Caffeine

Крепкий, обжигающе-горячий эспрессо. Сегодня первый раз, когда он остается у Кисэ до утра. Незнакомая, хорошо обставленная квартира слегка пугает количеством комнат, но Кисэ только пожимает плечами: он и сам живет здесь совсем недавно. Устроившись с ногами в широком мягком кресле, Аомине держит в руке небольшую белую чашку и подозрительно щурится: – С чего это ты вдруг готовишь мне кофе? – Тебя что-то не устраивает? – Кисэ вопросительно поднимает бровь. – У всех есть хобби. Аомине не отвечает и осторожно пробует глоток. Морщится, но продолжает, видя, что Кисэ следит за его реакцией, и слышит одобрительное: – Пра-авильно, Аомине-чи. Любишь человека – люби его со всеми интересами... – Не учи меня, – огрызается Аомине, но намеренно не отрицает слова «любишь». Кисэ замечает это и счастливо улыбается остаток утра. После кофе во рту остается горький терпкий привкус, но Аомине решает, что оно того стоит. Латте Аомине радуется: в этот раз кофе больше похож на молоко. Кисэ ходит вокруг него кругами, то и дело лезет за поцелуем. После двух лет отношений они решают съехаться, и это дает свои результаты: на его кухне прочно поселяется дорогая кофеварка, а в квартире – неугомонный, яркий и бесконечно любимый человек. В свободные от работы дни Кисэ варит кофе сам, подолгу стоит у плиты и крутится над красивой керамической туркой. Таких дней становится все меньше, и Аомине подумывает, не стоит ли самому научиться пользоваться кофе-машиной. Но Кисэ не пустит, не даст вмешаться в священный процесс приготовления кофе. Да и не нужно это. – Иначе зачем ты еще нужен, – шутит Аомине и долго целует его, заставляя забыть о закипающем кофе и поцеловать себя в ответ. Вот бы так было всегда. Капучино – Капучино, – гордо объявляет Кисэ, аккуратно поставив перед носом полусонного Аомине чашку кофе с пенкой, посыпанной корицей. – Будь здоров, – язвит Аомине, но чашку не отодвигает. Дурацкое кофейное увлечение Кисэ начинает ему нравиться, а еще больше нравится огонек, которым светятся его глаза во время приготовления очередного напитка. Но Аомине злится: его разбудили посреди ночи. А все потому что Кисэ работает, бесконечно работает, и день за днем все сложнее выловить его между перелетами и фотосессиями. Вот сейчас он вернулся с работы и шумит на кухне, и целует Аомине сухими губами, доверчиво смотрит в глаза и нескончаемо болтает. Три часа утра. Аомине клюет носом, но старается слушать очередной рассказ Кисэ, который делает вид, что все в порядке, хотя и сам понимает, что его слова едва слышно за нарастающим треском их отношений. Ристретто Кисэ ставит перед ним полупустую чашку и убегает одеваться. Он опаздывает, опять опаздывает. Аомине пододвигает к себе журнал, который купил вчера вечером, и чувствует приступ раздражения. Быстрые шаги, и Кисэ появляется в дверях: полуодетый, растрепанный, совершенно бесподобный. – Кто эта шлюха? – шипит Аомине, тыча пальцем в обложку глянцевого журнала, на которой крупным планом изображен улыбающийся Кисэ и неизвестная рыжая девушка, буквально висящая на нем. – Я не буду перед тобой оправдываться, – Кисэ завязывает галстук, застегивает часы на запястье. – Я доверяю тебе и надеюсь на взаимность. Скажи, где я не прав, Аомине-чи? Аомине только фыркает, сдвигает брови и молчит. Будучи величайшим эгоистом на свете, он всё же не может попросить того, что так необходимо. – Если тебе что-то не нравится, скажи об этом мне, – говорит Кисэ, будто читает его мысли. – Просто скажи, чего ты хочешь, – он предпринимает последнюю попытку достучаться, и это неожиданно помогает. Аомине встает, подходит к нему сзади и обнимает, прижимая к себе: – Останься вот так, – он утыкается носом в волосы Кисэ и глубоко вдыхает. – Я серьезно. Никуда не уходи. – Так и будем стоять? – Кисэ мягко расцепляет его руки, поворачивается и позволяет снова обнять себя, положив руки на плечи Аомине. – Угу. Полминуты они действительно молча обнимаются, стоя рядом посреди ярко освещенной утренним солнцем кухни, а потом тишину прерывает звонок. Кисэ вытаскивает телефон из кармана и тут же отключает его, но момент уже потерян: коротко улыбнувшись, Аомине уходит в гостиную. В конце концов, у обоих есть работа. Маккиато, и Кисэ пытается продолжить вчерашний разговор: – Послушай. Услышав его тон, Аомине перебивает: – Я не могу просить тебя быть только со мной. Я не могу забрать тебя у остального