Ночи Сторибрука

Я медленно вела машину по вечернему городу. Длинная лента улицы была багрово освещена закатом, а с противоположной стороны над трехэтажными домами уже взошла огромная, красная как апельсин луна. Сторибрук изнемогал от жары, и я уже не могла больше сидеть в квартире и смотреть опостылевшие боевики. Работы не было, но меня это не волновало - деньги еще не закончились. Был мой день рождения. Я ненавижу этот день, никогда его не праздную, но выпить было бы неплохо, и я двигалась к единственному ближайшему бару - «У Джонни» - он закрывался позже всех. Я вырулила на Диллинг-стрит и остановила машину у обшарпанной двери заведения. Был вечер пятницы, и бар кишел теми отбросами общества, что водятся в Хашберри. Сутенеры, вышибалы, шлюхи, бродяги... Я села за стойку. Для меня город был дойной коровой, из которой сочилось единственное нужное мне молоко - наличные. Я спала целыми днями, а ночью выходила на охоту. Сначала меня приняли холодно - баба в таких делах была не по понятиям, в Сторибруке женщины делились на три категории - богатые сучки, годами не выходящие из пентхаусов, жирные матроны из бедных районов и шлюхи. Я не была ни одной из них. Но я быстро доказала, что могу сшибать деньги не хуже мужика - мой бостонский опыт сыграл на руку и мне, и тем, кому были нужны мелкие услуги. Я влилась в криминальный мир очень легко, и Август угадал во мне человека, который ради денег не остановится ни перед чем. Ну, почти ни перед чем... Я приехала в Сторибрук год назад. Я бежала из Бостона, увязшего в уличных боях и задыхающегося от наркоты, от Лили, которая хотела сделать из меня добропорядочную женщину, от смрада большого города и крови, сюда, в чистый и тихий город на побережье. Я превратила город в большую площадку для игр. В разных укромных местах я припрятала оружие, а моя конура в самом паршивом квартале была одновременно прикрытием и средством спасения от внимательных глаз копов. На работу я выезжала на старом додже - он не так бросался в глаза, и я не мыла его, чтобы никто не мог в случае чего различить полустертые цифры на номерах. Я сразу же почувствовала себя как дома в Сторибруке. Он принял меня, как принимал всех отвергнутых - наркоманов, воров, убийц, шлюх... это был город неограниченных возможностей для такой как я - девушки, выросшей в приюте, владеющей кулаками и любым оружием, попавшим мне в руки. Я заслужила уважение банд, стала почти той, кем мечтала - времена менялись, а Сторибрук продолжал оставаться островком тишины в бушующем море. Здесь все контролировал один человек. Улицы не оглашались выстрелами, не было разборок, проблем с законом. «Работай и дай работать другим» - эту надпись я бы повесила перед въездом в Сторибрук. Уважение здесь было не пустым словом. Мне нравилось здесь. Я обрела покой. На стойке появилась радующая глаз картина - стакан с виски, блюдечко с лимоном и пепельница. Мой сосед одобрительно крякнул. Это был высокий усатый латинос с испитым лицом - рабочий, каких в Сторибруке восемьдесят на сотню. - Неплохо, cariño, - заметил он, опрокидывая рюмку дешёвой текилы. Бармен подмигнул мне. - Как дела, Эмс? Я кивнула. Взяла стакан, провела пальцами по его гладкой поверхности, и тут затрещал телефон. Я чуть не поперхнулась. На экране высветилось лицо Августа. Нельзя не ответить. - С днём рождения, сучка, - приветствовал он меня. Я прижала телефон к уху, прикуривая. - Спасибо, говнюк. - Слушай, детка, у меня для тебя дело. - Ну? - Поработаешь сегодня на развозке? Я не могу найти Джеффа, похоже, ублюдок опять сорвался. А в пятницу самая горячая ночка. Я с трудом поняла, о чем он говорит. - На какой развозке, Август? Я что-то не догоняю. - Не тупи, сообразительная моя, - в трубке послышался смех Августа. - Будешь сегодня Эмма-повелительница- розовых- щелок. В твоих руках судьба Сторибрука. - Ты чего, парень, хочешь из меня сутенершу сделать? - Бинго, тупица! Доперло! Слушай, бляди сегодня нарасхват. Поручаю тебе лучший товар - тех, которых по домам развозят. Тут дел-то всего - привезла и увезла, получила бабки. С каждой берёшь не меньше трёхсот. Твои - пятьдесят. Усекла? Я выдохнула дым. - Да, - спохватился Август. - Телки знают машину Джеффа, так что заедешь в гараж в Дороти и заберёшь. Спроси Майка, он откроет. Скажи, что ты вместо Бригадира. Пароль - «шлюха на ухе». Поняла? Я кивнула. - Поняла, Августино. Спасибо за подарок. - Да ладно тебе. Только с блядями повежливей, эти - самые лучшие, и многие из них принадлежат очень важным шишкам. Держи рот на замке. Первый адрес - Дорсет, у клуба «Три кита». Ее зовут Руби. Щелкнуло что-то, и Август отрубился. Несколько минут я сидела, тупо глядя на гладкую поверхность стойки, в которой отражались блики ламп и фигуры людей. Потом залпом допила виски и полезла за бумажником. - Уже уходишь, крошка? - Бармен облокотился на стойку, улыбаясь. - Дела, - буркнула я, салютовала ему бумажником и вышла. Уже стемнело, город зажегся. Здесь, в Хашберри, прямо на улицах играла музыка и люди танцевали перед кафе. Пахло едой из закусочных. Я закурила, глядя на огромную луну, венчавшую улицу. Мимо прошли трое. Они были пьяны и громко смеялись. Я села в машину. Сколько же я заработаю за ночь? Баксов пятьсот выручу, наверное. Завтра куплю себе бутылку односолодового виски и запрусь дома. Устрою выходной. Только я, бутылка и телевизор. Буду валяться, есть пиццу и пить до отключки. Отличный план. Я завела мотор и поехала на окраину за машиной Джеффа. Скоро десять, шлюхи уже вышли на промысел. Дорсет довольно далеко, хотя после девяти в Сторибруке не было проблем с движением. Я благополучно добралась до элитного района, ощущая радость от того, что подвернулась работа. По дороге я остановилась у закусочной и съела хот-дог. Ещё один плюс Сторибрука - шикарные хот-доги с горчицей и перцем. Я запила огненный вкус во рту пивом, и в десять припарковала машину напротив клуба. Руби я увидела сразу - по выжидающему виду, с которым она стояла на пятачке между полосами парковки. Высокая, длинноногая брюнетка с красными прядями в длинных волосах, одетая в короткую юбку и обтягивающую блузку, из выреза которой торчали два холма грудей. Впрочем, одежда была дорогая, а сама девица не выглядела ни потасканной , ни омерзительной, как опустившиеся шлюхи из Хашберри, которых я привыкла видеть в баре. Но я тут же вспомнила, что вожу не обычных шлюх - а девочек по вызову, которые стоят в четыре, а то и в пять раз больше, чем уличные проститутки. Руби скользнула взглядом по машине и лениво направилась к ней. Села, удивленно воззрилась на меня. - Ты кто, подруга? Где Джефф? - Джефф заболел, подруга. Сегодня я твой водитель. Куда едем? Она напряглась, но едва заметно. Для неё все женщины тоже делились на три категории, и я не подходила ни под одну из них. Она достала сигарету. - В Рино-динг, дом 25. Мы выехали на дорогу. В Дорсет прохожих было мало. Здесь люди не ходили пешком, а выходили из сверкающих автомобилей, кидая ключи неграм в лакейской форме. Я поморщилась. Были ночи, когда и я подрабатывала подобным образом. Это было в Бостоне. Я вырулила на тёмные задворки. Шлюха курила, но я чувствовала - разглядывает меня. - Давно в Сторибруке? - Нет, год. А что? - А до того где жила? - В Бостоне. - Ясно. Она достала мобильный. - Слушай, это я. У нас новый водила. Вместо Джеффа. Не пугайся, это баба. Да, баба! Правда, с повадками мужика - видно, из вышибал Августа. Я гневно посмотрела на Руби, а она очаровательно улыбнулась в ответ. - Думаю, она стопроцентная лесбуха, но ты не волнуйся... Ей что-то