Но беда заползла — не знаю откель — Чувство, что сильнее зла, вдруг залезло в постель. Бригадный подряд — Рив Гош
Никита сложил всё, что вынул из коробки, обратно и быстро оделся, потом взял коробку и вышел в коридор. Двойные двери в гостиную были распахнуты, и Андрей ходил по ней из угла в угол. Он остановился, когда заметил Никиту. Тот поставил на стол коробку и заговорил, не смея поднять на Андрея глаз. — Может, тут есть поблизости какой-то магазин или цветочный салон? Я испортил упаковку. Разорвал вот тут и тут… Извини. Он говорил тихо и безэмоционально, как робот. Андрей повертел в руках сплющенный бант. — Не успеем, да и ничего страшного. Слушай, это ты меня извини, я сказал про сюрприз, завёл тебя в комнату и… Мы сегодня представляем очень важный проект заказчику. Заказчик в Штатах. И там… Неважно. Мне пришлось сесть за ноут… — Андрей потёр пальцами переносицу. — Короче, это я виноват. Никита потряс головой и поджал губы. Жест получился детски-обиженным. — У тебя скотч есть? — спросил он. — Попробую заклеить. — Да ладно… Можно просто в коробке отдать. Это секретарь утащила и запаковала, я сам и не стал бы, — Андрей заглянул Никите в лицо, так и не сумев встретиться с ним взглядом, и добавил: — Восьмого числа был День альпиниста, а у Егора как раз один комплект пропал, когда он ездил в какой-то там каньон. — Так что, есть скотч? Андрей пожал плечами и ушёл рыться в кухонных ящиках. — Вот, — он протянул Никите скотч и ножницы. Никита взял их и коробку и ушёл на диван. Андрей, присев на край стола, молча за ним наблюдал, пока тот подклеивал бумагу. В итоге получилось вполне сносно, хотя вид у подарка всё равно был помятый и растрёпанный. — Я пойду, — Никита встал с дивана. Он понимал, что это был конец. Если Андрей ещё мог простить ему странности с квартирой, то теперь он наверняка считает его больным на всю голову. Никите было его почти жаль: зайти в свою спальню и обнаружить там полудурка, залезшего голяком в альпинистскую обвязку и к тому же считающего это сексуальным. Меня это так возбудило… Никита почувствовал, как начинают гореть уши и шея. — Нет, — отозвался Андрей, — давай ты всё-таки останешься. Это было дурацкое недоразумение. Всякое бывает. Никите от этих извиняющихся ноток в голосе делалось ещё хуже: Андрей просто-напросто был тактичным человеком и из вежливости старался сделать вид, что ничего особенного не произошло, и даже взять вину на себя. — Я не могу, — покачал головой Никита. В этот момент зазвенел дверной звонок. Андрей пошёл открывать: — Это Егор, — пояснил он и ещё раз предложил: — Останься. Когда Егор вошёл в квартиру, он первым делом обнял брата, а потом повернулся к Никите и протянул ему руку. Хотя определённое сходство с Андреем у него и было, Никита вряд ли бы отметил его, не знай он, что они братья: Егор был невысоким и черноволосым, с мелкими, острыми чертами лица. На вид Никита не дал бы ему больше девятнадцати. Егор оглядел его вполне доброжелательно, но несколько скептически. Никита только хотел сказать, что он уже уходит, как его опередил Андрей: — Никита ужинает с нами, — неожиданно строго произнёс он, — я тебе говорил. — Супер! — улыбнулся Егор и тут же отошёл к Никите: — Знаешь, зачем он это устраивает? — Егор подмигнул напрягшемуся Андрею. — Чтобы я на тебя посмотрел и сказал родителям, что у него сейчас кто-то нормальный. Так что, лучше веди себя нормально, потому что я расскажу всё, как есть. Андрей подошёл к Егору и отвесил ему шутливый подзатыльник. Егор отмахнулся и пожаловался Никите: — Вот такое у меня было несчастное детство! — он посмотрел на пустой стол: — А что, ещё ничего не готово? — Ждали, когда ты поможешь, — отозвался Андрей. Присутствие Егора немного ослабило неловкость и напряжение, и Никита подумал, что не будет ничего страшного, если он останется. Возможно, если, как выразился Егор, он будет вести себя нормально, то сумеет сгладить впечатление от недавнего перформанса с обвязкой. Хотя это было маловероятно. Такое ничто не сгладит… Никита по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке, и поэтому, пока Андрей с Егором расставляли всё на столе, отмалчивался и слушал, о чём говорили они. Сначала больше рассказывал Егор — о своих альпинистских похождениях. Никита задумался: он теперь всю жизнь будет краснеть при слове «альпинизм» или это потом пройдёт? Андрей тоже немного рассказал о делах на работе. Оказывается, этот самый Донской, совладелец «Страты», уже чуть ли не год как находился на лечении после перенесённого сердечного приступа, и Андрею приходилось выполнять ещё и часть его обязанностей — то, что пока не удавалось переложить на замов. — Давно надо было поставить кого-то из них директором или нанять нового, — недовольно заметил Егор. — А то ты взвалил всё на себя… Андрей усмехнулся: — Тогда у Иван Васильича второй приступ случится. Представляешь, узнает, что его место кто-то занял? — Сколько ему уже? — Семьдесят скоро. Егор присвистнул. — Я думал, максимум шестьдесят пять. Никита читал на сайте «Страты», что