Полуночная принцесса.

Тишина. Всепоглощающая и угнетающая. Звонки, взрывающие телефоны только по поводу работы. Смс-ки от телефонных операторов. Глупые и однотипные сообщения в интернете. И номера, до сих пор записанные в контактах, но онемевшие однажды и вовеки. Они не общались. Совсем. С того дня, как пойдя на поводу у собственных обид и необдуманных поступков, разошлись, как в море корабли. Путь, который они преодолевали семимильными шагами, путь их сближения и духовный близости, был перечёркнут одним жирным крестом за один вечер. И Беллами Блейком, пробежавшим между ними черной кошкой. Руки тянулись, пальцы послушно набирали знакомый номер, но мозг не разрешал нажать на вызов. Им только и оставалось молча просматривать странички друг друга, надеясь узнать, что все в порядке, и гипнотизировать значок «онлайн» в три часа ночи, не желая спать порознь, разделенные километрами дорог, бессердечным огромным небом одного города над головой и глупыми принципами... ~ Первые несколько дней Кларк выпускает пар. Отмывает квартиру до блеска, желая буквально разобрать каждую вещь, к которой прикасалась Лекса по атомам, продезинфицировать каждый и собрать все воедино. Первые несколько дней Кларк залечивает раны и рубцы, пульсирующие от каждого, даже мимолетного прикосновения, распухшие продолговатые линии, которые испещрили ее тело. А еще она пытается зализать раны душевные и подлатать свое побитое самолюбие. Однако раны на теле заживают явно лучше, да и неудобств доставляют меньше. Первые несколько дней Кларк не хочется покидать постель. Она лежит на животе, поставив перед собой ноутбук, смотрит какие-то глупые комедии с закадровым смехом, даже не вникая в смысл, и расковыривает, теребит раны на пояснице, пока они не начинают полыхать огнем. Лексе же «пить кофе, курить ментоловые и думать о ней» некогда. Лишившись крыши над головой, не имея друзей и знакомых в огромном чужом и недружелюбно-холодном городе, да и ограниченная в средствах, она рыщет по городу, стирая ноги в кровь и сгибаясь под весом рюкзака. Жизнь с Кларк была предельно проста: они все делают вскладчину, что сильно экономило их финансы. Лекса понимает, что в ближайшие дни ей нужно заново устроить свою жизнь, а уже потом можно повздыхать о том, что произошло. ~ По истечению недели Кларк пытается начать новую жизнь. Удаляет Лексу из друзей, хотя от нее и так никаких вестей, садится на диету и звонит Беллами, чтобы продолжить прерванное свидание. У любых вещей есть срок годности. У преданности Кларк Гриффин на этикете значилось «портится через неделю после расставания». Для нее Лекса стала человеком-сквозняком, влетавшим в ее жизнь стремительным потоком и столь же быстро исчезнувшим из ее жизни. Кларк нужно жить дальше. Встречаться с кем-то, работать. Со временем завести нормальную семью и остепениться, а не плакать из-за ненормальных интернет-подруг. Через неделю Лекса находит себе дешевую комнату в крохотной и пыльной квартирке, деля территорию с малолетней мамашей и странным типом, вечно околачивающимся на кухне словно тень и никогда не выходя за ее пределы. Лекса скучает по их уютной квартирке с Кларк, лежа на старой скрипучей, но широкой кровати, где наконец-то может спокойно раскинуться, но их уютный и маленький диван с капризной блондинкой под боком куда удобнее и милее сердцу. ~ Когда третья неделя дышит-хрипит в последней предсмертной агонии, Кларк понимает, что ее жизнь, после того, как они с Лексой рассорилась ко всем чертям, покатилась по наклонной и спустилась к самому дну. Ей действительно грустно и одиноко одной в квартире, она уже настолько привыкла к тому, что по вечерам они смотрели вместе кино, ужинали, рассказывая о том, как прошел их день, и спорили о сне. Да, по их ссорам – уютным и добрым она скучает особенно сильно. Кларк нечего делать и она бесцельно проводит свое время в интернете, и ей очень хочется, чтобы кто-нибудь заставил пойти ее в постель. Хватаясь за крупицы прозрачной надежды, она буквально через два дня общения притащила домой Беллами, в надежду снова ощутить на себе ту нежную, почти материнскую заботу, но парню было плевать во сколько она идет спать, что ест и