ответили, и она залилась смехом. - Ладно, давай. Где ты будешь? Ок, поняла. Я стиснула зубы. Как ловко шлюха раскусила меня. Она повернулась ко мне. - Вторая у Гранд-отеля. Отвезёшь меня - и за ней. - Вас всего двое? Она усмехнулась. - Детка, ты не успеешь с тремя. Отвезла одну - забрала другую. И так всю ночь. Справишься? Я вывернула на шоссе. - А ты справишься? - Ты что, обиделась? - засмеялась Руби. - Да ладно, я же шлюха, я вижу людей насквозь. Спорю на сто баксов, ты по девочкам. Ее рука ласково легла на мое предплечье. - Какие бицепсы. Качаешься? - Отвянь, - я сбросила ее ладонь. Дальше мы ехали молча. Улицы были полны народа. Машина скользила среди людей, город никогда не спал, и вечер пятницы вступал в свою силу. Я притормозила у трехэтажного дома. - Здесь? - Да, - Руби бросила на приборную доску пять баксов. - Поедешь назад, купи мне гондонов. У меня кончаются. Контекс, с пупырышками. Люблю, когда меня трахают с пупырышками. Ее смех ударил по ушам. Я промолчала. Руби вылезла из машины, одернула юбку и скрылась в подъезде. Теперь нужно было ехать назад, в Дорсет. Я посмотрела на панель - бензина было вдоволь, видно, Майк позаботился о Джеффе и его машине. Я улыбнулась. Выпитое начинало действовать, приятная истома разлилась по телу. Ночь была полна возможностей. Надо бы и себе заказать девочку. С тех пор, как я рассталась с Лили, у меня никого не было. Впрочем, такие мне не по карману. Они выглядят как обычные богатые женщины, которые выходят из Мерседесов на центральной улице и скрываются за дверями роскошных ресторанов. Эти девочки для vip-персон. Я поехала в Дорсет. Все продажные женщины в городе принадлежали некому Голду - правой руке хозяина улиц. Все они делились на категории, и эти были самыми лучшими, первым сортом. Два раза в неделю их осматривал личный врач, они жили в лучших отелях или съемных квартирах, клиентами их были только богачи. Их даже возили такие тупые работяги, как я или Джефферсон. Они не стояли на улицах в любую погоду,одевались в роскошных бутиках, и никто не смел их обижать. Все знали Голда. Девочки ублажали клиентов на все триста баксов, а если вы хотели ребёнка или чтобы на вас помочились - то нужно было ехать в Бостон или Нью-Йорк. Здесь никто вам не помогал в таком. Чистый город, и в нем чистые шлюхи... Я подъехала к отелю. Все окна на фасаде горели. У дверей толпились красиво одетые мужчины и женщины. Я вышла из машины и закурила, зная, как выделяюсь на фоне этих разодетых богачей - своими потертыми джинсами и майкой, небрежными волосами и видом, который кричал - «я из Хашберри». На небе высыпали редкие звезды, и воздух больше не лип противно к лицу. Покурив, я немного отошла от машины. Шлюха не появлялась, и я присела на скамейку, разглядывая отель и роскошные меха, в которых щеголяли дамы, стоящие у него. Неужели им не жарко в этих шубах? Я ждала уже двадцать минут и начинала злиться. Не может сдвинуть ноги после очередного траха? Пунктуальность - лучшее качество для шлюхи. Дай ей час, и через 59 минут и 55 секунд она вынет изо рта твой член и скажет: «Время кончилось, милый, гони бабки». Я закурила снова, и вдруг услышала громкий разговор, доносящийся со стороны отеля. Женский холодный голос, сопровождаемый цоканьем каблуков, сказал: - Мне пора, оставь меня в покое! Мужской голос громко выругался, а потом заговорил потише, но что-то с интонацией явно умоляющей, не похожей на первый гневный порыв. Цоканье прекратилось. - Отпусти меня! Голос стал ещё более ледяным, так говорят учителя с провинившимися учениками. - Я не хочу, чтобы ты туда шла! - Я сказала, отпусти. Я обернулась и увидела, что в четырёх шагах от меня стоит пара - высокий мужчина со светлыми волосами и щетиной, худой, хорошо одетый, но явно подшофе, и держит за локоть женщину, лица которой я не видела - только тёмные волосы и стройную фигуру, облаченную в длинный плащ. Мужчина что-то гневно говорил ей, продолжая сжимать руку, а женщина пыталась отстраниться, но он удерживал ее. Я поднялась. Я поняла, что передо мной мой пассажир. - Убери руки, - тихо сказала я, подходя ближе. Пара замерла, мужчина потрясенно уставился на меня, женщина тоже обернулась. Я увидела ее лицо - сзади бил свет, и черты остались смазанными, но я заметила большие тёмные глаза и яркие губы. Сзади меня стояла машина, которую она узнала. - Что? Мужчина отпустил ее руку и злобно уставился на меня. - Пошла отсюда, тварь, - прошипел он, явно собираясь разобраться со мной с помощью кулаков. - Это ты сейчас пойдёшь отсюда, - спокойно сказала я, кидая окурок и давя его носком конверса. - Чтооо? Он подался ко мне, но женщина удержала его и негромко сказала что-то на ухо. Он тут же остановился, глядя на меня со злобой и подавленным страхом - точь-в-точь пёс, который хочет вас разорвать, но его удерживает толстая цепь. Я нагло усмехнулась ему в лицо. Он сплюнул мне под ноги, затем повернулся и пошёл прочь, сунув руки в карманы. Я перевела взгляд на женщину. Вот уж кто точно не был похож на шлюху. Под расстегнутым тёмным плащом виднелась обтягивающая юбка до колен и красный лонгслив, обрисовывающий точеную талию и очерчивающий грудь. Замшевые сапоги на высоких каблуках дополняли образ - если бы я увидела дамочку на улице, то никогда бы не подумала, что она может быть проституткой. Она подошла ближе, насмешливо глядя на меня. Лицо оказалось под светом фонаря: красивое и надменное, с пухлыми губами и неправдоподобно четкими линиями бровей. Она была явно старше меня, но выглядела так, словно в неё вложили не одну сотню тысяч - дорогая одежда, умелый макияж, безупречные черты лица и тела... Такая женщина должна была стоить не три сотни баксов, а гораздо больше. - Это ты вместо Джеффа? - Спросила она с усмешкой. Я кивнула. Мне было не по себе под этим изучающим взглядом. - Это Робин, - она повела подбородком в сторону уходящего мужчины. - Он не любит мою работу. - Я вижу. - А ты, - она вынула из кармана пачку Вог и прикурила от серебряной зажигалки. - Ты больше похожа на шлюху, чем я. - Если бы я была шлюхой, то опоздала бы на час-другой, а я приехала вовремя, - буркнула я. Прищурившись, она смотрела на меня, еле заметно улыбаясь. Глаза были как лёд. Рот - чёткий и красный, хищный рот продажной женщины. Я сунула руки в карманы и покачалась с носка на пятку. - Долго будем стоять? Она докурила, кинула окурок на стерильный асфальт и пошла к машине. Так пошла - не оторвать взгляд. Открыла дверцу машины и помедлила. - Как тебя зовут, Джефферсон номер два? - Эмма Свон. - Едем, Эмма. Я села. Мне было не по себе. Аккуратно выруливая со стоянки, я старалась прийти в себя. - Ты хреново водишь, - сказала она насмешливо, когда я едва разъехалась с въезжающим лимузином. - А ты трахаешься за деньги. Она засмеялась низким горловым смехом. - Нашла чем меня уязвить. Ничего лучше не придумала? Она сняла плащ, удобно устроилась на сиденье и разглядывала меня. - Откуда ты, Эмма Свон? Я молчала. С такими лучше не связываться - дамочка остра на язык, да и опыта у неё столько, что хватит на три жизни. - Ты явно не из Сторибрука... - Продолжала она, закидывая ногу на ногу. Пристегнуться она и не подумала. - Чего пристала? - Не выдержала я. - Бостон? Слышу акцент. Она скрестила руки на груди. - Не твоё дело, леди. Куда ехать? - В Хашберри. Я хмыкнула. - Там-то ты что забыла? Или амигос накопили денег? Она повернула ко мне голову, улыбаясь. - Руби правду сказала, ты явно по девочкам. Снимала когда-нибудь шлюху? - Я боюсь, что попадётся такая же болтливая, как ты. До Хашберри мы доехали молча. Я не