компания образовалась из слияния двух: из собственно строительной, принадлежавшей Донскому, и проектного бюро Андрея, в тот момент очень сильного в инженерно-техническом плане, но не особо процветавшего из-за отсутствия у владельца хороших связей на фоне общей коррумпированности. Донской, по всей вероятности, хотел просто подгрести под себя перспективную контору, — по крайней мере, так это выглядело со стороны, но Андрей сумел стать полноправным, а не номинальным директором. Перед тем, как сесть за стол, Андрей принёс с дивана подарок и отдал Егору. Тот потряс коробкой: — Что там? — Обвязка вместо той, которую ты где-то проимел, и так кое-что по мелочи. — Круто! Спасибо, — Егор, вытянув руки перед собой, посмотрел на коробку. — А с чего вдруг? — День альпиниста же. — А-а… — он вдруг развернулся к Никите и сказал: — На самом деле он в прошлом месяце забыл про мой день рождения. Это братик так извиняется. — Там бумага немного помята, — Никита кивнул в сторону коробки. — Если что, это я… — Ты? — насмешливо взглянул на него Егор. — Ну да, я. Хотел посмотреть, что внутри, — пояснил Никита и, увидев озадаченное выражение на лице Егора, добавил: — Это было еще до того, как ты попросил вести себя нормально, так что не считается. — Окей, — вид у Егора, тем не менее, был немного прифигевший. — Давайте за стол, — прервал их разговор Андрей. Когда они сели, Егор, глядя куда-то в потолок, а не на Никиту, произнёс: — Я склоняюсь к тому, чтобы предоставить родителям положительную характеристику. Андрей только раздражённо покачал головой и нахмурился, а Никита иронично заметил: — Очень польщён. — На фоне остальных… — Егор замолчал, увидев, что Андрей хмурится ещё сильнее, но потом зашёл с другого конца: — За последние года два ты единственный, кто старше меня. Остальные, ну, ты представляешь… — Егор сделал красноречивую гримасу и манерно захлопал глазами. — Так… — начал Андрей, тем самым командно-строгим голосом, который Никита уже слышал сегодня из-за двери. — Всё-всё, — примирительно сказал Егор. — Только не надо включать режим старшего брата, — а потом тут же прошептал, перегнувшись через стол к Никите: — У тебя тоже будет несчастное детство. Андрей только вздохнул. — А сколько тебе лет? — спросил вдруг Егор. — Двадцать пять, — ответил Никита. — Вернее, почти двадцать шесть. Послезавтра будет. — О, днюха! Как отмечаешь? — Вообще-то никак. — А почему? — Егор, чего ты пристал, а? — снова вмешался Андрей. — Ладно, давайте поговорим о чём-нибудь другом, — он посмотрел по очереди на Андрея и Никиту, ни один из которых не предложил новой темы для разговора, а потом нашёлся сам: — Как там коттеджный посёлочек поживает? — Так себе, — Андрей невесело улыбнулся. — В принципе, на фоне кризиса даже нормально. У некоторых вообще трындец, а у нас ещё более или менее. — Их партнёр кинул, — доверительно сообщил Никите Егор. — Не кинул, а вышел из проекта. Они на этом много потеряли, а мы, скорее, приобрели, точнее, приобретём, когда пойдёт прибыль, — пояснил Андрей. — У них в Москве два объекта встали, ещё какие-то проблемы, вот они и вышли. — То есть вам это на руку? — не понял Никита. — В каком-то смысле. Они часть работы сделали, но проблема в том, что мы жилищным строительством не занимались. У нас нет отдела продаж. Вообще-то есть, но мы не так продаём: там конкурсные заявки, многолетние проекты. Это была идея Донского, а теперь он лечится, а мне разгребать. Больше никаких коттеджей. Может, и это будет лучше перепродать, пока совсем не завязли… — А что не так? — Начать с того, что планировался бизнес-класс, ближе к элитному. Там этот кантри-клуб рядом, гольф, лошади опять же. Но из-за кризиса строить бизнес, сам понимаешь, рискованно, его сейчас плохо берут. Или берут, но по ценам комфорта. Решили оставить под него только часть, а шестьдесят процентов территории отдать под комфорт и эконом. Под это надо всё перепроектировать: по-другому межевать участки, делать другие проекты домов. В общем, мы хорошо так попали с этими коттеджами. Хуже всего, что начать продажи в экономе мы не можем, потому что продавать пока нечего — проекты не согласованы, — Андрей махнул рукой. — Это тоже не самая лучшая тема для разговора. — Почему? — спросил Никита, который даже есть перестал: так интересно было слушать. — Любопытно. То есть, у вас теперь два разных посёлка будут? — Да, два разных: Шахматово и Шахматово Делюкс. — Ты это серьёзно? — спросил Никита. — Я про Делюкс. — А что такого? Всё понятно. — Назови по-другому. Шахматово — хорошее название, интеллигентное. Усадьба такая есть, правда, не там совсем. В общем, для бизнеса — хорошее название, с историей. А для эконома придумайте другое, чтобы не путались. Так правильнее, и легче будет продавать. — Ты так думаешь? — задумчиво спросил Андрей. — Да, если разные сегменты, лучше разделить. У нас, как тебе сказать, практически нет действительно богатых людей, у нас есть те, кто когда-то был бедным, а теперь богатый. Китай, Латинская Америка — примерно то же самое, там