Кромвель встретил с каким-то странным злорадством. Последнее время посол вызывал у него исключительно необоснованное раздражение, густо перемешанное с вязким, как деготь, чувством опасности. «Чем меньше этот старый лис будет контактировать с Марией, тем лучше», - думал Кромвель, рассеянно перекладывая на столе бумаги. – «Не хватало еще, чтобы он что-нибудь ей внушил». Пожалуй, на сегодня работа была окончена – путем неимоверных усилий лорд-канцлеру удалось управиться до часу ночи. Зевая и представляя себе, как рухнет в теплую постель и мгновенно забудется сном, Кромвель вышел из опустевшей канцелярии и запер дверь, как вдруг кто-то требовательно потянул его за рукав. - Милорд Кромвель! - Да? – обернувшись, он увидел перед собой девчонку лет тринадцати, ростом ниже его почти на голову, но грозно нахмурившуюся и чрезвычайно решительную. Девчонку эту он уже видел при дворе не раз, но имя, как назло вылетело из головы. – Леди, что вы делаете здесь так… - Леди Мэри срочно требует вас к себе, - выпалила девчонка. – Меня зовут Джейн. Джейн Дормер. Я ее фрейлина. - Тре… требует? – у Кромвеля от неожиданности даже на секунду отнялся язык. Дело приобретало совершенно непонятный оборот. - Да, - кивнула девчонка. – Идемте быстрее. - Но позвольте, - лорд-канцлер не оставлял попыток понять, что происходит, - сейчас слишком поздно для подобных визитов… - Плевать на время, - выдала фрейлина. – Слишком поздно может быть завтра, милорд. Вы ей нужны. Прямо сейчас. «Нужен…». Эта странная девочка будто знала, каким словом можно убедить лорд-канцлера. - Хорошо, - проговорил Кромвель. – Идемте, леди. - Я вас проведу. Только тихо, если кто-нибудь нас заметит – мне конец. «Мне тоже», - подумал он, представляя, что с ним сделает Генрих за ночные визиты к принцессе. Скорее всего, нечто такое, в сравнении с чем четвертование покажется райским блаженством. Об этом лучше было не думать – лучше сосредоточиться на том, чтобы ступать бесшумно. Девчонка, бесцеремонно схватив лорд-канцлера за руку и впиваясь в его ладонь острыми ноготками, буквально тащила его по коридору, да так быстро, что он едва поспевал за ней. Пару раз она останавливалась, прислушиваясь к шорохам и голосам, а один раз без предупреждения вжала лорд-канцлера в стену. - Обход! Кажется, он даже перестал дышать до того момента, как голоса стражников не затихли где-то в соседней галерее. Джейн была бледна как полотно – это было видно даже в слабом свете нескольких свечей. - Ух, я думала, заметят… - Мы скоро придем? – чувствуя себя не то вором, не то убийцей, прошептал он. - Почти пришли, - заверила его Джейн. – Еще пара этажей выше, и мы на месте. В покоях принцессы, куда Кромвель неслышно зашел вслед за отпершей дверь Джейн, было безжизненно, тихо и темно. Лишь лунный свет проникал сквозь решетчатые окна, падая на изможденное, осунувшееся лицо спящей леди Марии. Дыхание принцессы было тяжелым и хриплым, грудь судорожно вздымалась, словно под невидимым грузом, а бледный лоб был покрыт мелкими каплями пота. - Так слухи о болезни были правдой… - не веря своим глазам, Кромвель сделал несколько шагов к кровати. - Надеюсь, вы простите меня, милорд, - тихо сказала Джейн у него за спиной. – Она не могла позвать вас. Она не приходит в сознание уже седьмой день. Лорд-канцлер коротко обернулся к фрейлине. - И ты… - Она умрет одна, - необычайно убежденно произнесла фрейлина. – Она сейчас умирает. Я в этом не соврала, вы ей нужны. Кромвель вновь метнул взгляд на полубесчувственную принцессу. Словно почувствовав, что на нее смотрят, она тихо вздохнула и повернула голову. Рука ее, лежавшая поверх одеяла, судорожно дернулась в попытке нащупать какую-то невидимую опору. - Побудьте с ней, - тихо попросила Джейн. – Скоро я зайду за вами и выведу отсюда. - Чем отплатить тебе? На лице фрейлины мелькнуло обиженное выражение. - Я сделала это не за плату. Я люблю леди Мэри и не хочу, чтобы она умерла в одиночестве. Кромвель кивнул ей, и девчонка сделала шаг к двери. Но у порога обернулась. - Хотя… можете завтра отпустить своего секретаря, Вилли? - Вильяма? – лорд-канцлер вспомнил услужливого, сметливого мальчишку; да, он же несколько дней назад на всю канцелярию хвастался, что ему назначила свидание юная фрейлина… - Ну что ж, услуга за услугу, леди Дормер. - Вот и славно, - расцвела Джейн и закрыла за собой дверь. Не чувствуя под собой