смотрела на неё. Когда в работу вмешиваются чувства, лучше попытаться обойтись малой кровью. Однажды я работала с латиноамериканкой Рози и так втрескалась в неё, что закончилось это плохо. Знойные мексиканские ночи едва не стоили мне жизни, когда ее дружок застукал нас, и долго потом я просыпалась от кошмара - его искаженное яростью лицо и обещания отрезать мне сиськи. Я свернула в указанный ей проулок и затормозила. Женщина достала телефон. - Говори номер. Я продиктовала цифры, глядя, как ее тонкие пальцы с красными ногтями двигаются по экрану. - Я закончу и позвоню. Заодно сообщу номер Руби. Она исчезла так быстро, что я не успела отреагировать. Плащ остался лежать на сиденье - я коснулась пальцами гладкой дорогой ткани. В темноте пел Айс Кьюб, и во мне поднималось сожаление по поводу того, что я вообще ввязалась во все это. Потом я выехала на улицу и направилась в Рино-динг. Прошёл почти час с тех пор, как я оставила Руби, пора ее забирать. Пока я ехала вдоль океана, женщина не выходила у меня из головы. Интересно, куда я привезла её? Дом выглядел неприглядно, но я знала хорошо - часто самые богатые люди прятали свои роскошные апартаменты за неприглядными фасадами. Я попыталась представить, о чем она думает, входя в комнату к очередному клиенту. Вот она видит его - потного мерзкого борова с толстым кошельком. Неужели ей может это нравиться? Я закурила,но вкус показался мне горьким. Выбросив сигарету, я свернула на 3-ю улицу. Руби уже ждала меня. Села, сунула в рот чупа-чупс. - Барчестед, 8, - бросила она хриплым голосом. Я глянула на неё сбоку, пытаясь найти следы... чего? Того, что ее имел мужик? Выглядит она нормально. - Ты гондоны купила? - Повернулась она. Я вспомнила, что не купила. - Забыла. - Дырявая башка. Ладно, сверни здесь, за углом аптека. Я отдала ей смятую бумажку в пять баксов. Она порылась в сумочке. Ах да, деньги. Я взяла смятые купюры. За удовольствие платят, не так ли? Вот они, деньги за удовольствие. Я сложила бабки в бардачок. Свои вычту позже. Дверь открылась, Руби бросила тело на сиденье. - Погнали. Некоторое время мы молча ехали. Пьяные прохожие по обеим сторонам улиц начинали раздражать меня. Мне тоже хотелось быть пьяной и ничего не соображать. - Тебя Эмма зовут? - Угу. - Регину отвёзла? - Как ее зовут? Руби глянула на меня. - Она не представилась? Видно, ты ее не впечатлила. - Мне насрать. - Угу. Руби красила губы. Машина подскочила на люке, и она раздраженно выругалась. - Тут я буду дольше, он постоянный клиент. Давай договоримся на половину первого. А Редж завезёшь ещё куда-нибудь. Я кивнула. Она потрепала меня по плечу, вылезая. - Хорошая девочка. С тех пор, как я отвезла Регину, прошёл час, но она не звонила. Я слонялась у машины, перебирая в памяти знакомых, которым можно было бы позвонить и пожаловаться, какой безумной хренью меня заставил заниматься Август. Летняя жара почти спала, но зной не растворялся. Луна была похожа на футбольный мяч. Мне было скучно. Я хотела поговорить с кем-нибудь. В Хашберри было людно, мимо проходили парочки и пьяные забулдыги, у тротуара пил одинокий бомж, размахивая бутылкой и разглагольствуя, но слова терялись в шуме шин. Пахло зеленью и асфальтом. Зазвонил телефон, и я схватилась за него. Это был Август. - Эмс! - Я услышала его голос сквозь рёв музыки и поняла, что этот ублюдок где-то в клубе, пьёт, веселится, обнимая сразу двух девушек, как показывают в кино, а я, словно послушная собачонка, выполняю приказ, вожу шлюх. - Ну? - Как дела, подруга? - Нормально. - Как тёлочки? Ты не обижала их? Смотри... - Все ок, чувак. - Ладно. Не пей за рулем, сегодня копы не в духе. Меня - чуть не сцапали. Август отрубился. Словно в подтверждение его слов мимо меня медленно проплыла полицейская машина. Сидящий за рулём толстый коп пристально посмотрел на меня. Я положила трубку в карман. Из подъезда вышла Регина, заметила меня и усмехнулась. - Давно стоишь? Я смотрела на неё и не могла оторваться. Плащ остался в машине, и свет фонаря вычерчивал всю ее фигуру, а красный лонгслив обтягивал идеальной формы грудь, и губы алели на смуглом лице. Выглядела она потрясающе. - Бабки давай, - буркнула я, отводя взгляд. Она протянула мне деньги, все так же улыбаясь. - Чего смешного? Регина подошла к машине и остановилась. - Ты не откроешь мне дверь? - Ещё чего, - она злила меня все больше. Я села за руль, глядя на ее талию, видневшуюся в окне. - Роско-стрит, 14, - бросила она, садясь. - Ок. Я сдала назад, чуть не задев мусорный бак. Парень на тротуаре что-то крикнул. - Тебя Регина зовут? - Да. - А фамилия? - А зачем тебе моя фамилия? - Я тебе свою сказала... Она усмехнулась опять. - Я не просила тебя об этом. Ответить на это было нечего. Я стиснула зубы и продолжала ехать. Немного погодя она спросила: - Ты на Августа работаешь? - Я на себя работаю. Регина закурила. - Белая шваль работает на себя? Никогда не поверю. - Да пошла ты. Вот и поговорили. Она устроилась поудобнее и пялилась на меня. Я чувствовала себя идиоткой. - А Джефферсон, когда ведёт машину, без умолку болтает. - Я не Джефферсон. - Он наркоман, знаешь ли... - Да мне по хрен. - Почему ты здесь? Я посмотрела на неё. Свет фонарей, скользящий по ее лицу, выхватывающий то одну деталь, то другую, делал его ещё более красивым. - Мне нужны деньги. - А чем ты вообще занимаешься? - Чем белая шваль может заниматься? - Съязвила я, поворачивая руль. - Да я же не сноб. - Это видно. Она отвернулась. Я взглянула на часы. Хайвей простирался перед нами - чёрная темнота, расчерченная полоской, исчезающей под колёсами. Впереди и сзади не было ничего. Я решила объехать город по кольцу, чтобы не стоять на светофорах. Роско - маленькая улочка в фешенебельном районе. Дома там двухэтажные и стоят не впритык друг к другу, а разделены красивыми газонами. В каждом доме гараж, горничные, яркое солнце по утрам... - Останови, - повелительно бросила Регина, хотя мы ещё не приехали. - Зачем? Она взглянула на меня, окинула взглядом с головы до ног и пропала в темноте. Мы были в китайском квартале. Что может понадобиться шлюхе, едущей к клиенту, ночью в квартале долбаных узкоглазых? Ясно, наркота. Когда Регина вернулась, я раздраженно дернула рычаг коробки передач. С чего я злюсь? Да, она красива и вкусно пахнёт, но она шлюха, да ещё и наркоманка. - За дурью ездили? - Беспечно спросила я. Регина не ответила. - Послушай, - начала я. - Замолчи, - перебила меня Регина и уставилась в окно. В свете фонаря я на секунду увидела длинную серебряную полоску на ее щеке. Плачет? Что за чертовщина? Ничего я не понимаю, ничего. Я ожесточенно рвала руль, поворачивая. Успокойся, Эмс. Тебе какое дело? Вези себе и молчи. Думая о виски и тишине, о завтрашнем выходном. - Дом какой? - Глухо спросила я, повернув на Роско. - Восемь. Мы затормозили. - Я позвоню, - она торопливо вышла. - Постой... - я сделала безуспешную попытку, но Регина уже шла по дорожке. Я стала сдавать назад, словно для разворота. Через десять секунд дверь отворилась, и на пороге стоял высокий мужчина в джинсах и пуловере. Он провёл пальцами по губам Регины, что-то сказал, и она вошла. Дверь закрылась. Я сидела и смотрела на эту дверь. Потом развернулась и поехала к ближайшему бистро. Не успела я войти, как затрезвонил телефон. - Эмма? - Да. - Руби. Я закончила, подъезжай. Я чертыхнулась. Виски яркой струёй ударило в желудок. Я тут же выпила ещё одну рюмку, но подействовало только в тот момент, когда я завернула на 2-ую. Мир поплыл куда-то, а, восстановившись, выглядел несколько иначе. Мне было плевать на Руби, которая