тоже богатые боятся, как бы их не спутали со средним классом или с бедными. Поэтому покупают статусные вещи, машины, бриллианты... — Ну, есть такое, — согласился Андрей. — Понимаешь, элитный жилой комплекс «Южное Бутово Делюкс» звучит не очень элитно, несмотря на «делюкс». Тут ситуация более сглаженная, но суть такая же. Ты понизишь статус элитного посёлка, если название будет одинаковым. — Но название Шахматово пока мало о чём говорит, — возразил Егор. — Будет говорить. И если ты представительный бизнесмен, ты не захочешь делать уточнение. Когда спрашивают, где живешь, очень глупо отвечать: «Шахматово Делюкс». Это будет… — Никита сделал паузу, подбирая пример. — Представь, что тебе делают комплимент: «Хороший свитер. Что за марка?», а ты отвечаешь: «Это Лоро Пьяна. Стоит восемьсот долларов». Так вот, «делюкс» в конце звучит как уточнение про восемьсот долларов. Глупо. Слово «Шахматово» должно говорить само за себя. Я не говорю, что такое название убьёт проект и сведет на нет продажи, но это не лучшее решение с точки зрения маркетинга. — Я понимаю, о чём ты, — сказал Андрей. — Мы об этом не подумали, просто приставили хвостик. Надо будет обсудить на работе. Никита кивнул. Приставление «хвостиков» было очевидным ходом; многие так поступали. Андрей с Егором переглянулись. — А что ты скажешь о логотипе? — спросил вдруг Андрей. — Интересно твоё мнение.***
Ночью Никита сидел за ноутбуком и думал, на какую же вакансию из предложенных ему пойти. Их было несколько, но позиции равной той, с которой он ушёл, ему нигде не предложили, так что приходилось довольствоваться либо местом младшего бренд-менеджера, либо помощника маркетолога, либо кого-то ещё в этом роде. Но дело было, разумеется, не в низком положении в иерархии компании, а в зарплате: даже лучший вариант — шестьдесят тысяч, не покрывал его ежемесячных расходов. Надо было что-то делать с кредитом, например, пересчитать на более длительный срок, но с меньшими выплатами. Или продать, наконец, лошадь. Только кому? С Андреем всё было кончено. Никита пытался уверить себя, что это даже хорошо: ему не надо будет больше врать и изворачиваться. Ему нравился Андрей, возможно, даже… Нет, об этом он не хотел думать — потому что всё кончено и потому что они с Андреем не подходят друг другу. Он потерпел полный провал — что с лошадью, что с отношениями. Разумеется, на следующий день Андрей не позвонил, а когда Никита пытался сам связаться с ним, натыкался то на голосовую почту, то вообще на отключенный телефон. Он хотел оставить сообщение, но решил этого не делать: что он мог сказать нового? Ещё раз извиниться за вчерашнее? Он и так это сделал несколько раз. День прошёл как обычно: в разъездах по собеседованиям, разговорах с кадровыми агентствами и попытках увильнуть от бухгалтериц из «Зелёного бархата». На следующее утро Никиту в восемь утра разбудил телефонный звонок. Он с удивлением, радостью и даже немного страхом уставился на надпись на экране: «Андрей Соколов». — С днём рожденья! — объявил Андрей, не успел Никита и слова сказать. — Что? А, да… Спасибо. — Ты спал? — Вообще-то да. — Извини, я просто давно встал, успел поработать в поезде. Как-то не сообразил… — Ерунда, всё равно пора вставать. — Ты занят вечером? — Я? — не поверил своим ушам Никита. — Нет, не занят. А что? — Ну, раз у тебя день рождения, мы могли бы сходить куда-нибудь. — Ты серьёзно? — выдохнул Никита. — Просто после того раза… Я думал, ты меня по дуге обходить будешь. — Ну, это было немного… необычно. Вообще-то, даже смешно, — Андрей фыркнул в трубку. — Зато с тобой интересно. Я думаю, что у нас всё может получиться, просто нам надо… вроде как приспособиться друг к другу. Никита, пользуясь тем, что Андрей его не мог видеть, с сожалением покачал головой. Он не сможет приспособиться — это он уже проходил с Владом. — Егор сказал, что ты ему понравился, — добавил Андрей. — Он просто не видел, что я сделал с его обвязкой, — Никите уже самому было смешно вспоминать. Вечером он приехал к офису Андрея, но не на своей машине, а якобы на такси (на самом деле на метро), а дальше они поехали на машине Андрея — с шофёром. Никита предложил поехать не в ресторан, а к Андрею, там можно было спокойно и не стесняясь посидеть. — Хорошо, — согласился Андрей. — Только сначала заедем выбрать тебе подарок. — Подарок? — Никита удивлённо развернулся к нему. — Андрей, не стоит, правда. Мы знакомы две недели. — Ну и что? По-моему, уже всё понятно. Тебе нет? — он внимательно посмотрел на Никиту. — Симпатия — это одно, но бывают обстоятельства… — уклончиво протянул Никита. — Какие именно? — У меня сейчас сложный период в жизни. — Ты имеешь в виду работу? — И работу, и кое-что другое. — Знаешь, я тут подумал насчёт работы… Мне не хватает человека, который разбирался бы во всех этих делах: в продажах, в рекламе. Мы наняли одну фирму, но, скажем так, не в состоянии проконтролировать качество их работы. — Нет, — Никита понял, куда Андрей клонит. — Это исключено. — Почему? — Во-первых, это не моя сфера, я