Гептамерон протагонистов

Как избавиться от привычки, если считаешь её дурной, а все остальные — просто фактом из жизни?

       Все начинается вполне размеренно. Они просто вместе сражались: он — рубя кости молотом, она — простреливая чужую плоть из лука, порой прикрывая друг друга. Так же легко давалось делить постель, есть из одного котелка или говорить об одном и том же. Так же незаметно прокралось и понимание, что им лучше быть вдвоем. Не столько спокойней, сколько приятней. Пускай Вестница и не пила так же часто на спор, как воин, ей довелось почувствовать хоть что-то стабильное в этой сумбурной борьбе. Некогда было оглянуться, сравнить — все ли как прежде.        Мир волновался, как море при шторме и нужно было укрощать свое же порой вздымающуюся тревогу, которую не спасла и фраза "Я буду гордиться тобой, когда ты выступишь перед всей Инквизицией". Лавеллан не заметила, как вдруг она всплыла в ее памяти, окаменев застывшей лавой от вулкана.        Еще страннее было осознать, что эти слова все же важны для нее и почему-то весомы — ведь от них ни толку, ни уверенности, зачем их ей помнить? Но дальнейшее осознание было подобно расколотому в шторм судну: Лавеллан не понимала что произошло и как она могла так оступиться, позволить забыть о своей независимости.        А события надвигались, сотрясая мир: некуда было убежать от себя — время готово было раздавить ее своими сроками-когтями, и Инквизитор спешила, бросаясь на помощь. Помочь себе самой ей не удалось — она так и осталась наедине с плавающими щепками из прежних чувств. Тогда-то и появилась та, которую она никак не ожидала: парализующая, останавливающая от любых возражений, взявшаяся неизвестно откуда и такая иррациональная. Влюбленность. Этого было достаточно, чтобы сказать "Уходи! Мне нужно прежнее постоянство!" Но было слишком поздно: он уходил на задание, с другими. Обычные разборки, драки, помощь своей же силой в очередных пещерах. Просто Лавеллан опять нужны союзники и с ними в который раз нужно встретиться лично, превозмогая ненужное "Ну как он там? Он ведь в порядке?"        Самым страшным стало другое. Этот титул она прокляла даже на аркануме, узнав презрительный аналог у Дориана. У него же она попросила и подарок — заспиртованную белоснежную кувшинку. И теперь, стоя на утопавших в хвое коленях, наконец-таки возложила ее.        Поверх двух косых шрамов на груди влажно поблескивал наресенный витаар, сосуд с цветком лежал в левой ладони, будто сжатый. Она не знала — да и боялась узнавать — нужен ли был этот подарок. Но все же проговорила те самые слова, которые скажут ему на родине, увидев все доказательства с корабля. Ведь он — куноран-вел. Это звание отметят как праздник на Сегероне.