села,невыносимо воняя мужским одеколоном. - Боже, ты что, пила Hugo Boss? - Заткнись и поехали. Руби была не в духе. Я угадала в ней ту распространённую породу женщин, которые постоянно находятся либо в состоянии раздражения, либо в эйфории. Нервный тип, истерический. Я послушно завела мотор. Мне хотелось спросить ее о Регине, но что спросить, я не знала. - Бар «Четыре луны». - Угу. Однажды я была там. Август дал мне задание - выпить с одним парнем, а потом проследить за ним и убрать того, с кем он будет встречаться. Я чуть не провалила тогда дело. Они оба казались такими милыми парнями. Я не хотела думать об этом. Ни о чем не хотела думать. Я была рождена на свет не властвовать, не купаться в роскоши, не обнимать детей и мужа перед уходом на работу. Я была рождена под звездой таких же, как я , неудачников, воров, убийц, не могущих создавать что-то или терять, думать и плакать. Я была рождена для ночей, подобных этой, для тоски, одиночества и забвения. Я - никто, и это мой удел. Самое смешное, что это не изменить. Так решили за меня. Я бессильна. Я забыла, что нахожусь за рулём, и раздраженно ударила кулаком по колену. Руби взглянула на меня, но промолчала. Мы медленно скользили по Корне-стрит. Было два часа ночи. В бедных кварталах кое-какие фонари не горели, а здесь все блистало огнями, неоновые вывески отражались в зеркальной поверхности машин. «Четырьмя лунами» владел Спенсер, мерзкий старик с ледяными глазами педофила. Однажды мы встречались. Он поручил мне доставить один «груз» в пригород Бостона. Всю дорогу я слышала звуки из багажника и чуть не спятила, пока доехала. Дрянное это было дело, и мужик этот дрянной. Клуб работал вовсю. У входа, рядом с двумя светящимися колоннами, стояли жлобы в черных костюмах. Руби сделала мне ручкой и проскользнула внутрь. Зазвонил телефон. Регина сказала, чтобы я ехала к ней. Ее голос, хриплый, как у больного ангиной, возбуждающе низкий, ещё долго стоял у меня в ушах. Потом я вспомнила, как тот мужик провёл пальцами по ее губам, и она тут же стала мне противна. Эта смесь возбуждения и отвращения была похожа на приближающуюся тошноту. Я увидела ее издалека. Она ёжилась, обхватив себя руками. С моря дул прохладный ветер, и здесь, на побережье, было уже не жарко. Я резко затормозила метров за десять от неё. Она смотрела на меня, следила, как я подхожу, не двигаясь с места. Ветер шевелил прядь у щеки, глаза светились непонятным светом, и внезапно то, что она шлюха, перестало меня интересовать. Я остановилась. - Захотелось прогуляться. - Ясно. Мы стояли и смотрели на белый шар луны над морем. - Пойдём, - вдруг сказала она. - Из дома смотрят. Это меня встряхнуло. Мысль о том, что трахавший ее мужик видит нас, не была приятной. Я почувствовала, как горят щеки. Мы пошли к машине. Хорошо было идти по ровному асфальту, в полной тишине, в свете фонарей. Я успокаивалась. Регина села в машину. - Куда? - Тако-Белл. Это на другом конце города. Молчание повисло в машине. Я включила радио. - Доброй ночи, Сторибрук! Сколько же мыслей рождается у меня в ночь на субботу! Вам хорошо, люди? Вы отдыхаете, веселитесь, и я с вами до 6.30 в эту чудесную ночку. Надеюсь, она жаркая и для вас... Заиграла веселая музыка, но напряжение осталось. - Зачем ты приехала в Сторибрук, Эмма Свон? Я молчала. Что я могла ответить? - В Бостоне слишком жарко стало. Теперь молчала она. - А ты зачем? Она вскинула подбородок и посмотрела в окно. - Я здесь родилась. - Не может быть. - Почему? - В Сторибруке не рождаются. Она недоуменно посмотрела на меня. - Сюда приезжают делать деньги. Легкая улыбка скользнула по ее губам. - Значит, я приехала сюда делать деньги. - Ну и способ ты выбрала. Я нашарила рукой пачку сигарет. - Слушай, хватит. Ты тоже не лучший способ выбрала. - Ты права. Она курила. - Сколько тебе лет? - Двадцать восемь. А тебе? Молчание. Я повернула голову. - Так сколько? - Сто двадцать восемь, - она показала два ряда ровных зубов. Какой-то урод припарковал машину прямо у светофора и вышел в магазин, видимо. Я объехала его. - Как раз сегодня мой день рождения. Регина удивленно посмотрела на меня. - И ты здесь? Я пожала плечами. - Это не худшее место. Казалось, она искренне заинтересовалась этим, потому что повернулась всем телом и смотрела, как я веду, улыбаясь. - Ты получила подарок сегодня? - Подарок? - Да. В день рождения положены подарки. - Нет. Не получила. Вот закончу с тобой и Руби, деньги станут мне подарком. Она подвинулась чуть ближе. - Разве это подарок? Голос звучал игриво, и я заволновалась. Не нужно было сейчас со мной играть. - Ты о чем это? - Что может предложить шлюха? Лёд в ее голосе был слишком отчётлив, чтобы я его проигнорировала. Я свернула к Тако-Белл, остановилась. Расстегнула джинсы. - Ну, давай. Я не знала, как она отреагирует, но такой реакции не ожидала. На ее лице мелькнуло такое отвращение, что я пришла в бешенство. - Пошла из моей машины, - процедила я сквозь зубы, вцепившись в руль. Хлопнула дверь, и все стихло. Я резко вдавила педаль в пол. Что со мной? Мир перестал быть понятным. Делаешь дело и получаешь деньги. Все ведь было так хорошо, все получалось, черт возьми. Ты почти смогла. Что тебе за дело до неё? Она же шлюха! Ничто этого не изменит. Я поехала к морю, вышла и долго сидела на берегу. Регина не звонила, было тихо, только парочка целовалась под мостом да шуршали волны. Я хотела напиться. Я вдруг поняла, что всю жизнь чего-то ждала. Мне постоянно казалось, что вот-вот наступит некий момент и начнётся настоящая жизнь. Какой она будет, я не знала. Я выросла в приюте, никогда не видела своих родителей, а сверстники били меня смертным боем. В двенадцать лет меня удочерили в пятый раз, и тут я сбежала. Начала красть, курить, появились приводы в полиции - обычная судьба. И все же я чего- то ждала. Денег или славы, я не знала. А теперь вдруг я поняла, что дождалась. Вот предел, до которого я могла дойти. Дальше ничего не будет. Это и есть моя настоящая жизнь, но мне она почему-то совсем не нравилась. От осознания того, что так я буду жить и завтра, и послезавтра, и через год, меня вдруг замутило. Зачем тогда я родилась? Что мне делать? Я повернулась спиной к морю. Передо мной блистал Сторибрук. Чистый город, чистые шлюхи. Красивый город, богатый. Кто придумал продавать секс? Женщины, наверное. Смекнули, что можно нажиться на том, что нужно любому мужику. Товар-то отменный - долго служит, всегда при тебе и почти не изнашивается. Умно же... В кармане запищал телефон. Это звонила Регина. Удивительно, всего двадцать минут прошло. Что ей нужно? - Да? Голос прерывистый. - Можешь приехать? - Что случилось? - Приезжай быстро, дом 10, квартира три. Голос оборвался. Я стояла, недоумевая. Чего она хочет от меня? Подвох какой-то. Во что пытается втянуть? Черт! Черт! Я прыгнула в машину. У меня было оружие, но в Додже. У Джефферсона ничего не оказалось. Без пушки чувствуешь себя голой, особенно в такой ситуации. Я остановилась у дома номер 10 и обшарила всю тачку. Ничего. Чисто. Регина звонила минут семь назад. Что там? Я набрала ее номер. Тишина. Вдруг мне стало страшно. Я дернула дверь и помчалась наверх. Я боялась увидеть ее мертвой, или изнасилованной, или обдолбанной. Ясно, она не стала бы звонить просто так. На хрена я ей нужна? Я остановилась перед дверью и отдышалась. Прислушалась, приложив ухо к гладкой коричневой поверхности. Ни звука. Я лихорадочно оглянулась. На стене висел красный огнетушитель. Что ж, сойдёт. Я сорвала его со стены. Постучала осторожно. Не отвечают. Тогда я забарабанила