Подчинение

Сила Учиха – необъяснимая, нежеланная власть над хвостатыми – оплела Кураму, подобно лианам, паразитирующим на дереве. Он был вынужден подчиниться этой силе. - Повинуйся. Холодный голос Мадары эхом отдавался в ушах. Стоило ему сложить пальцы в печати подчинения, как Курама сразу почувствовал, как его могущественная чакра вдруг выходит из-под контроля. Тело лиса ослабело, вот-вот готовое рухнуть, но Курама силой воли заставил себя встать прямо, а потом пригнуться для прыжка. Попытка сопротивления только заставила Мадару усилить мощь своего давления. Густо поросшие деревья пригнулись, зашумели от мощного пототка чакры, в воздухе поднялась пыль. Не прошло и секунды – Курама был полностью повержен. Прижатый к земле силой подчиняющего дзюцу Мадары, он тяжело дышал, с ненавистью глядя на маленькую фигуру Учихи, неподвижно стоящую в отдалении. - Похоже, ты не собираешься сдаваться. Тогда мне придется применить силу. В красных глазах Мадары три запятые. Курама хотел, но не мог оторвать от них взгляда, это было похоже на наваждение, затуманившее разум. Он был полностью порабощен этим взглядом, в котором была лишь леденящая пустота. Глаза лиса, только что горевшие от ярости, через секунду потухли. Веки отяжелели, не осталось сил сопротивляться. Курама опустился на землю и положил голову на свои лапы в неодолимом желании заснуть. Мелькнула мысль, что он не должен этого делать, иначе все будет кончено. - Я… не проиграю тебе… Учиха… - Курама с усилием поднял голову и увидел, что Мадара успел преодолеть маленькое ущелье и теперь неторопливо, словно подчеркивая свое превосходство, отмерял шаги по направлению к нему. Люди... хрупкие. Их так легко уничтожить. Почему же этот человек совершенно непобедим? Он был настолько мал, что его можно было бы просто раздавить, как насекомое, однако Курама не мог двинуть ни единым мускулом. Прижатый к земле как каменной плитой, Курама с отчаянной яростью наблюдал, как, скрестив руки на груди, медленно приближается Учиха. Каждый его шаг длился вечность, прогрызавшую внутри лазейку для унизительного страха. - Чтоб тебя… - проревел сквозь зубы Курама, когда Мадара остановился всего в паре сантиментров от него. Курама был не в силах вскочить и сделать даже один удар. Все тело было парализовано чакрой Мадары. Мадара протянул руку и едва ощутимо коснулся носа Курамы. Тут же водоворотом закружило, заставляя скручиваться, сжиматься потоки шипящей кислотно-оранжевой чакры. Они собрались воедино, образуя очертания лисьего тела более миниатюрного размера, на поверхности которого лопались, булькали пузыри чакры девятихвостого лиса. Курама зарычал, снова увидев перед собой Мадару, он оказался так близко, что полы его одежды, относимые ветром, задели шерсть Курамы… и теперь после насильственной стабилизации чакры Мадара показался неожиданно большим, хотя его рост лишь в два раза превышал величину головы Курамы. - Ну что, успокоился? Мадара смотрел на него сверху вниз, не меняя своей закрытой позы, а Курама не мог не смотреть в ответ. Он попытался приподняться, оттолкнувшись от земли лапами, но получилось приподнять лишь голову. Губы Мадары тронула едва заметная улыбка. - Сейчас ты совсем не выглядишь оружием, которое угрожает благополучию всего мира. Скорее просто нашкодивший лис. Мадара наклонился, протянув руку в черной перчатке. Курама вздрогнул, инстинктивно подался назад. В следующую секунду он ощутил прикосновение руки проклятого Учихи и угрожающе зарычал. - Тихо, тихо… - Мадара начал поглаживать его, проводя рукой по переносице демона-лиса. – Ничего плохого я уже не сделаю. Ты и так в моей власти. При этих словах шерсть лиса встала дыбом, полыхнула ярко-оранжевым в порыве злобы, которая ничем не могла уже навредить. - Ты смеешься надо мной?! Думаешь, уже победил?! Мадара