Туманы прошлого
Когда стало известно, что поплывет Ясный Луч, ему хотелось и день, и ночь быть на палубе. Казалось бы, побудь подле Эльдин напоследок, сколько тысяч лет вам теперь не видеться… нет. Готовить корабль к отплытию – или, по крайней мере, делать вид, что этим занят. Однажды ночью к нему поднялся Аллуин. – Отец, – он был непривычно серьезен и оттого вдруг странно повзрослел. – Я должен объяснить тебе… рассказать… почему я не могу пойти с тобой. – Ты о чем?! Аллуин, сейчас не Предначальная Эпоха! Хорошо, если я смогу уйти с корабля. Как бы это было возможно для тебя?! Сын ответил спокойным тоном капитана: – Даже если бы сейчас была Предначальная эпоха. Даже если бы были открыты все пути. Даже если бы было кому привести Луч назад, в Аман. Я не ушел бы с тобой всё равно. Ты не спрашивал, и я не говорил. Но сейчас я хочу, чтобы ты знал. Хэлгон молча кивнул. Они сели на скамью. – Мы тогда пришли в Арверниэн… – Аллуин говорил, не глядя на отца, и его напряженное лицо сейчас более чем когда-либо напоминало черты Г*, каким он, наверное, был в юности, во времена Великого Похода. – «Пришли» не то слово. Мы то пробивались сквозь орков и варгов, то бежали от них… я не помню ни сколько это длилось, ни как. Хотя многие события прошлого я сейчас вижу лучше, чем в тот день, когда они были. Спроси меня о Нирнаэт, спроси о падении Гондолина – я назову многое, что в пылу битвы просто не успел заметить… – Ты мне собирался рассказать не об этом, – жестко перебил Хэлгон. – Да. Мы остановились в Арверниэне просто потому, что дальше бежать было некуда, море. Фалмари пытались нам помочь – не столько кровом и пищей, мы не хотели есть и были готовы спать на голой земле, лишь бы твердо знать, что ночью не нападут орки… фалмари пытались помочь нашим сердцам освободиться наконец из горящего Города, где рушились башни… а мы всё еще были там. Хэлгон медленно кивнул. Он хорошо понимал сына. – И тогда появился он. Финнелах, его тогда иначе и не звали. Он спросил: «Ты хочешь отомстить?» – И ты ответил «да». – Я не ответил. Я просто пошел на его корабль. – Его корабль? – Ну… не его, конечно. Но… ты никогда не видел, как командуют капитаном? – Я видел не так много капитанов, не забывай, – возразил былой разведчик. – Да, прости. Так вот, это было несколько кораблей, очень маленьких – на дюжину гребцов или даже меньше. Их всех вел он. Куда и как мы шли – я не знаю. Мне было всё равно. Хэлгон снова молча кивнул. – Где-то причалили. Спрятали в камышах наши ладьи. Шли на восток, больше дня. А потом был большой орочий лагерь. – Который вы перебили. – Да, – коротко отвечал Аллуин. – Днем. – Солнечным? – приподнял бровь аглонец. – Я не помню. Но солнце тогда светило редко. Хэлгон не ответил. Как светило солнце в те годы (и светило ли оно вообще) он не мог бы сказать, несмотря на всю эльфийскую память. – А потом, – Аллуин говорил совершенно спокойно, так говорят о давно пережитом, – Финнелах сказал мне: возьми орочий меч, им удобнее. Я спросил, что удобнее. И он ответил… – …головы рубить, – подхватил Хэлгон. – А если у кого из орков был топор, то им еще лучше. Всё правильно, нужно быть уверенным, что ни один не выживет и не расскажет о вас. – Он именно так и сказал. – Умный мальчик. Он же был таким молодым тогда. – И еще он сказал: не думай – мертв орк, ранен. Просто руби и всё. – Совсем умный мальчик, – кивнул Хэлгон. – Да. Голос Аллуина был холоден и ровен, как гладь предрассветного моря. – Что не так? – нахмурился пес Келегорма. Аллуин молчал, ища и не находя слов. Тогда он не знал, как объяснить это Гил-Галаду. Сейчас – отцу. Но и тогда, и сейчас его поняли. – Это же просто падаль. Это уже не враги. Но если выживет хоть один… – Он сказал этими самыми словами. И добавил, что раньше они не добивали раненых врагов. И расплатились за это гибелью Бритомбара и Эглареста. А сейчас, если