кулаком в дверь, а потом решила все ж таки выбить ее. Тонкая дверь поддалась с первого удара огнетушителя. Знаете, есть женщины, ради которых можно убить. Это исходит из каждой поры их тел. Они явно и бесхитростно прекрасны, хотя внешне могут быть совсем обычными. Регина сидела на полу, обхватив себя руками. Этот мужик, голый, стоял над ней. Она была полностью одета, за исключением плаща, губа распухла и кровоточила. Он обернулся и увидел меня. Мы застыли, все трое, в странном оцепенении, из которого я вышла первой. Я подскочила к нему и с размаху ударила огнетушителем в лицо. Он осел на пол. Наверное, я проломила ему череп. Тупое ощущение удара осталось в руках. Из-под темных волос мужика медленно поползла кровь. Если мы знаем, что каждого из нас ждёт смерть, то чего так боимся? Почему не успеваем привыкнуть, что нас не станет? Потому что смерть приходит к нам так неожиданно и нелепо - например, в виде полупьяной девицы-сутенера с огнетушителем в руках. Можем ли мы представить это в те моменты, когда счастливы? Что наша жизнь кончится вот так? Глупо, быстро и, главное, мгновенно. Почему? Все эти мысли пронеслись в моей голове не тогда, когда я отбрасывала огнетушитель, стерев с него отпечатки, и не тогда, когда успокаивала Регину, трясшуюся от страха, и не тогда, когда оглядывалась, закрывая покалеченную дверь. Они пришли в тот момент, когда мы сели в машину, и я резко ударила по газам, пытаясь быстрее уехать оттуда. Регина уже не тряслась, просто закуталась в свой плащ, из губы текла кровь, и я дала ей салфетку, но кровь все шла, и она выбрасывала одну за другой на пол. Я ехала, пытаясь соображать. Я убила человека. Не первый раз, но почему-то впервые было так скверно. Я в бешенстве рвала руль, только потом заметив, что моя спутница с ужасом смотрит на меня. Я постаралась успокоиться. Остановилась в каком-то тупичке. Уперлась лбом в руль. - Все хорошо? - Спросила Регина сдавленно. - Нормально. Все нормально. Никто не видел, а если и видел - Август уладит это. - Я не о том, - она коснулась моего плеча. - Ты впервые...? - Нет, - я подняла голову. - Нет. Она покачала головой. - Как ты думаешь, он... Жив? Я не подумала об этом. - С такой травмой не живут. Регина вдруг издала странный звук, точно ей было дурно. Но быстро овладела собой, только дышала часто и шумно. Я открыла дверь, вышла и выпустила ее. Она встала, глубоко дыша, запрокинула голову вверх. Губа чуть припухла, но лицо уже порозовело, потеряло свою бледность. - Он заслужил это, - сказала я больше себе, чем ей. - Заслужил... Она слегка кивнула. Я вдруг перестала чувствовать робость перед ней, взяла за руку, ощущая горячую кожу. - Слушай, поедем куда-нибудь. Выпьем. Хватит на сегодня. Хватит. Она посмотрела на меня, уже спокойнее, снизу вверх, слегка улыбаясь, горько и насмешливо. - Нет, Руби... - Руби я позвоню, скажу все, пусть возьмёт такси. Уже три часа. - Ты не понимаешь. Мы должны работать в любом случае. До утра. Август... Я отпустила ее руку. - Да какое «работать»? Что ты сможешь после такого? Даже сейчас она казалась красивой. Я подумала о том, как крепко я вляпалась на этот раз. - Нельзя, Эмма, - она легко коснулась моего лица рукой. - Поехали. Вместо ответа я взяла трубку и набрала Августа. Ответили не сразу,и мой собеседник явно был пьян. - Август, - сказала я, отходя от Регины. - Тут проблема! - О, Эмма,детка, как ты? Слушай, завтра и мы с тобой оторвёмся... - Август, ты глухой? Я говорю, у меня проблема... - Что? - Один мужик... он обидел Регину... - Что? Обидел? Что он сделал? Не трахнул как следует? Хриплый хохот ударил меня по нервам. - Август, послушай! Регине нельзя работать... - Что это значит? Что он сделал ей? - Да ничего особенного, просто разбил губу. Она не может работать больше... - Он поуродовал ее? Отвечай, этот чертов придурок ее поуродовал? Она страшная? Я отошла ещё дальше. - Да нет, почти незаметно. Она... С ним я разобралась. Но там теперь нужно убрать... Август вздохнул. - Напиши Майку адрес, он займётся. А раз Регина в порядке, пусть работает. - Друг, она не в порядке. Совсем не в порядке. Связь была плохая. Голос Августа срывался. - Если на ней нет следов, пусть работает. Поняла? - Август, да она в шоке малость. Отпусти ее на сегодня. Август долго молчал, и я уже подумала, что что-то случилось с трубкой, начала трясти ее, и тут он заговорил: - Слушай, Эмс, тут расклад простой. Голд имеет меня, а я имею тебя. А Голда имеет Босс. Эта баба - собственность Голда. Пусть работает, иначе и ей, и тебе, и всем нам не поздоровится. Усекла? Я устало молчала. - Она товар, Эмма! Купи ей выпить, и пусть чешет дальше работать, поняла? Это закон, и ты не сможешь его нарушить! Слышишь? Я кивнула. - Да. - Поняла? Я не слышу. Да отойди ты, не мешай! Смотри, Эмс, я приглядываю за тобой. Эта баба навешает тебе лапши. Пусть идёт и отрабатывает деньги, которые она должна! Так и передай ей! Поняла? - Да, да. Поняла. Август отсоединился. Я стояла посреди улицы с телефоном и тупо смотрела вперёд. Регина курила у машины, пальцы едва заметно дрожали. Было тихо и пустынно, и на душе у меня скребли кошки. - Я же говорила, - встретила она меня, хотя я молчала. Я заметила, что она успела привести себя в порядок. Я взяла сигарету из ее рук. - Хочу напиться. Регина молчала. Она не смотрела на меня, и ее красивое лицо, на котором явно виднелись испанские корни, было сумрачно и притягательно. Но она не смотрела на меня. - Август сказал про какой-то долг. Что ты должна и кому? Словно не слыша, она перевела на меня отрешенный взгляд и вернула свою сигарету. - Что? - Долг. Ты должна Голду деньги? Кривая улыбка появилась на ее лице. - А ты все же так же любопытна, как Джефферсон. Только скрываешь это. Да, я должна ему. Но не думай, что я из-за этого стала шлюхой. Я ею родилась. - Да? Я отвернулась. - Да, Эмма Свон. Я ничего не умею больше. Я родилась в Родни-паунте. Ты знаешь Родни-паунт? - Это городок к югу? - Городок... - Насмешливо повторила она. - Это чертова свиная дыра, а не городок. Три улицы, а на них живет сплошная рвань. Пьяные рабочие с фабрики, их тупые жирные жены. Все как всегда. Вот там я и выросла. Только я не была дочерью такого рабочего. Я была дочкой владельца этой фабрики. Регина замолчала. Я не подталкивала ее. Я вижу ее в первый и последний раз. - Я выросла среди них, но не принадлежала к их миру. И ходила в школу с их детьми. С детьми тех, кто ежедневно мыл сапоги от навоза и бил жену. И я влюбилась. Мне было 17, ему 20. Дэниел Бун, местная секс-звезда. Знаешь таких, наверное. Я влюбилась. Но мои родители...