Холодные камни Арнора (5-6) //Вильвэ, дед Гил-Галада//

Идти в строю было легко. Тело привычно откликалось песне мореходов – мерной, спокойной, могучей, полной силы и силы придающей. Руки невольно искали весло, но весла не было, надо не грести, а идти. Поначалу непривычно. Но только поначалу. Глаза смотрят – и не видят. Тебя больше нет. Есть только ритм… и в нем идут отряды, отряды, отряды. Гондорцы, арнорцы, фалмари… Линдон прямиком из прошлого. Ты можешь не думать об этом. Не надо ничего решать. Никто не ждет от тебя совета. Никто не требует от тебя… ничего не требует. На плече лук, за спиной – колчан. Ты неплохо стреляешь. В этом строю большего и не нужно. Ритм. Ритм. Сознание гаснет, и словно на грани сна и яви уходит вслед за этим ритмом в былое, когда впервые услышал его, и понял, что – счастлив, что снова нашел того, кто всё решит за тебя, и тем проще, потому что это твой собственный сын, а ты должен лишь научиться этому ритму – открыть ему свое сердце, чтобы не руки, а душа двигалась в такт, тогда и только тогда ты станешь хорошим гребцом, и корабль сына полетит по-над волнами, и у вас будет одно счастье на всех – на капитана и команду, и одна битва на всех – людей и эльфов, Гондор и Арнор, и корабль рассекает волны, и говорят, что шайки рудаурцев разбегаются, едва заслышав пение войска, но они же бегут в Форност, как же брать собственную крепость… ритм, ритм… это решать капитанам, твое дело весло, твое дело лук, а он сказал «Я не позволю пролиться крови фалафрим», и, значит, он действительно не позволит. Ритм. Ритм. Давно не чувствовал себя таким свободным, как сейчас. Можно не думать ни о чем – и это значит, думать о чем угодно.

Туманы прошлого

На корабле сына он не был единственным, кто прошел через Мандос. Несколько гондолинцев – один в Нирнаэт, двое при штурме, еще несколько – из тех, что были отправлены Тургоном на Запад, но не доплыли, и теперь выбрали капитана понадежнее. И один из фалмари, Ц*, в котором Хэлгон с первого взгляда опознал опытного бойца, что будет сражаться не по необходимости и не ради защиты, а потому, что битва – его стихия. – Как ты погиб? – спросил его Хэлгон однажды. – Эгларест, при последнем штурме, – не без гордости ответил тот. – Но прежде мы хорошо погуляли с вашим мальчишкой. – Мальчишкой? Нашим? – Финнелахом. У вас все лорды такие бешеные? – Ну… большинство. А что именно он натворил? Бывший аглонец мучительно пытался вспомнить, что именно он слышал о сыне Фингона. Представить его таким же бешеным, как «все наши» (особенно – все наши) лорды, не получалось. Ц* стал охотно рассказывать: – Он еще совсем белёк был, когда вашего короля осадили в Хифлуме. Как мы мчались тогда… ветер нас догнать не мог. А Финнелах – он так и не выучил, за какой конец держат весло, но с копьем был… смотреть страшно, а любуешься. Говорят, хотел остаться с отцом, но тот снова… – Да, я слышал, что он рос на Баларе. – «На Баларе»! – рассмеялся Ц*. – Он рос на палубе. Течения не понимал, ветра не знал, только бухты выучил. И стоит оркам выйти к побережью – мы там. А потом, когда его отца убили… Хэлгон понял, что слышал об этом. После Битвы Неисчетных Слез, когда отступали и отступали, был какой-то странный слух, что Кирдан бьет орков по всему побережью… не поняли, не поверили, зато известию о гибели Бритомбара и Эглареста не удивились. Значит, не Кирдан. Бешеный, как все наши лорды. – Сколько кораблей он тогда поднял? – Точно не скажу, но много. Как он говорил тогда, как звал на битву… слов не помнишь, только то, что не пойти с ним не мог. – Это они умеют… – кивнул нолдор. Ц* вдруг сверкнул глазами и показал на подходившего к ним Аллуина: не при нем. Хэлгон почти не удивился такому: мало ли, о чем не стоит говорить с прошедшими через войну. Странно лишь, что его сын умудрился что-то не поделить с Гил-Галадом.