Разницы

Хильди не понимает вообще, что такого в этой Грим. Даже имя идиотское – Гриметта, как у какой-нибудь розовенькой принцессы в бантиках и рюшках из глупой детской сказки про всех всегда спасающих принцев. Не бывает таких. По крайней мере, не здесь. Не сейчас. И спасают они лишь своих невест. Может, конечно, не так, но только вот Хильди они как-то пропустили в своём списке одиноких и разбитых. А она, как известно, не прощает пренебрежения. Ума в Грим тоже ни на грамм. Что угодно есть, только не сообразительность. Даже талант имеется – глупый, смешной талант к колдовству. Не очень-то он и помогает, когда даже волшебную палочку в руках удержать не умеешь. Хильди не признает вслух – но да, да, она завидует. Умна, ловка, находчива – а заклинания все не те, произносятся не так и вообще подводят. Единственная способность – к полётам на метле. Есть такие, что удаются лишь красотой, но Грим и к этим не принадлежит. Хотя, у всех свои вкусы. Хильди, в общем-то, подружка нравится – бледная с синеватым отливом кожа, благородные синяки под глазами, волосы длинные, чуть спутанные и непроглядно-синие. И особенно россыпь голубоватых веснушек на пухлых щеках да кривоватом остром носике. Её приятно целовать. Интересный получается контраст с ядовито-розовой и лиловой Хильди, на которой ни грамма благородного лунного загара, только всё какая-то нездоровая сиреневатость по коже. И выпирающие острые локотки, которыми удобно пихаться. Разница между девушками слишком заметна и ощутима. Даже разницы – во всём, целых несколько. Хильди грубо толкает Грим на рабочий стол, сбивая её спиной несколько горящих свечей, сдирая синеватую бледную кожу на лопатках до крови. Впивается в приоткрытые от боли губы яростным поцелуем, почти укусом. Смотрит в глаза, долго и зло. Хильди любит чувствовать себя сильной. Грим не очень-то и возражает. - Хочу, - шёпотом сердится девушка, наваливаясь ещё сильнее на синеволосую подружку, - Хочу, чтобы было тепло. Сделай так немедленно. Их полуразвалившийся домик у самого омерзительного из болот насквозь пропитан холодом. Иней лежит на диванных подушках. Вода в кранах замерзает. Камин не греет. Всё из-за очередного неудачного заклинания – и не сказать, чьего именно. А Хильди ненавидит холод. Она любит огонь, который сжигает всё дотла. - Погрейся об меня, - предлагает Грим, раскрывая объятья. Будто её подружка и до этого не пыталась. - Ты ледяная, как самая мерзкая из снежинок, - ворчит Хильди. И, видит дьявол, это сущая правда. У губ Грим даже дыхание не клубится парком. Вся она синяя и мёрзлая, и, похоже, это её не смущает. Даже радует. - И то верно. Почему же ты с меня не слезешь? А и действительно – почему? Хильди отморозила себе всё на свете в первый же миг. В общем-то, терять ей уже нечего. А у Грим мягкие руки, хоть и холодные. Они заползают под платье, как маленькие паучки, и девушка жмурится от удовольствия. Эти ледяные прикосновения ей нравятся. Но не признаваться же в этом, в самом деле. - Мне нравится, что ты истекаешь кровью и всё же не сгоняешь меня. - По крайней мере, честный ответ. Я надеюсь, - вздыхает Грим. Её неизменная синяя рубашка покрывается красными пятнышками. Кровь девушки на то и ледяная, чтобы не замерзать и при самых низких температурах. - Почему же ты не гонишь меня прочь, моя ночная нечисть? – для порядка спрашивает Хильди. Но ей неинтересно. Гораздо забавнее ловить в чужих глазах искорки инея и покрывать острыми поцелуями каждую чёрточку холодного лица. - Ну я же тебя люблю. И, к тому же, слишком глупа, чтобы брать верх. - Верный ответ, - хмыкает Хильди. – Придётся мне уступить. Только сначала разморозь всё. Красиво, но слишком уж холодно. Упавшие свечки валяются на покрытом коркой льда полу. Их огоньки вмёрзли в прозрачное синеватое покрывало. Они как Хильди – и властнее, и вспыльчивей, и могли бы всё растопить и уничтожить, но холод легко берёт верх. Когда ему хочется. Он сильнее, но подчиняется чаще. Как Грим. Палочка, едва схваченная с подлокотника кресла, дёргается в неумелых, но талантливых руках. Дом потихоньку оттаивает. Хильди предпочитает делать вид, что этого не замечает. Ей вполне удобно так лежать. Но Грим просит холодным взглядом, и не уступить ей – невозможное, немыслимое кощунство. - Поднимайся, Гриметта, - и делать вид, что подружка выполнила приказание, а не встала, вздыхая от боли, по собственному желанию. Она скидывает рубашку, оставаясь в ослепительно белом лифчике. Хильди украдкой любуется проглядывающими под кожей венами. Это невероятно красиво. Как ледяные реки летом. Кожа лопаток стёрта до крови, чего и следовало ожидать. Хильди целует ссадины нежно-нежно, проводит по ним языком, срывая с губ Грим нечаянные стоны – боль и удовольствие в них перемешаны и равны. Касается носом чуть выступающего позвоночника. Намурлыкивает тихонько что-то прилипчивое, подозрительно напоминающее песни гномов. Грим некрасивая и холодная – Хильди обжигающая и красивая. Или наоборот. Эти контрасты – весьма интересная штука. - У тебя слишком горячие губы, - бормочет Грим. - У тебя слишком замёрзшая спина, - ворчит Хильди. Но разницы, в конце концов, только веселят.