надела ли теплый свитер в особенно холодный день. Суррогат настоящей заботы оказался бракованным и отвратно-несъедобным. Лексе, возможно, и хотелось бы уделить больше времени на страдашки, но времени этого у нее нет. Возможно, если бы к суткам прибавилось еще пару часов, то она бы смогла полежать в кровати и подумать о том, как ей не хватает Кларк, или, как в сопливых любовных романах, смотреть на фотографию девушки, пуская скупую слезу железной леди, но сил на такие сантименты у нее не оставалось. Лекса впахивала, как раб на плантации у злобного хозяина, и ей не хватало времени даже на полноценный сон. Ей действительно не хватает Кларк и ее волнует то, в порядке ли она. Зная девушку, можно только молится о том, чтобы она себя не покалечила. ~ К концу первого месяца Кларк начинает лезть на стены и выть по-волчьи, лежа одна на диване и сложив руки на груди. Тактильный голод пожирает ееизнутри. Она ставит себе синяки: на бедрах, внутренних сторонах руки, животе: оттягивает кожу, сдавливает ногтями и выкручивает. Кларк сама поражается тому, что способна на такое – она всегда смеялась над теми, кто намеренно наносил себе увечья, но остановиться не может. Ей нравится. Лекса, разобравшись с хаосом, творившимся в ее жизни, и не твердо, но встав на ноги, ощущает всю ту боль, которая копилась где-то в потайных уголках сознания. Впервые за долгое время поддаваясь чувствам и поражаясь собственной сентиментальности, появившейся из ниоткуда, она приезжает к дому Кларк хотя бы раз в несколько дней, пересекая пол города, только для того, чтобы посмотреть на желтоватый свет за занавеской и темным силуэтом, изредка проплывающим мимо окна, и понять, что у Кларк все в порядке. И без нее. ~ Через полтора месяца у Кларк появляется навязчивая идея: похудеть. Просто отражение однажды стало ненавистно-противным, тошнотворным, и захотелось разбить все зеркала в дребезги и вынести их на помойку вместе со своим телом. Но зеркала жалко, а тело выкинуть нельзя, так что на помойку отправилось все содержимое холодильника и шкафчиков, освобождая место воде, яблокам и таблеткам. Весы заняли почетное место в гостиной, а все стены были обклеены фотографиями неестественно худых красоток. «Хочу быть, как они!» Мечта. Желание. Цель. Цель, которую Кларк начала осуществлять, кинувшись в нее, как в омут, разом отказавшись от всей пищи. Кларк упивалась голодом. Наслаждалась слабостью и судорогами. Вкушала боль, как эликсир. С дикой улыбкой боролась с желаниями. Ей нравилось, как килограммы, уже совсем не лишние, исчезали. Как начали выпирать кости, как очертились ключицы, как щеки сменились скулами, как между бедрами просвет с каждым днем становился больше. Кларк истязала свое тело и ей это нравилось: то, как темнеет в глазах, как кружится голова, как уже совсем не хочется есть. Но гром грянул, как Кларк казалось, совсем среди ясного голубого неба, где пели птички и светила радуга. Кларк сама не поняла, как оказалась в больнице. Просто резко потемнело в глазах, когда она была на работе, она уже привыкла к этому и получала удовольствие, а потом раз, и открыла глаза уже в больнице, уперевшись взглядом в потолок, уложенный мелкими плитками. ~ Судьба-чертовка тоже времени зря не теряла. Начала переставлять фигурки, перечерчивать жизни, менять будущее. Лекса, буквально бежала по коридорам больницы, дважды чуть не упав, поскользнувшись на влажном полу. Ей нужно было срочно закончить диспансеризацию, иначе место, так ласково облюбованное и манящее изящной перспективной подъема по карьерной лестнице, могло ускользнуть прямо из рук, только из-за того, что она оттянула медосмотр до последнего дня. Почти все готово, ей осталась сдать пару анализов, но кабинеты врачей разбросаны по всей больнице в хаотичном порядке, и приходится бегать по этажам – вверх-вниз, чтобы пройти все проверки, что ужасно выматывает. Перед кабинетом последнего врача, которого Лексе не хватает для полного комплекта всех разноцветных бумажек, которые сулят ей пропуск на работу, сидит небольшая очередь. Девушка почти обреченно садится на жесткий стул, переводя дух, и от нечего делать разглядывает людей, снующих мимо нее и сидящих