работал с продуктами питания, недвижимость — совершенно другое дело. Но это не главное. Главное: я не работаю на людей, с которыми у меня отношения, — озвучил Никита своё недавноприобретённое кредо. Андрей не стал спорить: Никита назвал понятную и значимую причину. Выбирать подарок Андрей привёз его в крупную галерею. У него самого не было чётких идей — он хотел подарить что-то, что останется с Никитой на долгие годы. В конце концов, они остановились на ручке. Не особо оригинально и больше походило на корпоративный подарок, но вещь была долговечной и не из тех, что пылятся на полках или достаются раз в три года из коробочки. Цена в двадцать шесть тысяч за предмет с микроскопическими вкраплениями серебра и родия казалась Никите необоснованно высокой — даже если это был Omas, но когда Андрей прямо спросил: «Но тебе ведь именно эта больше всех понравилась?», согласно кивнул. Подарок был замечательным, но, думал Никита, дорогая ручка — это не то, что ему нужно. Лучше бы Андрей купил у него лошадь. Пока они ехали к Андрею домой, он как бы между прочим поинтересовался судьбой договора, который позавчера оставил на журнальном столике в гостиной; оказалось, что он там до сих пор и лежит, а Андрей собирается завтра взять его с собой в офис и отдать для проверки юристам. У Андрея они открыли бутылку красного сухого вина и из найденных в холодильнике нескольких упаковок сыра организовали на скорую руку сырную тарелку. Никита даже не поленился списать с этикеток названия сортов. — Зачем? — спросил Андрей. — Тебе это правда интересно? — Это мой вклад в устройство праздника, — Никита старательно выводил буквы на грифельной поверхности. Андрей подошёл к нему, встал за спиной и прикоснулся губами к шее чуть ниже линии волос. Никита замер. — То, что ты делаешь… какие-то мелочи, — слова Андрея щекотали кожу. — Иногда это совсем не то, чего я ожидаю, но потом я думаю, что оно должно было произойти именно так. Понимаешь, о чём я? — Не очень. — Я тоже, — рассмеялся Андрей. Они, для фона включив на телевизоре какой-то музыкальный канал, разговаривали и целовались на диване, пока Никита не спросил: — А что это был за сюрприз? — Сюрприз? — Андрей долил в свой бокал остававшееся в бутылке вино. — Какой сюрприз? — Позавчера ты сказал, что у тебя есть сюрприз для меня. Из-за этого я и… ну, ты понимаешь… — А, это… — рассмеялся Андрей. — Ничего особенного, пойдём. Он повёл Никиту в спальню. Тот недобро покосился на кровать, словно ожидая снова увидеть там перевязанную лентой коробку. Андрей откинул штору, закрывавшую окно и дверь на балкон, и распахнул створку. — Вот, смотри. Ограждение балкона было стеклянным, с тонкими серебристыми перилами поверху, так что казалось, что его нет вовсе, и ты стоишь на открытой площадке. Внизу тянулись крыши домов и кроны деревьев, а за ними, совсем близко, поднимались две нарядные, розовые с белым башенки какой-то церкви. — Красиво! — оценил Никита. — Особенно в первый момент, когда выходишь, и всё это на тебя… — Сейчас темновато уже. Днём гораздо лучше. — Что за церковь? — Чего-то там в Барашах. Преображения, что ли, или Богоявления… Не помню, — Андрей обнял Никиту и потянул обратно в комнату. Они удивительно быстро оказались на кровати. Андрей сдёрнул покрывало в изножье и нежно, словно ценную и хрупкую вещь, уложил Никиту на гладкое и прохладное тёмно-синее бельё. Сам он сел ему на бёдра и, сведя Никитины руки вверху за головой и крепко стиснув запястья, наклонился вперёд, прошептав: — Тебе нравится так? Никита не стал отвечать: он только чуть улыбнулся и толкнулся вверх бёдрами. Через пять минут Андрей был полностью обнажённым, а на Никите оставалась одна только рубашка. Странно — её обычно скидывали одной из первых; с Андреем всё оказывалось немного иначе. Никита смотрел на него и думал, что сейчас настал какой-то особый момент, вроде остановившегося времени, и надо сказать что-то особенное. Но он не смог — чувство вины не пускало: он боялся, что даже самые правдивые его слова автоматически превратятся в ложь. Он просто снял рубашку. Они сидели друг напротив друга на кровати, и Андрей провёл большим пальцем вдоль одной ключицы Никиты, потом другой, обвёл сосок и слегка сжал. Никита смотрел на его открытое и внимательное лицо и чувствовал, как прибывает, поднимается всё выше, словно вода во время наводнения, горячее и нетерпеливое возбуждение. Прикосновения Андрея к его коже были дразнящими — тот словно дул на огонь, и Никита больше всего на свете хотел, чтобы Андрей сейчас взял в руку его член, потому что напряжение и желание в нём было невыносимым… Или — ещё лучше — чтобы Андрей лёг перед ним, раздвинул ноги, выгнувшись и подставляясь, и позволил войти в себя… Или бы вошёл в него… Сейчас было без разницы. Никите нужно было чувствовать Андрея рядом, одним целым с собой. Ему отчаянно нужно было взаимопроникновение, и обладание, и то чувство, которое они вызывали, — самое близкое к любви, что Никите было известно. Никита пододвинулся к Андрею вплотную. Он обхватил