ясно же, они никогда бы не позволили нам пожениться. И мы решили бежать. Дэниел работал на конезаводческой ферме, накопил денег, и мы уехали. Я забеременела. Мы сняли квартиру в пригороде Сторибрука и были счастливы. Все было прекрасно. Я сменила имя, чтобы отец не смог найти меня, а потом узнала, что он проклял меня и больше не хотел видеть. Но я любила Дэниела и хотела быть с ним. Он устроился на завод. Там был завод... вроде бы сахарный... я думала, Дэниелу так же хорошо, как мне. Он казался счастливым. Он все время строил планы, говорил о том, как мы будем жить, когда он накопит денег. Мы ждали ребёнка, и я хотела сына. Он откладывал каждый цент... Точнее, говорил, что откладывает.... Я уже примерно представляла конец ее истории, но не перебивала. Ее голос завораживал. Она словно говорила о ком-то другом, не о себе, и было так тихо, что я боялась пошевелиться. - Оказалось, что он играл. Знаешь, какие развлечения у белой швали? После получки они собираются в какой-нибудь подсобке, надираются до бесчувствия и проигрывают свои гроши в покер. До посинения режутся. Оказалось, что и мой муж тоже. Я внезапно представила этого Дэниела - худого, смазливого, с безвольным подбородком, слишком рано взвалившего на себя ярмо брака и отцовства. Возможно, то, что сначала было увлекательно, быстро ему надоело. Тихое семейное счастье, юная жена. И его потянуло в знакомый ему мир - изнуряющая физическая работа, заставляющая все мышцы ныть, крепкий дешевый самогон и тянущая сладость игры, рока, таящаяся где-то в темном переплетении крови, ожидание выигрыша, томительная жажда испытать судьбу, суровые мужчины, принявшие тебя в свой круг и показавшие свой мир... Я понимала его - стороной обхожу казино, уж я-то знаю... - И однажды Дэниел проигрался. Он выпил, наверное, лишнего, и проиграл больше, чем зарабатывал за год. А тот, кто играл с ним, он был трезвее, опытнее... он дал ему месяц сроку, чтобы тот отдал долг. Но Дэниел ничего не смог отдать. И он ничего не сказал ни мне, никому другому... Он весь месяц ходил как ни в чем не бывало и молчал. Я посмотрела на ее профиль. Голос был полон горечи, но она полностью владела собой - гордая, неприступная женщина. - И вот прошёл месяц, и они пришли требовать с него деньги. У него не было денег и продать было нечего. Они разбили ему лицо. Тот человек сказал, что если до 11 часов Дэниел не отдаст долг, то расплачиваться будет его жена. То есть я... И тут я поняла. Я боялась слушать дальше, но она говорила, и уже не было никакой возможности остановить ее или закрыть уши, или остановить Землю, потому что я все поняла. - Я в тот вечер готовила ему ужин. Я любила готовить для него, в нашем... в отцовском доме все делала кухарка, и мне так нравилось самой быть хозяйкой для него. Я достала из духовки запеканку, и тут раздался звонок. Я подумала, что это Дэниел, а когда открыла- на пороге стояли они. Их было шестеро. Они вошли, хотя я не хотела пускать.... Я же ничего не понимала.... Она запнулась на миг. - Не надо, - сказала я. - Я поняла. Но она не слышала меня. Ее глаза опять смотрели туда, вглубь прошлого, на то, как шестеро сильных, воняющих спиртным и потом, мужчин входят в ее гостиную. - Он сказал, что Дэниел должен мне. Я ответила, что не знаю ни о каком долге, а он сказал, что я его жена и раз у нас общий бюджет, значит, и я ему должна. Я... потом я уже стала понимать и попробовала убежать, но было поздно. У нас не было чёрного хода. Это была очень маленькая квартирка. Я подняла руку и хотела коснуться ее, но не смогла. Темные глаза посмотрели на меня так отчужденно, что я шарахнулась. Обычным будничным тоном она продолжала: - Они насиловали меня всю ночь, по очереди. А утром ушли. Сломали мне руку и несколько рёбер. Ребёнка я, конечно, потеряла. Я лежала на полу, истекая кровью, призывая смерть, я мечтала умереть, клянусь тебе, но смерть не шла. И Дэниел не шёл. Он узнал о случившемся только к вечеру. А знаешь, где он был всю ночь? Он пил в баре, там-то они и нашли его перед тем, как идти ко мне. Он был в стельку пьян. И больше я не видела его. Она замолчала, достала пудреницу и стала припудривать губу. - А дальше? - Дальше я уехала. Едва мне стало лучше, я собралась и уехала. Все всё знали, и это было невыносимо. Я уехала в Сторибрук. Устроилась в офис, а однажды.... три года спустя в баре я увидела того самого человека, который изнасиловал меня, которому Дэниел был должен денег. Забавно, правда? Он узнал меня. Когда я вышла, он подкараулил меня у выхода и сказал, что долг с меня не снимается. Что я шлюха и заслужила все это. Что Дэниел так и сбежал с его деньгами, а я должна их отработать. Я молчала, потрясённая. Регина дрожащей рукой искала сигареты в кармане. - Отвёз меня домой. Сказал, что если я не соглашусь, все повторится. Трахнул меня еще раз. У меня же дома. Я не сопротивлялась. Я знала, что бежать бесполезно. Я же уже знала Сторибрук. Она прикурила и посмотрела на меня, улыбаясь. - И знаешь, как его зовут? Мистер Голд, твой начальник. Я молчала. - Он сказал, чтобы я работала. И я стала шлюхой. Его шлюхой, Эмма Свон. И не смотри на меня взглядом «я ее спасу». Думаешь, все будет как в кино? Ты меня спасёшь от плохого мужика и увезёшь в закат? - А ты веришь, что он отпустит тебя? Регина хрипло засмеялась. - Я не идиотка. Он никогда меня не отпустит. По крайней мере, пока меня не убьют или я не превращусь в развалину, которая никому не нужна. Она бросила окурок. Обхватила себя руками - я уже знала этот жест. - Поехали, нужно работать. И не смотри так, черт возьми. Я малость расклеилась, вот и наговорила тут лишнего. Не вздумай этим воспользоваться, детка. Я вещь, но не для таких, как ты. Я тебе не по карману. Я смотрела, как она бьет меня словами, потому что ей стыдно, и молчала. Потом зазвонил телефон. - Мать твою, Эмма, где тебя черти носят? Мне что, год тут торчать? Поднимай жопу и двигай, идиотка! - Руби... - Если тебя не будет через пять минут, я тебя распотрошу, сучка! - Еду, - бросила я и отрубилась. Регина насмешливо смотрела на меня. Я подъехала к «Четырём лунам». Руби села, не говоря ни слова. Было видно, что ее лучше не трогать. Я отвезла ее по адресу и вернулась туда, где оставила Регину. Женщины не было в бистро, куда я ее посадила, не было ни в туалете, ни на парковке. Когда я вышла из кафе, подходя к машине, то увидела, что она стоит возле большого знака, на котором было написано «Пончики Джо», а возле неё стоит какой-то мужик. Его рука обхватила ее талию, и до меня донёсся непривычный звук - ее смех. Я гневно направилась к парочке, но Регина уже заметила меня и что-то сказала парню. Тот кивнул и ленивой походкой пошёл прочь. Мне дико хотелось ударить ее, когда она, нацепив свою привычную усмешку, подошла к машине. - Ты быстро, - протянула она. Я молча села в машину, завела мотор. Наверное, по моему лицу все было понятно. - Тебе нельзя было этим заниматься, - спокойно обронила она, садясь. Я рывком выбросила тачку на шоссе. Было уже три тридцать, через час рассвет. Мне казалось, что он никогда не наступит. - Ладно, куда ехать? - Август не звонил, - она говорила глухо и спокойно. - И что делать? - Волна раздражения поднялась во мне. - Мне что, катать тебя по улицам? Регина не ответила. Я ехала по Парк-авеню, тупо глядя на пустые улицы. Спальный район, где все давно улеглись спать. Как прекрасно было бы спать сейчас... Внезапно зазвонил телефон Регины. - Слава богу, - сквозь зубы сказала я. - Это не Август, - отозвалась она как-то странно, глянув на экран. Поднесла телефон к уху, послушала секунд пять и тут же опустила. - Казино Калигула. Я изумленно глянула на неё. Нет, не может быть, чтобы на человека столько свалилось за одну ночь. Я поняла, кто звонил. Это был Голд. Август сообщил ему, что Регина свободна. Я резко развернула машину. Регина закусила губу. Мимо пронеслась тачка, очень похожая на мою. Я проследила за ней взглядом. - Это Дейв, - сухо сказала Регина. - Тоже шлюх возит. Коллега, мать твою. Вот оно что. Не жалеет скорости. Уж ему-то не надо беспокоиться за красивую женщину со страшным прошлым, сидящую рядом. Сегодня - мне, а не ему. Я прибавила газу. Сторибрук хорошел. Красивый город с красивыми улицами и домами. Очень красивый и богатый. Может, где-то есть место, где люди не платят за секс? За убийства? Вот бы узнать... Вдали показалась расцвеченная огнями Гейм-стрит. Казино «Калигула» стояло в самом центре: роскошное здание с подъездной дорожкой, фонтанами и скульптурами у входа. Я подъехала на место, указанное Региной - там значилось «служебный». - Идём, - бросила Регина, не глядя на меня. - Зачем это? - Он и тебя хотел видеть. Я уставилась на неё. - И зачем я ему? Регина посмотрела в сторону. - Откуда мне знать. Потом, помолчав, добавила: - Но от его предложения не отказываются. Это я знала и сама. Не прийти, когда зовёт Голд, значило примерно то же, что сказать Сатане в аду - «кто ты такой?» Я неуверенно посмотрела на вход, где неоновая вывеска невыносимо, раздражающе, зазывно блистала огнями. Музыка играла так громко, что из внутренностей казино вырывалось ее торжествующее звучание каждый раз, как дверь открывалась. - Он ждёт, - деликатно напомнила Регина. Не говоря ни слова, я двинулась вперед. На душе становилось все более скверно. Сидела бы я дома, пялилась в ящик, пила виски и не думала о той, кем стала. Внезапно моя убогая квартирка показалась мне раем. Все мрачнея, я подошла к массивным дверям, которые украшали два совершенно одинаковых гориллообразных мужика. Регина бесцеремонно отодвинула меня плечом и ослепительно улыбнулась тому, кто слева. - Кто это с тобой? - Гулким басом спросил он, оглядывая меня. - Нас Голд ждёт, пропусти. Это Эмма Свон. Качок поднёс к губам рацию. - Шеф, тут Регина и с ней баба какая-то, говорит, что зовут Эмма Свон. Угу, понял. Отнял рацию от лица, а свободной рукой отцепил верёвку, преграждавшую нам дорогу. - Спасибо, - пропела Регина, и мы вошли в прохладный просторный холл, облицованный изумрудным и бежевым мрамором. Из зала доносилась музыка, по табло бегали сиреневые и красные цифры и надписи JackPot. Мы спустились по ступенькам. Я бросила взгляд на мерцающие огнями автоматы и благополучных людей, лениво бросающих монеты в прорези. Мы свернули и пошли вдоль золотых колонн к деревянной двери, скрытой за огромным логотипом казино. Здесь тоже обитали двое верзил. Они сообщили Голду, что мы прибыли, и тщательно обыскали обеих. У Регины обнаружился небольшой нож, спрятанный за голенищем сапога, и я задалась вопросом, почему она не воспользовалась им, когда этот ублюдок ее бил. Ответ пришёл незамедлительно - есть же такие, как Эмма, для грязной работы. Нож пришлось отдать, и Сезам, наконец, открылся. За дверью обнаружилась небольшая комната, в которой человек с белым колпаком на голове сервировал на столике ужин. Он и не глянул на нас, даже, по-моему, повернулся спиной, чтобы не видеть наших лиц. Раздвижные двери вели в следующее помещение - роскошно обставленную комнату с персидским ковром на полу, дугообразным диваном и пальмами в кадках. Перед небольшим журнальным столиком красного дерева стояло несколько кресел. Окон в комнате не было, а свет интимно лился из затемнённых ламп на потолке. На диване сидел Голд. Увидев нас,он не шевельнулся. Регина закрыла дверь и направилась к нему. Я осталась стоять, как истукан, глядя на того, кто владел половиной Сторибрука и мог убить меня одним словом. Высокий, худощавый, далеко не молодой - по лицу его можно было понять, что это человек чрезвычайно жестокий. На его умном, изрезанном морщинами лице, лежал оттенок власти, словно он родился с ней. Волосатая смуглая рука держала сигару. Король Сторибрука смотрел на меня. Я не шевелилась. - Регина, дорогуша, - обратился он к женщине. - Рад тебя видеть. Август сказал, что ты свободна, и я решил, что ты захочешь навестить меня. Говорил он тихо и спокойно. Регина кивнула и села рядом с ним, не глядя на меня. Она двигалась как кукла, будто ее завели опускать глаза вниз и чинно складывать руки на коленях. Голд переложил сигару в левую руку, а правую запустил в волосы Регины, словно лаская пса. - Эмма Свон, - произнёс он. Кровь забурлила у меня в жилах. Я подошла ближе. - Я наслышан о тебе. Говорят, ты для женщины просто профи. Бежала из Бостона, потому что копы не выдержали конкуренции. Я кивнула. Голд усмехнулся. - Садись, потолкуем. У меня к тебе есть дело. Я поискала глазами, куда бы присесть. Голд сигарой указал на кресло, стоявшее напротив него. Я села. Он посмотрел на Регину, ласково погладил по щеке, улыбаясь. - Приступай, дорогуша. Мы поговорим с мисс Свон, а тебе будет скучно. Я не сразу поняла, что произойдёт, а когда поняла, возблагодарила бога за то, что многое видела в своей жизни и умела сохранять невозмутимость. Голд нежно, но настойчиво наклонил голову Регины к своему паху. Она бросила на меня быстрый взгляд и принялась расстегивать его штаны. Мне понадобились все мои силы, чтобы не пошевелиться. Регина вдруг неуловимым движением соскользнула вниз и уселась на колени между ног Голда. В душе я сказала ей «спасибо» хотя бы за это, потому что я была лишена удовольствия лицезреть подробности. Голд наблюдал за мной. На его лице не отражалось ровным счётом ничего. Прошло пару минут, прежде чем я смогла овладеть собой и не смотреть на Регину и ее двигающуюся голову. - Так в чем дело? - Спросила я твёрдо. - Я знаю, что ты дока в таких делах. Понимаешь, в этом городе я владею почти всем бизнесом, игорным и блядским. Ни один паршивый притон не открывается без моего ведома. Я кивнула. - Но тут до меня дошли слухи, что какой-то человек открыл бордель в Ньютоне и собирает деньги. И не платит, понимаешь? Я достала сигареты. - От кого слух? Голд одобрительно поднял бровь. - От надёжных источников. Тот, кто знает друга владельца - мой человек. Но моим людям не подобраться к мужику. Их все знают, а нанимать кого-то рисково - во-первых, на посылках у всех одни идиоты, а во-вторых, этот мужик не дурак. Ты подходишь мне - ты неглупа и тебя никто не знает. Скажем так, ты работаешь неофициально. Голд засмеялся и пососал кончик сигары. - Что надо делать? - Спросила я, кладя руки на подлокотники. - Я дам тебе наводку. Придёшь вечером в бар, потолкуешь с одним парнем, выпьешь с ним. Потом попросишь об услуге. Об особой услуге... думаю, он начнёт тебя уговаривать. Скажешь, что в Рице тебе дорого, и тогда он должен предложить тебе более дешевый вариант. Это и есть притон. Потом поедешь туда и уберешь хозяина. Вот и все. Я смотрела на свою сигарету. Подняла глаза. - Как нужно его убрать? - Это твоё дело. - Голд поморщился, словно разговор о таких низменных вещах его раздражал. - Главное, дай понять, что ты от меня. - Свидетели? - Да черт с ними. Пара шлюх да пьяные клиенты. Уберешь его и уйдёшь. Все. Там дел на вечер. Плачу наличными. Столько тебе и не снилось. - Ладно. Я сделаю. - Ок, Эмма. Я знал, что ты не откажешь старику. Регина зашевелилась. На лице Голда не отразилось ни одной эмоции. Когда она поднялась, брюки его были застегнуты. Я сидела и тупо смотрела в пол. Регина, не поворачиваясь, подошла к столику и налила виски в бокал. Повернувшись вполоборота, подала его Голду. Мне показалось, что она едва сдерживает слезы, но когда она села рядом, лицо ее было абсолютно спокойно. Такое же непроницаемое выражение было у Голда, когда он кончал. Я поднялась. - Когда закончишь, поговорим о твоём повышении, Эмма, - с холодной улыбкой сказал Голд. - Возить девочек - не твой уровень. Он повернулся к Регине и потрепал ее по подбородку. Она улыбнулась ему все с тем же выражением, словно приклеенным к лицу. Я пошла к двери и услышала за собой шаги Регины. Значит, она для него... я шла как в ознобе, оцепенев, одновременно осознавая и не осознавая происходящее. Разум мой раздвоился, и вторая его половина ненавидела Регину, а первая не могла вытравить видение ее между ног у Голда. Мы молча прошли в вестибюль, молча вышли из казино, сели в машину. Говорить было не о чем. Я завела мотор, Регина набирала номер Августа. Видимо, он дал ей адрес, а потом