проигнорировал его гнев. Словно задумавшись о чем-то, он продолжал гладить лиса. Прикосновения Мадары были удивительно нежными, легкими. Курама притих, прижал уши, замирая каждый раз, когда рука Мадары снова опускалась на его шерсть. Странно, но эти руки не причиняли боли, а наоборот, вызывали откуда-то в глубине воспоминания о чем-то родном, близком. Но он был готов поклясться, что никогда не испытывал подобного... спокойствия? Тепла? Уюта? Незнакомое доселе ощущение затопило все его существо, заставляя таять ненависть, которую он испытывал к Учихе. Было так приятно, так сладко, что он прикрыл глаза. Ласка, которой он никогда не знал, полностью расслабила, окрылила его. Захотелось потянуться навстречу, и Курама так и сделал, уткнулся мордой о живот Учихи, не заметив даже, что теперь он был свободен от контроля над своей чакрой. Его тело переполняла радость животного, дорвавшегося до ласки, и он пару раз вильнул своими широкими хвостами, создав сильные порывы ветра. Почему он не мог сопротивляться Учихе? Даже сейчас, когда его не принуждали, он чувствовал, что околдован невидимыми путами, которые не давали ему отвергнуть Мадару. Изнутри рвалось довольное и одновременно раздраженное рычание, тело сотрясала дрожь. Он тихо злился, но не отталкивал руки своего хозяина, дарившей нежданное тепло. Мучительно сладкое подчинение чужой воле... Послышался тихий смешок. Мадара похлопал рукой по переносице лиса, который тут же распахнул глаза. В глазах Учихи не было шарингана, сейчас они были темными, и в них горел насмешливый огонек. - А тебя, оказывается, легко приручить. Прямо как домашнее животное… - Заткнись!!! – громко зарычал Курама. – Я тебе не комнатный зверек!!! Он ощетинился, отпрыгнул назад, с сожалением сбросив с себя руку Учихи. Он по-прежнему словно продолжал ощущать эти желанные и в то же время унизительные прикосновения, которым он подчинился. Внутри заныло от глухой злобы. - Больше не приближайся ко мне, Учиха Мадара! Иначе обещаю тебе, ты познаешь силу девятихвостого лиса! - Не забывай, - глаза Мадары угрожающе сузились, - с кем говоришь. - Он поднял руку, словно для новой атаки, которая могла поставить на место непослушного лиса, но тут же опустил, видя, как сжался Курама. Все-таки лис был приручен, а значит, сейчас он уже ничего не сделает – он осознает свое положение. Сейчас девятихвостый шумно дышал, яростно двигая хвостами. Но вся его поза выражала скорее нерешительность, чем боевую готовность. Мадара отвернулся, пренебрегая опасностью, которую считал незначительной. И равнодушно бросил через плечо: - Пора идти, Кьюби. В тот день Курама обещал себе, что никогда ни перед кем не покажет своих слабостей. Ни перед одной живой душой он больше не позволит себе вилять хвостом. Тем более перед этим проклятым Учихой. Он ненавидел этот клан всем своим существом, но со временем из памяти стирались имена, факты. Учиха, которых он встречал, будь они сильными или слабыми, в конце концов не запоминались – много их было таких. Но одного имени он никогда не забудет, имя того, кто въелся в его воспоминания, подобно ржавчине, изъедая изнутри, имя того, кто сломил его гордость, но сам так ни разу и не взглянул на него – Учиха Мадара. Курама тряхнул головой, сузив глаза в беспомощной злобе. - Курама! Меня зовут КУРАМА, черт тебя дери!!! Резкий порыв ветра, взвывавшего в темноте сумерек, унёс с собой эти слова, и Мадара не услышал их, а Курама не смог найти в себе силы сказать их второй раз и застыл, глядя вслед удалявшейся фигуре. Невыносимая боль пронзала насквозь, раз и навсегда превращаясь в бессильную ненависть, и он зажмурился, прядая ушами, вздрагивая от раздиравших эмоций. Чертов Мадара, чертов Мадара, чертов Мадара... Оранжевые хвосты безвольно опустились, и Курама медленно зашагал вслед за ним.