Моргот узнает, что Морской Народ бьет орков всё равно… он напомнил мне, что в Арверниэне моя мать. – Оч-чень разумный мальчик. Они замолчали. Небо медленно серело. Поднимался утренний бриз. – И ты не смог? – спросил Хэлгон. – Я смог, отец. Конечно, я смог. Финнелах был прав. И потом – он мой командир, я должен выполнить его приказ. – Правильно, – кивнул аглонец. – Я взял орочий меч и, как он и сказал, просто рубил и ни о чем не думал. Мертвое, еще живое… – Правильно. – Но, отец, я хочу, чтобы ты знал: с того дня я ни разу больше не брал в руки оружие. – Правильно, – в третий раз сказал Хэлгон. Аллуин резко обернулся к нему. – Ты говоришь: правильно? Ты?! Хэлгон чуть улыбнулся сыну. – Конечно. Ты узнал войну – по-настоящему. Ты понял: это не для тебя. И ты отказался. Ты всё сделал правильно. – Я думал, ты… – Буду осуждать за то, что ты не умылся кровью, как я? Ты плохо знаешь меня, мой мальчик… – Да, отец. Хэлгон нахмурился, словно ища совета у бледнеющего неба. – Аллуин, для нас в этом мире есть два пути. Я не знаю, как их именуют Мудрые, но я их для себя зову путь Пламени и путь Света. Я выбрал один, ты выбрал другой. Какой лучше – спрашивай не меня. Но я скажу тебе то немногое, в чем уверен: избери свой Путь и будь верен ему. Несмотря ни на что. – Спасибо, – тихо отвечал сын. – И… – он продолжал, говоря скорее не сыну, а самому себе, – если придется выбирать между Путем и волей своего лорда… – Путь? – спросил гондолинец. – Нет, – прищурился аглонец. – То есть да, Путь. Но так, чтобы выбирать между не пришлось. Они замолчали надолго. Мерно вздыхал Белегаэр. – Что ж, ты прав, мой капитан, – улыбнулся Хэлгон, – даже если бы сейчас была Предначальная эпоха, я бы ушел, а ты бы остался. Так и надо. Аллуин улыбнулся в ответ. – А если однажды твое сердце скажет тебе благородную глупость о том, что ты живешь в тиши и покое, а в это время твой отец рискует жизнью где-то там на востоке… – Хэлгон вздохнул, положил руку ему на колено, – просто запомни: в крови и грязи войны нет ничего дороже, чем знать, что те, кого ты любишь, в безопасности. Просто запомни это./// //
14 июля 2015 г. в 17:27
– Хэлгон? – окликнули его.
Голос эльфа не спутаешь с голосом человека, а древний нолдорский выговор – с напевной речью фалмари.
…а ведь так старательно избегал знакомых.
– Добрая встреча, Ир*.
– Поистине, добрая, – гондолинец смотрел пристально. Как сквозь прицел.
Хэлгон усмехнулся:
– Что, мертвым меня видел?
Тот кивнул – сдержанно, спокойно. Братоубийство в Арверниэне было далеко в прошлом для него, и, пожалуй, прощено. Но не забыто.
– Так Намо отпустил тебя.
– Как видишь.
Ир* смотрел на него почти с ужасом – да, так человек бы глядел на того, кого сам видел мертвым, но вот он стоит во плоти… так то – человек! Что, этот гондолинец не слышал, что из Мандоса выходят? Смешно! Да и Глорфиндэль не мог не съездить к ним в гости хоть раз. Или не раз.
Считает, что псу Келегорма – место в темнице Мандоса? Ведь, наверное, половина Хранимой Гавани ходила на его труп смотреть… надо было умудриться погибнуть так заметно!
Но нет, тут не ненависть, не давняя вражда. Что-то другое…
– Что ты на меня так смотришь? Удивлен, что я вышел? Ну так Намо…
– Аллуин, – перебил Ир*. – Что он?
– Он? – пожал плечами разведчик. – Стал капитаном. Ходит от Эрессеа до Края Мира. Счастлив. Что еще тебе рассказать о нем?
– Он не с тобой? – тон гондолинца был напряженным.
– С чего бы… – начал было Хэлгон, но тут понял. Понял страх в глазах Ира*, не склонного бояться. Спросил: – Так ты тоже ходил в рейды Гил-Галада? Финнелаха, вы ведь так его звали тогда?
– Откуда ты знаешь?
– Ты боишься, что Аллуин со мной, и спрашиваешь, откуда я знаю про ваши рейды? – он вздохнул. – От него и знаю. Две ли, три тысячи лет он собирался с духом, чтобы мне рассказать…В Валиноре время замечаешь плохо. Но он рассказал.