рядом. Мамаши с капризничающими детьми всех возрастов, старики, ощетинивавшиеся тростями и костылями, беременные, переваливавшиеся с боку на бок. Очередь движется быстро, но Лексе все равно кажется, что прошла целая вечность, и что это никогда не кончится, что она состарится здесь, на жестком железном стуле, и умрет. Хождение по врачам для Лексы – сущая пытка. В конце коридора начинается какая-то возня и шум. Высокая худая девушка – почти ходячий скелет, громко спорит с врачом о том, что ей не нужна помощь и что она в полном порядке. Доктор пытается ее успокоить, берет за руку и что-то вкрадчиво говорит, но незнакомка лишь отшатывается, как от огня, и пытается сбежать. Она идет по коридору широкими шагами, пытаясь поскорее скрыться от своего надзирателя, но шатает ее изрядно, из стороны в строну, как пьяную, что девушка даже не старается скрыть. Лекса не любит склоки и выяснения отношений в общественных местах, но все равно наблюдает за происходящим с интересом, от нечего делать. Из другого конца коридора навстречу непослушной пациентке уже спешат два санитара, который через секунду бережно, но крепко держат вырывающуюся девушку под руки и буквально тащат обратно к доктору. И на несколько мгновений, что девушка вырывается, извиваясь и пытаясь отбиться локтями, Лексе удается разглядеть лицо. Осунувшееся, похудевшее, с острыми выпирающими скулами вместо щечек, но родное. Это без сомнения Кларк Гриффин. Ее Кларк, истощавшая и держащаяся на ногах одним лишь чудом. Изменившаяся, но такая же упрямая. Лекса ужасается, видя такую Кларк. Ее практически невозможно узнать, от прежней девушки остались только глаза, теперь как два озерца, сверкающие на худом лице, и любимый вязаный свитер, спадающий с плеч и висящей на ней робой. Ей хочется бросится за ней, но она остается сидеть на стуле, буквально прикованная к нему невидимыми цепями. ~ Лекса не помнит, как подошла ее очередь, как она зашла в кабинет и что делал врач. Она помнит только то, как шла по нескончаемому коридору в поисках Кларк, сжимая последнюю необходимую справку, которая еще двадцать минут назад имела для нее огромное значение. Сейчас же значение имела только Кларк. Что с ней и что ее довело до такого состояния? Кларк лежит в палате с крохотным окном, завешанным пыльными белыми жалюзи, яркими лампами под потолком и штативом с капельницей у изголовья. Кларк укрытая тонким голубоватым больничным одеялом, и тонкие руки с выпирающими косточками, которые вот-вот прорвут кожу, безвольно покоятся сверху. Врач стоит над ней, проверяет пульс и настраивает капельницу, подкручивая колесико. – Вы не имеете права насильно меня здесь держать! – голос Кларк, глухой, но звенящий, совсем не изменился, и все сомнения Лексы по поводу личности этой девушки развеиваются. – Имеем, Кларк. Твоя семья подписала разрешение, – доктор садится в кресло подле нее, сквер в руки в замок на коленях. – Ты же понимаешь, что и они, и мы желаем тебе только добра? Твое тело изношено и измучено, и если ты не начнешь есть, откажет совсем. Мы не можем поддерживать твою жизнь одними лишь лекарствами. – Не нужно ничего во мне поддерживать, я в полном порядке! – Кларк пытается скрестить руки на груди, но трубки капельницы мешают, и она оставляет эту затею, – Мое тело – мое дело, и попрошу не вмешиваться! – на автомате выдала заученную фразу глупой девочки-анорексички. – Мисс Грифин, на сей раз вы не выйдете отсюда, пока не измените свой взгляд на ваше тело. Вас скоро навестит наш психолог, – доктор встает и уходит прочь, даже не заметив Лексы, стоящей у двери и нагло подслушивающей разговор. Кларк оглядывается по сторонам, приподнимается на локтях и безжалостно вырывает иглы из рук, даже не поморщившись. Лекса тайком заглядывает в палату, не решаясь войти, и наблюдает за тем, как девушка мечется по помещению, как раненный зверь, в поисках своей одежды, постоянно поправляя спадающую с плеч рубаху, оголяющую костлявые исхудавшие плечи и ключицы, выдающиеся вперед темными бугорками. – Они забрали твою одежду, можешь не искать, – Лекса стоит в дверях, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку. Кларк вздрагивает, разжимает пальцы, и