пальцами сразу свой член и его, так что блестящие от тягучей смазки головки соприкасались, и начал несильно, словно пробуя, надрачивать. Потом он подался вперёд ещё сильнее, и Андрей прижал его лицом к своему плечу. Никита застонал и почти всхлипнул, так это было хорошо. Пальцы Андрея коснулись его спины пониже шеи и провели две вертикальные линии. Значит, он заметил татуировку; странно, что ничего не сказал. Рука Андрея двигалась по спине Никиты, массируя и разглаживая сведённые от возбуждения мышцы. Никита тёрся лбом о плечо и шею Андрея и шептал: — Фак, как хорошо… Как же заебенски хорошо!.. — Он разжал руку. — Но мы, вроде, не два школьника, да? — Хочешь продолжить по-взрослому? — усмехнулся у него над ухом Андрей. — А ты нет? Никита выпрямился и потянулся за презервативами, которые лежали на прикроватном столике. Он оторвал один и зажал в кулаке: отдать его сейчас Андрею значило отдать и позицию топа тоже. Он знал, что отдаст, потому что не может пойти наперекор Андрею, но оттягивал этот момент до последнего. Андрей провёл рукой по его плечу, а потом опять посмотрел на спину. Между лопаток были вытатуированы два старинных резных ключа, зеркально развёрнутых затейливыми бородками в разные стороны. — Это что-то значит? — спросил Андрей, перемещаясь так, чтобы лучше рассмотреть. — Надеюсь, что ничего. Просто понравился рисунок, — признался Никита. Андрей прикоснулся губами к татуировке, провёл языком вдоль одного ключа вниз и вдоль другого вверх. — Красиво, — сказал он, целуя Никитину спину всё ниже и поглаживая её пальцами. Никита немного наклонился вперёд. Пальцы Андрея теперь сжимали его задницу. Он вспомнил вдруг: Влад говорил, что татуировку надо было сделать ниже, на крестце, что это было бы сексуальнее. Что это значило бы, что он хочет, чтобы его вскрыли. Вошли в него. Выебали. Никиту вдруг бросило в жар, и он понял, что вот сейчас он действительно хочет этого. Он нащупал руку Андрея и вложил в неё презерватив: — Трахни меня. Андрей стоял на полу, а Никита перед ним на коленях, на самом краю кровати, широко разведя ноги. Андрей брал его сначала размеренно, осторожно, не вводя член на всю длину, но постепенно загонял всё глубже. Пульсирующее, распирающее ощущение от члена внутри, сильное, на грани приятного и отвратительного, заставило Никиту уронить голову между упёртых в кровать локтей и застонать. Это всегда начиналось именно так — и возбуждение пропадало. А потом становилось или расслабленно-хорошо, сладко, и хотелось, чтобы член двигался ещё и ещё, бесконечно, или же он пытался поймать это чувство и не мог и лишь ждал, чтобы всё скорее кончилось. Сейчас Никита был настолько возбужден, что этого колебания на грани почти не было: его сразу резануло пробирающим до костей удовольствием, и он насаживался на член Андрея с торопливым, лихорадочным желанием. И стоило Андрею, подстраиваясь под него, убыстриться, как Никита снова повышал темп. Закончилось всё тем, что Андрей просто стоял, придерживая Никиту за пояс, а тот сам двигался и бился о него задницей, нанизываясь на член резко и глубоко. В этом было что-то настолько страстное, горячее и откровенно животное, что Андрей не мог сдерживаться долго. Он пытался, как мог, оттянуть оргазм, но от судорожной тесноты вокруг члена, бешеных рывков Никитиной спины и задницы перед глазами и смачных шлепков кожи об кожу терял волю и всякий контроль над собой. Он наклонился к Никите и правой рукой нащупал жёстко и напряжённо торчащий член, горячий, подрагивающий. Никита, до того тоже не молчавший, застонал громче и даже немного замедлился — движения стали чуть плавнее. Он слегка прогибался в спине, и его член мокро, тянуче прокатывался внутри сжатой ладони Андрея. Андрей кончил на пару секунд раньше, во время оргазма продолжая стискивать брызжущий семенем член Никиты. Тяжело дыша, так что каждый вдох покачивал его влажное от пота тело, Андрей вытянул свой член, придерживая за края презерватив, — в Никите было безумно тесно. Безумно тесно и безумно приятно. Андрей сходил в ванную сполоснуть руки, а вернувшись, тяжело упал на кровать рядом с Никитой, который уже удобно устроился на подушке, разве что одеялом не накрылся. — Я сегодня спал меньше пяти часов, — сказал Андрей. — У меня сейчас такое состояние… Даже не знаю, вроде невесомости… — Будешь спать? — спросил Никита. — Нет, — Андрей перекатился на живот, а голову повернул к Никите. — Нам есть чем заняться. Никита привстал на одном локте и провёл рукой по плечу и спине Андрея: — Может, мне все днюхи теперь так проводить? — Как? — Вот так… Спокойно… — Это ты называешь спокойно? — усмехнулся Андрей. — Ты из меня чуть душу не вытрахал. Никита, поглаживая спину Андрея, сел и переместил руку ниже к пояснице. Едва заметная полоска пушистых волос поднималась туда из ложбинки меж ягодиц. Никита какое-то время водил по ней пальцем, а потом наклонился и начал целовать. Стояк у него наступил буквально за десять секунд. Господи, как он мечтал добраться до этой крепкой, узкой задницы… — Тебе