мира, как бы мне этого не хотелось. – Тебе и не нужно, – вставляет Кисэ, но бесполезно: Аомине приготовил целую речь. Он говорит недолго, без эмоций, и очень твердо. Кисэ слушает из уважения к мнению своего партнера, одновременно понимая, что его мнение здесь не учитывается: Аомине все решил. Они не расстаются – это слишком громкое слово для людей, которые никогда не обозначали своих отношений словом «вместе». Просто ему предложили контракт с командой из другого города. И он поедет, потому что это так важно для карьеры. Аомине изо всех сил старается не язвить, говоря о работе – их общем камне преткновения. Глясе Сегодня как никогда хочется сладкого, и Кисэ приносит из магазина мороженое. Аомине собирает большую спортивную сумку, в которую помещаются все его вещи, звенит ключами и, недолго подумав, вешает связку обратно на крючок. Закусив губу, Кисэ упрямо следит за туркой: он не позволит себе пропустить момент закипания, как пропустил момент, когда Аомине начал думать отдельно от него. Когда в их общем мы стало так мало Кисэ, что его терпение лопнуло. – Рёта, – мягко зовет Аомине. Он стоит так близко, что Кисэ вздрагивает, резко оборачивается, задевает рукой турку, и та летит на пол, разбиваясь с негромким звоном. Коричневая жидкость разливается по плитке, и Кисэ не успевает отскочить: его ноги заливает обжигающим кофе. Без единого звука он берет протянутую руку Аомине, переступает через лужу и оказывается в крепких объятиях. – Уйди отсюда, – спокойно произносит он. Аомине не двигается с места, и тогда Кисэ сам отталкивает его, выключает плиту и идет за щеткой – убрать осколки. Когда он возвращается на кухню, там уже никого нет. Кофе из автомата Аомине хмурится: паршивая жижа цвета весенней грязи не идет ни в какое сравнение с тем кофе, что готовил Кисэ. Незнакомый город встречает его полным равнодушием. Контракт заключен на год, пора найти квартиру и привести мысли в порядок. Еще один глоток – и Аомине выливает содержимое стаканчика в лужу посреди дороги. Ее цвет от этого почти не меняется. Кофе на вынос Едва попробовав, Аомине швыряет пластиковый стакан в мусорную корзину и долго кашляет: промозглый вечер в одиночестве еще невыносимее. Едва дойдя до зала, он срывается на сокомандников и сбегает с тренировки, долго ходит по городу, пытаясь успокоиться, и заканчивает ночь в незнакомом баре с двумя громко хохочущими девушками, после чего стаскивает их со своих коленей и берет такси до дома. Квартира встречает его знакомой пустотой. На кухне стоит недавно купленная кофеварка, но без Кисэ она может только производить странные звуки и требовать «очистить систему». Что бы это ни значило. Латте Дурацкий латте, кофе для шестнадцатилетних девчонок. Кисэ помнит, что варил его тем утром, когда они впервые проснулись в своей квартире. Прошло столько времени, а он никак не привыкнет делать одну чашку кофе вместо двух. Кофе-машина стала лучшим другом, Кисэ больше не тратит время на собственноручное приготовление: незачем. Не для кого. Но кофе-машина – глупое творение технического прогресса – не понимает, что вторая чашка больше не нужна, а у Кисэ не хватает сил изменить настройки. Поэтому он злится на себя, но ставит вторую чашку, которая неизменно стынет на том же месте до следующего утра. В воскресенье Кисэ надеется на отдых – бесполезно, разумеется. Менеджер достает его сообщениями: нужно срочно ехать на встречу под угрозой расторжения очень выгодного контракта. Кисэ закидывает ноги на стену и выключает ноутбук. Через полминуты начинает трезвонить телефон. Может, все таки съездить, мельком думает он. Потому что иначе его ждет пустой вечер. А потом Кисэ отключает мобильный и решает просто лечь спать. Он выспится и найдет силы дальше работать и возвращаться в квартиру, где его никто не ждет. Звонок в дверь. Кисэ срывает с себя одеяло, топает по пустой темной квартире. Если кому-то хватило наглости припереться к нему домой, чтобы вытащить на встречу, которая окажется очередной попойкой со всеми вытекающими, то он за себя не отвечает. Кисэ шлепает ладонью по выключателю. Сердито распахивает дверь. Широко раскрывает глаза. И ему становится плевать на сорвавшийся контракт, на орущего менеджера, на всю модельную карьеру с ее вечными проблемами. Потому что за дверью с кривой извиняющейся улыбкой стоит Аомине. А в руках у него новая, перевязанная большим красным бантом, керамическая турка.