дверца шкафчика закрывается с тихим грохотом. Кларк стоит неподвижно, как будто увидела приведением, только непонимающе моргает, закусив губу, и думает, как же отреагировать. Кларк считает, что лучшая реакция – это проигнорировать призрак из своего прошлого, от которого она так долго отделывалась, и молча продолжает рыскать по ящикам, скорее на автомате, чем осознанно. Она не ожидала больше увидеть Лексу, тем более здесь, в больнице – Вернись в постель, я позову врача, – Лекса идет напролом, считая, что и так слишком долго молчала, гипнотизируя окна квартиры и молясь на значок «онлайн» напротив не имени. Возможно, если бы она пришла раньше, девушка бы не стала такой. – Кларк... Лекса подходит к блондинке и кладет руку ей на плечо, пытаясь остановить ее безумные действия. Кларк дергается, как будто ее одновременно пронзает тысячу игл, морщится и сбрасывает руку девушки. – Я не желаю тебя больше видеть. Я тебе уже об этом говорила, – Кларк рычит, скаля зубы, почти как зверь. – Ну уж нет, один раз ты от меня отделалась, больше не получится! – и Лекса обнимает Кларк. Нежно, как можно осторожнее, боясь, что Кларк может внезапно рассыпаться, утечь от нее песком между пальцев, Лекса обнимает ее, извиняясь и показывая, что будет с ней всегда. Сейчас и на пару десятков лет вперед. И пусть Кларк кричит, капризничает, вышвыривает ее вещи с лестницы вниз, кидая в догонку, что она больше не желает ее видеть, глядишь, через -дцать лет разберется в своих тараканах. – Я не хочу тебя видеть, – все так же упрямо отвечает Кларк, легонько отталкивая Лексу, но скорее для проформы, чем из ненависти. – Прекрасно! – Лекса довольно улыбается, чуть отстраняясь. Она знала, она была практически уверена, что Кларк не в силах будет долго на нее злиться. – А теперь мне бы хотелось услышать от тебя внятное объяснение произошедшего. Какого черта ты с собой сотворила? Кларк потупила взор, но лишь на мгновение. Буквально через секунду и она снова вскочила в седло и ринулась в атаку на врага, ущемляющего ее желания и видения жизни. – Я сделала то, что должна сделать с собой каждая уважающая себя девушка – похудела, – с высоко поднятой головой сказала Кларк, просвещая невежественную толпу, состоящую только из одного ужасающегося слушателя. – Я избавилась от балласта. От этих ненужных килограммов, тянущих меня вниз. Я избавилась от уродства. – Кларк, ты избавилась не от лишних килограммов, а от себя самой. Ты была прекрасна, – Лекса качаете головой, грустно глядя на Кларк. – Я сейчас прекрасна, – возразила Кларк и, помолчав, добавила. – Просто ты не знаешь, какого это подходить к зеркалу, видеть свое отражение, ненавидеть и плакать. Ты не поймешь, что значит быть променянной парнем на худую красотку. Тебе неизвестно, что значит желать себе смерти. Кларк вспоминает расставание с Беллами. Внезапное и беспричинное. И их неожиданную встречу в кино, где он сидел с длинноногой девкой-красоткой с ярко напомаженными губами и платьицем, обтягивающим точеную фигурку. Конечно, она даже бы сама себя не выбрала, нечего говорить о других. На следующий день Кларк выкинула из холодильника всю еду. Лексе сразу смекает, что все эти истязания и лишения Кларк терпела из-за Беллами. Этого смазливого сукина сына, которого пора подвергнуть прилюдному кастрированию. И которого она собственноручно лишит способности размножаться, если судьба случайно столкнет их на улице. – Хорошо. Это было в прошлом. Нужно сбросить с себя цепи и стать свободной. Ты должна снова начать есть. – Нет. Ни за что! Когда я добилась всего, я не отступлю. Я останусь такой. Я не променяю свой идеал, на еду, – Кларк сминает рубаху за спиной, обтягивая голубой хлопчатобумажной робой свое тело. Тощее, с торчащими тазобедренными косточками, ножками-спичками и выпирающими ребрами, которые не скрывают даже ткань. Кларк похожа на большую куклу с тонкими ручкам и талией в два сантиметра, которая все равно остается сказочно-прекрасна. – И никто не заставит меня сделать обратное! – Ошибаешься, Кларк, ошибаешься! – Лекса ухмыляется, понимая, что больше никогда и ни за что не оставит Кларк одну. И уж тем более вытащит из этого болота псевдо-красоты.