нравится? — спросил он, поглаживая маленькие, тоже в лёгком пушке половинки. — М-м… угу, — произнёс в подушку Андрей, хотя задница слегка поджалась. Хотя кто знает, от чего именно… Никита начал покусывать её зубами и целовать, а его палец скользнул между ягодиц. Никита немного погладил там, с каждым движением забираясь глубже, потом немного сдвинул в сторону ногу Андрея, просунул всю ладонь и помассировал яички, взял их в горсть — и опять вернулся к тому месту, которое интересовало его больше всего. Никита кончиком пальца надавил на задний проход — разведывал обстановку. Ни один из топов, которых он знал, не был против, если тому гладили или вылизывали промежность, но вот проникновение — другое дело. Никита сделал пальцем несколько мягких круговых движений, а потом облизал кончик и надавил посильнее — не входя пока внутрь, а просто намекая на это. Сердце у Никиты бешено забилось от радости: Андрей не был против. Он расслабленно лежал рядом с ним и позволял себя ласкать. — Что думаешь, — начал Никита, у которого член затвердел уже чуть ли не до боли, — если мы… — он красноречиво повращал пальцем, — если мы сейчас… Андрей? Андрей лежал что-то слишком спокойно, подозрительно спокойно. — Ты меня слышишь? Приём! — Никита убрал руку. Так он и думал: Андрей спал. Никита разочарованно выдохнул и печально посмотрел на свой бодрый стояк. Вот придурок! Обрадовался… Вытянув из-под Андрея, который при этом даже не пошевелился, край одеяла, Никита попробовал уснуть, но ничего не получалось. Спать ему пока было слишком рано… Да и близость Андрея, пусть тот и спал, почему-то возбуждала. Никита наклонился к нему и потёрся лицом о волосы, а потом не удержался и поцеловал в закрытые веки. От собственной сентиментальности ему стало немного стыдно и смешно, и он выскочил из кровати. Никита надел трусы, захватил телефон и ушёл в гостиную смотреть телевизор. Выбрав на полке какую-то толстенную книгу по современной архитектуре, потому что в ней было много фотографий, Никита устроился на диване. Одним глазом он смотрел альбом, другим — санта-барбару про семейные страсти, бушевавшие в колонии сурикатов. Зверьки казались ему интереснее, и он уже почти совсем перестал перелистывать страницы в книге, когда зазвонил телефон. Никита испуганно схватил его: эта мелодия стояла на Влада. Он столько раз звонил Владу, но тот не брал трубку — скорее всего, внёс его номер в чёрный список — а теперь вдруг звонит сам. Через две недели. Никита поднёс телефон к уху. — Алло? Мама! Ваш сын прекрасно болен! — послышался пьяный голос Влада. — Блядь, — коротко прокомментировал услышанное Никита. Влада, который в трезвом состоянии смог бы прочитать разве что первое четверостишие «Лукоморья», по пьяни прорывало на стихи. До стихов он допивался нечасто, обычно успевал вовремя остановиться, так что Никита заметил закономерность только через год: пока Влад был ещё более-менее адекватен, он предпочитал галантно-романтичного Блока, на следующей стадии в дело решительно пускался Маяковский, а дальше, когда Влад был уже невменяем, — Есенин. Всё это перемежалось редкими вкраплениями из Некрасова, Высоцкого и Филатова, но первые три поэта были лидирующими. Когда на следующее утро Никита мечтательно закатывая глаза просил Влада снова почитать ему что-нибудь из Блока, тот, немного смущаясь, говорил, что не помнит ни строчки. Сегодня Влад допился до Маяковского: с этой самой фразы часто начинались пьяные и слюнявые Бусыгинские приставания. — Никита! Никит, это ты? — Ну я. — Я хочу… Мне так надо с тобой поговорить! — Мне тоже надо, — согласился Никита, — насчёт того, что ты передал «Красный квадрат» другому агентству. — Да ну их нахуй… Это всё такая ерунда, Никит, такие, знаешь, мелочи… Ну во-о-от такие! Сегодня есть, завтра нет… Никита знал, что с пьяным в Маяковского Владом обсуждать что-либо бесполезно: он будет твердить одно и то же, а на следующий день с большой вероятностью ничего не вспомнит, но выбора у него не было — это был единственный шанс поговорить насчёт проекта. — Слушай, Влад, я в курсе, что тебе со мной работать нельзя, но я оттуда ушёл. Возобнови договор, а? Ну что тебе эти дизайнлабовцы сде… — Вот какая же ты сволочь, Никита, — протянул Влад. — Я тебе звоню… Я тебе, между прочим, из Парижа звоню, а ты только про договора и про бабки. Бессердечная ты гадина! Ты можешь со мной нормально поговорить? Нормально, по-хорошему, а? Можешь?! — Могу, — Никита узнавал сценарий и на гадин и сволочей даже не думал обижаться: это был стандартный лексикон пьяного Влада, и говорил он это отчасти даже любя. — О чём? — О нас… — А что о нас? — Я не могу. Не могу, Никит, — начал жаловаться Влад. — Всё время про тебя думаю. Нам ведь хорошо вместе было, да? — Нормально. — Нет, хорошо. Хо-ро-шо! Мы же с тобой… — Влад издал непонятный звук, что-то среднее между кашлем и всхлипом. — Я сейчас со Златой в отеле, в Париже… — Ты что, при ней звонишь? — напрягся Никита. — Она там где-то… в ванной, что ли… — А если она выйдет, а ты… — Я сам разберусь, — уверенно-пьяным