попросил меня к телефону. Забирая трубку, я коснулась ее горячих пальцев. - Да? - Как дела? Пообщалась с боссом? - Угу. - Ты чего такая? Вези Регину в Винстоун, особняк Беллоу. Сегодня ей везёт. Я глянула на часы: без пяти четыре. Когда же кончится эта бесконечная ночь? - Ладно. - Я сплю, больше не звоните. Работаешь до шести, адреса у Руби. Я раздраженно бросила мобильный на приборную панель. Меня трясло. Женщина, которая только что сделала на моих глазах нечто немыслимое. Женщина, которую я страстно желала, несмотря ни на что. Итак, мы молчали. Машина медленно спускалась по холму вниз. Свежело, и в полуоткрытое окно тянуло ветерком. Я думала о том, что за пять часов умудрилась убить человека, получить работу и влюбиться. Это не каждый день случается, знаете ли... Винстоун - фешенебельный район для денежных мешков. Он расположен на юге. Особняки и виллы разбросаны вдоль побережья, у некоторых владельцев личный кусок пляжа и причал. Естественно, такие территории охраняются. На востоке обозначилась первая полоска зари, и я остановилась у железных ворот выше человеческого роста с кнопкой вызова. Регина не двигалась. Я мельком взглянула на неё. - Что же ты... Она повернулась, глаза были тёплые и удивительно глубокие. Ничего общего с куклой в кабинете Голда. - Извини меня... - За что? Я не могла смотреть на неё. - За то, что произошло? Я засмеялась. - За то, что я приехала в Сторибрук зарабатывать деньги, а ты случайно оказалась здесь же? Да ничего. Она неожиданно улыбнулась. На секунду я подумала, что сейчас она поцелует меня, но ничего не случилось. Просто взгляд был таким глубоким, что я видела все и все поняла. Потом она вышла и скрылась за воротами. Я сидела в машине и смотрела на бледную полоску горизонта. Ненавижу последний час перед рассветом, да и сам рассвет тоже. Может, дело в том, что я больше люблю ночь, чем день. Ночь что-то обещает. Всегда. А что обещает день? Грязь, боль и одиночество. Обиды. Трупный цвет уже сочился из линии, где море сливалось с небом, когда я поехала за Руби. Мне казалось, что эта ночь вечна. Руби выглядела изможденной, под глазами залегли круги, губы побледнели. - Слава богу, последний адрес, - сказала она преувеличенно бодро. - Каллем, 90. Каллем - это рядом с Винстоуном. Тихая улочка. Я вспомнила, что рядом расположен тату-салон моего приятеля Джонса. По ночам он никогда не спит, и это лучший повод зайти к нему. - Что там с нашей деткой? - Насмешливо спросила Руби. Я не ответила. Мне показалось, что я вообще больше никогда не смогу разговаривать. Что-то сдавило горло. Я вела машину, меня тошнило, перед глазами плясали разноцветные точки. Нелегкая выдалась ночка. Руби спрашивала что-то ещё. Я кивала, подозревая, что она задаёт вопросы. Но мне было все равно. Я кивала, несмотря на нарастающий гул в ушах. Я чувствовала себя очень паршиво. Ехать было недолго, и через пару минут машина затормозила у пятиэтажного дома. Руби вышла, а я осталась сидеть в машине, положив голову на руль. На улице стало совсем светло, и вдруг я почувствовала себя такой потерянной, что стиснула зубы от внезапного желания заплакать. Движение, свет, дым от сигареты... все словно в тумане. В пустом кафе над столиком усталое лицо прохожего. Вокруг течёт жизнь, не размениваясь на мелочи, типа любви и смерти. Каждый год весной появляются влюблённые, и мне кажется, что они одни и те же. Но кого выбирают на эту роль? Почему этот билет вытащили они? Кто, стоя в очереди, знает, что ему предстоит целоваться, обнимать, зарабатывать деньги, ездить на дорогих машинах и никогда не видеть уродства жизни? А кто знает, что он проживет в нищете, грязи и умрет в нищете и грязи? Сегодня я сама обнимаю себя за плечи. Я еду по уже пустым улицам, залитым солнцем, и курю. У меня болит голова и дрожат руки. Я полностью опустошена. Я поднимаю голову, и солнце режет мои веки бритвой. К Регине я приехала гораздо позже нужного. Я зашла к Джонсу, выпила четыре или пять стаканов виски, а потом сидела на капоте, чувствуя,как разливается по телу отравляющее спокойствие. Мне хотелось продлить это состояние. Я забыла про время. Регина сидела на скамье, посреди тротуара, на освещённой утренним солнцем улице, закинув ногу на ногу и курила. Ее красивое лицо осунулось, от макияжа остались легкие тени под глазами. Я заметила, что она держит плащ на коленях. Я остановила машину и стала смотреть на неё через стекло. Наконец, она поднялась и села в машину. - Это все? - Нет, - отозвалась она. - Поезжай к Руби. Я могла бы закончить этот рассказ сейчас, и это был бы глубокомысленный конец. Девка-вышибала и проститутка едут вдаль по освещенной солнцем улице. И понятно, что будет с ними потом. Они больше никогда не видятся, девку-вышибалу убивают во время очередного «задания», а проститутка умирает от СПИДа, или сифилиса, или героина. Или ещё хуже, они заводят роман, и об этом узнает их босс и убивает обеих на заброшенном заводе где-то в трёх милях от города. Или девка-вышибала не выдерживает, что ее возлюбленная трахается за деньги, и однажды она убивает ее в пьяной драке, а потом проводит в тюрьме остаток своей никчемной жизни. Одна перспектива лучше другой, не так ли? Но все было не так. Не совсем так. Мы с ней действительно никогда больше не виделись. Когда мы отвезли Руби - в пути все трое молчали - я поехала к дому Регины, но она попросила высадить ее на перекрёстке в Блуберри. Я повиновалась, и мы вышли покурить. Я смотрела на ее профиль, а она - в даль, голубеющую за высокими домами. Потом она выкинула сигарету. - Спасибо, Эмма Свон, - сказала она. - За все. Я молчала. Мне не верилось, что все кончится вот так. Что вообще все кончится. Я не могла понять, что же мне делать дальше. Она приблизилась , взяла меня за подбородок и посмотрела мне в глаза. - Я рада, что сегодня ты была со мной. И тут я поняла. Мне стало легко. Я кивнула. Так мы и расстались. Я не знаю, где сейчас Регина и что с ней, жива ли она или нет. Я уехала из Сторибрука, долгое время пряталась от возмездия, и честно говоря, не могу вспомнить, чем занималась. Годы и месяцы, не заполненные ничем, текли сквозь пальцы, сменялись закаты, зимы, весны, мысли, но ничего не случалось и не происходило. В конце концов я вернулась в Бостон. Теперь иногда я просыпаюсь ночью и лежу без сна. Я живу в маленькой квартирке на пятом этаже, воздух здесь всегда спёртый, и в окно пахнет домом - сигаретами, капустой, пивом, людьми. Ночью я люблю курить, слушая, как ссорятся мои соседи сверху. По улицам, шатаясь, бредёт пьяный белый. Или чёрный, я не делаю различий. Мой сосед снизу - всю его жизнь можно рассказать в трёх фразах, а мою? Я работаю в баре, знаю, как смешивать Алый закат или Желтую бабочку, болтаю с клиентами. Бар ночной, и я уже забыла, что днём можно не спать. Но деньги платят неплохие, и я плачу за комнату и пиво, и иногда приглашаю женщину, похожую на Регину, и сижу с ней, слушая ее слова и вдыхая запах вечерних кафе и вина, и потом долго не возвращаюсь домой, бродя по улицам и ожидая рассвета. А иногда я лежу вот так ночью и думаю. Дом вокруг меня живет. Он полон людей, которые тоже лежат и думают, и иногда с ними есть кто-то рядом, но он тоже лежит и мучается от одиночества, и их сотни, тысячи, миллионы. Если бы жизнь сложилась иначе, если бы... те, кого мы любили и кто любил нас, наши надежды, над которыми посмеялось небо, наши слёзы, успокоение и принятие - вот, что я вижу вокруг, и когда я вижу это, мне становится очень жаль всех этих людей, и себя тоже очень жаль, потому что я - одна из них. Я - человек.