ног, Кромвель медленно приблизился к постели принцессы. Осторожно, стараясь не производить шума, опустился рядом с ней на колени. - Миледи… Она не ответила, лишь дыхание ее сорвалось на судорожный, надсадный кашель. - О Боже… - вздохнул Кромвель, осторожно беря девушку за тонкое запястье и прижимаясь к нему губами. – Очнитесь, леди Мария. Очнитесь. И случилось чудо – он увидел в дрожащем свете луны, как принцесса чуть приоткрывает помутневшие от слабости глаза. - Вы пришли, милорд… - Да, - ответил он, стараясь не отпускать ее взгляд. – Да, я здесь. - Я ждала. Ждала, что вы придете. Спокойно и тихо улыбаясь, Мария легко высвободила ладонь и, протянув руку, запустила тонкие пальцы в волосы лорд-канцлера. - Не могу понять… - пробормотала принцесса, с явным трудом удерживая взгляд на лице ночного гостя, - то ли вы мне снитесь, то ли мне это просто кажется… В первую секунду Кромвель хотел горячо ее разубедить, но вовремя прикусил язык. Леди Мария поправится, непременно поправится, и лучше ей будет думать, что ночное появление лорд-канцлера в ее спальне – лишь галлюцинация измученного болезнью сознания. Кромвель всегда терпеть не мог двусмысленностей подобного рода. - Мне так жаль, - голос Марии становился все тише, - что все так вышло… - О чем Вы говорите? – спросил Кромвель. Рука принцессы, гладившая его волосы, бессильно упала на подушку. - Я так устала… я устала, и поэтому не вышла к ужину… но вы не держите зла на меня, да? - Нет, нет, конечно нет, - поспешил заверить ее лорд-канцлер. – Я с нетерпением жду Вашего выздоровления. - Мне кажется, я умру… - Вы не умрете. Вы справитесь. - Почему вы так думаете? - Потому что Вы – одна из самых сильных духом девушек, которых я когда-либо встречал. Он решился все-таки, протянул руку и коснулся щеки принцессы, ее пылающего лба. Сердце зашлось в остром порыве сострадания. «Боже, если Ты слышишь меня, прошу…». - Я попытаюсь, - прошептала леди Мария, закрывая глаза. – Я попытаюсь. Наверное, Кромвель смог бы так до утра простоять на коленях, как стоят церковники на всенощном бдении, но ему не дала такой возможности заглянувшая в комнату Джейн. - Милорд, надо уходить. - Возвращайтесь, - прерывисто попросила принцесса. – Возвращайтесь. - Я вернусь, - пообещал лорд-канцлер и, не удержавшись, наклонился и поцеловал Марию в лоб – поцелуй, в котором не было и унции желания, одно лишь глухое в своей безнадежности стремление уберечь, спасти, если это только возможно… Джейн деликатно кашлянула. - Да, иду, - ответил он и, бросив последний взгляд на вновь провалившуюся в забытье Марию, вышел из комнаты. Отпирая внешнюю дверь покоев, Джейн деловито проговорила: - Я вас провожу. Не дай Боже кто-нибудь вас увидит. - Что говорит врач? – спросил Кромвель коротко. - Что она в руках Бога, - вздохнула фрейлина в ответ. После такого ответа о сне, конечно, не могло быть и речи. Ночью фрейлины дежурили по три часа, так что ближе к утру заступать на свой пост у дверей спальни вновь пришлось Джейн. Не переставая зевать и отгонять от себя дремоту, она расправила юбку, открыла книгу и… - Эй! Джейн! Эмилия! Кто-нибудь! – раздался из-за двери приглушенный окрик принцессы. - Бог ты мой! – выронив книгу, Джейн метнулась отпирать дверь. Мария, полулежавшая на постели, метнула на фрейлину пытливый взгляд. - Что произошло, Джейн? Какое сегодня число? – голос ее не напоминал уже предсмертный шепот, хоть и был несколько ослабшим, а в глазах вновь зажглась жизнь. Джейн подавила желание перекреститься. - Двадцать пятое сентября, миледи. - Что? Как я… что со мной было? - Не может быть, - все еще не веря своим глазам, пробормотала фрейлина. – Не может быть. - Я была больна? - Вы совсем ничего не помните, миледи? – осторожно осведомилась Джейн. Мария отрицательно покачала головой: - Совсем. Только мой последний сон… но это не имеет отношения к тебе. Лучше скажи принести одежду. - Миледи, - решилась напомнить девчонка, - вы неделю провалялись в беспамятстве и… - Глупости, - сейчас леди Мэри была как никогда похожа на своего отца. – Я не чувствую себя больной. Просто как будто спала несколько дней и проснулась. Джейн не успела ничего ответить – за спиной у нее возникла Эмилия. - Миледи, вы пришли в себя! – воскликнула она. – Надо возблагодарить Господа, что вы очнулись… У Джейн было свое мнение о том, кого надо благодарить, но она решила оставить его при себе.