тоном заявил Влад. — Ты меня не учи! Ты слушай, что я тебе говорю… Никита, я же сейчас с ней, с будущей женой в Париже, у нас ромн… ронанти… романтический уикенд, мать его! У нас из номера Эйфелеву башню видно, а я не могу, я нажрался и тебе звоню. Всё, блядь, не так! А вот с тобой… Никита… — снова захныкал Влад. — Да я сам себе завидовал, что ты у меня... что у меня такой... Этот мальчик так хорош, загляденье просто! — И что дальше? — равнодушно спросил Никита. Хотя он находился сейчас не в парижском отеле, и из окон квартиры было видно не Эйфелеву башню, а всего лишь церковь неизвестно чего в Барашах, о Владе Никита не думал, и его пьяные излияния были ему малоприятны. — С днём рождения! — по слогам произнёс Влад. — Звоню вот, поздравить тебя хочу! Чтобы у тебя всё было хорошо, ну там здоровья и чтобы желалось… то есть, сбывалось… это… Хрен с ним! Ты понял. — Ага, спасибо большое. — Хочу тебе что-нибудь подарить, но сейчас не могу… прости… Сейчас я в Париже, и из окна у меня видно… — Эйфелеву башню, я в курсе, — сухо ответил Никита. — Точно! Вон она! Давай я тебе что-нибудь подарю? Хочешь, я тебе цветов пришлю? Миллион алых роз? Ты где живёшь? — Проспись лучше, — посоветовал Никита. — Сейчас Злата твоя выйдет, а ты цветы даришь. — Если что-то другое, ты скажи… Никита, я ведь всё для тебя… ты же знаешь… — Ничего мне не… — Никита остановился на середине фразы, передумав: — Верни проект. — Проект? Это надо подумать… Я приеду, и мы поговорим? Давай встретимся и поговорим. — Только о проекте. — Хитрый ты какой… А если не только? Никита вздохнул: он не относился к разговору серьёзно — всё равно Влад завтра ничего не вспомнит, и пьяные причитания слушал, скорее, из жалости. А вот Влад его не пожалел, в десять минут из квартиры выставил. — А не боишься, что Иван Семёнович узнает? — Иван Антонович, — поправил его Влад. — Ну, мы же с тобой тихонечко, как мышки, да? — Нет. Мы встретимся только из-за проекта, если ты вообще про это вспомнишь, — резко сказал Никита. — Всё кончено. Ты сам так решил. — Да, я решил… — уныло согласился Влад. — Всё, мне спать уже пора. Двенадцать скоро, — обозначил Никита конец разговора. — Никита, ну подожди… Будь человеком! Зверю хо-о-олодно зимой, зверик из Америки... Никита сбросил звонок. Он какое-то время держал телефон в руках, думая, что Влад снова начнёт звонить, но нет — наверное, Злата вышла из ванной, и у Влада появились более важные дела, чем нытьё в трубку.***
Утром Никита проснулся от зазвонившего на телефоне Андрея будильника. Он натянул одеяло на уши и пробормотал: — Ну какого хрена? Выходной же! Андрей вяло, сквозь сон ответил: — Мне надо в офис всё равно. Дела… — он потянулся, потряс головой. — Я даже сразу и не сообразил, — он повернулся к Никите, — что ты здесь. Никита объявил из-под одеяла: — Меня здесь нет. Я сплю. — На работу мне не очень срочно… — Андрей погладил спину Никиты — пока через одеяло. — Как насчёт секса? — Я люблю утренний секс, — сказал Никита, чуть выгибаясь, когда Андрей прихватил его за задницу. — Что-то ещё, что ты любишь? — Андрей запустил руку под одеяло. — Секса достаточно. Андрей переместился ближе и прижал до сих пор полусонного Никиту к себе. — Точно? Может, ты хочешь… хочешь, чтобы я связал тебя? Никита проснулся мгновенно — хорошо, что хватило выдержки не подпрыгнуть на кровати. — Нет, я обойдусь… В смысле, не с утра. Утром я как-то не очень. — Как скажешь. Никита выдохнул — пронесло. И Андрей, кажется, не был слишком этим расстроен. Но только на этот раз, а вообще он наверняка считает его человеком, который тащится от ремней, верёвок и прочего, и его это, судя по всему, более чем устраивает. Андрей лёг на него сверху и начал целовать шею и ухо. Никита под ним дрожал от удовольствия и ещё — совсем чуть-чуть — от сожаления. То, что происходило с ним, было… прекрасно. Он не находил другого слова. Потому что слова, которые он использовал раньше по отношению к Владу и его предшественникам, все эти «круто», «заебись», «супер» — они не подходили. Андрей сказал, что им не подходит секс в туалете, и это было правильно и романтично — в сто раз романтичнее, чем провести уикенд в гостинице с видом на Эйфелеву башню. Никита не был уверен, что эти слова были абсолютно верны: он вполне мог представить себя затаскивающим Андрея в кабинку, приваливающим его к стене, приподнимающим полы пиджака и стягивающим брюки… Ну хорошо, он мог представить, что всё происходит наоборот… Но он мог это представить. Сумасшедшее желание, немеющие от возбуждения яйца и распирающий трусы член. Желание взять — прямо сейчас, неважно где. Но для первого раза это почему-то не подходило, Андрей был прав. Хотя не факт, что на обитом норкой кресле получилось лучше. У Никиты никогда не было такого. Такого странного и прекрасного. И никто и никогда не относился к нему так, как Андрей. Даже Влад. Влад мог сколько угодно твердить о том, как он ему дорог, что он всё для него сделает, но он всё равно оставался эгоистичным мудаком. Когда он протрезвеет, то даже и не вспомнит о звонке, а бросится ублажать дальше Злату и её папу. Андрей ничего не говорил, он просто относился к нему с уважением и пониманием. И Никите было безумно жаль, что это ненадолго… Что он не придумал ничего умнее, чем влюбиться в человека, которого обманывал с самого начала и который должен был стать всего лишь кошельком, откуда надо всеми правдами и неправдами выудить тридцать семь тысяч евро. Андрей прикоснулся губами к его виску, и Никита почувствовал, как предательски дрожат у него веки.***
В понедельник Никита окончательно обговорил все детали касательно своей новой работы: он всё-таки решился на проект с кофейнями. Принимали его только с октября, но Никита был готов ждать, тем более что теперь он был уверен, что продаст лошадь: Андрей отдал договор юристу, и вряд ли там могли быть какие-то кардинальные изменения, которые помешали бы его заключить. Банальный, самый что ни на есть обычный договор купли-продажи. Проект был слишком хорош, чтобы его упускать, — не говоря уже о том, что та компания оказалась едва ли не единственной, где не приняли во внимание Никитины антирекомендации или же просто не посчитали нужным их собрать, удовлетворившись портфолио и несколькими беседами. Никите казалось, что кофеен стоило ждать, а благодаря Мелюзине он мог себе это позволить. Когда он вышел после очередного разговора с руководством из офиса, ему позвонил Влад. Никита уставился на телефон в замешательстве, пытаясь вспомнить, не ляпнул ли он в тот раз чего лишнего, успокоенный тем, что Влад наутро всё забудет. Нет, кажется, ничего лишнего он ему не наобещал — только встретиться насчёт дальнейшего ведения «Красного квадрата». Не им самим, это было исключено, но хотя бы его бывшей командой, которую рассовали по другим проектам. В конце концов, это было в интересах самого же Влада: эти люди зарекомендовали себя как профессионалы и добились успеха, а куда заведёт Бусыгина и его мясо «Дизайн Лаб», было ещё неизвестно. Никита поднял трубку. — Привет, — прозвучал бодрый и деловой голос Влада. — Не занят, можешь говорить? — Я благодаря тебе сейчас вообще не занят, — ответил Никита, — так что говорить могу. Никита огляделся по сторонам, пытаясь сориентироваться в практически незнакомом ему районе и вспомнить, как он сюда дошёл от метро. Машиной он пользовался теперь только для встреч с Андреем — экономил, как мог. — Может, встретимся сегодня часов в пять, раз уж ты свободен? — спросил Влад. — Я надеялся, что ты забудешь, — честно признался Никита. — Мы можем обо всём поговорить по телефону. Влад пренебрежительно фыркнул в трубку: — Как я понимаю, ты тоже в этом заинтересован. Помнится, ты просил вернуть сопровождение бренда в свою… своим коллегам. — Хорошо. Что ты имеешь в виду под «встретиться»? — уточнил Никита. — Поговорить, возможно, отметить твой день рождения. — Влад, на случай, если ты на что-то надеешься, — Никита обернулся, чтобы проверить, что его никто не слышит, — то сразу предупреждаю: мои бывшие коллеги мне не настолько дороги, чтобы я стал тебе отсасывать ради них. — Буду иметь в виду. Я просто хочу тебя увидеть, — Влад замолчал, а потом спросил: — Как ты? — Нормально. — Никита, мы не всегда делаем только то, что нам хочется. — Я знаю это лучше тебя, поверь мне, — едко заметил Никита. — Куда за тобой заехать? — Позвони ближе к делу, пока не знаю. Никита всю вторую половину дня бесцельно слонялся по городу, никогда не уходя далеко от того района, где находился офис «Страты». Он не осмеливался озвучивать это даже в мыслях, но в глубине души он надеялся на практически невозможное — на случайную встречу с Андреем. Они не виделись двое суток, но Никита уже скучал по нему и бродил, как двенадцатилетний школьник под окнами понравившейся девочки. Он не представлял, что будет делать, когда всё закончится, — а что оно закончится, Никита не сомневался. Хотя нет, представлял… Расплатится с долгами, снимет квартиру, будет пять дней в неделю ездить в офис, ходить в клуб по пятницам или субботам — будет жить так, как жил все эти годы. Когда Влад заехал за Никитой, он сам был за рулем и охраны не было. Видимо, не доверял даже своим — опасался, что всемогущий Иван Антонович их перевербовал. Как ни пытался Никита добиться от Влада обещания или хотя бы чего-то близкого к обещанию вернуть проект старой команде, тот весьма ловко уходил от однозначного ответа. Никита понимал, что ему ничего не стоило бы соврать, но Влад — и это была ещё одна из тех вещей, которые нравились в нём Никите, — не любил обманывать близких ему людей. В итоге пришлось довольствоваться обещанием подумать. Это Влада ни к чему не обязывало. — Я не купил тебе подарок, — без всякого перехода сказал Влад. — Я и не рассчитывал, — Никита продолжал равнодушно смотреть на вереницу машин, выстроившуюся перед ними. — Может, ты сам выберешь? Как обычно, — вкрадчиво предложил Влад. — Нет, я не хочу. Какие вообще могут быть подарки? — На память… — Влад, тебе что, больше дырки во всей Москве не находится? — Никита повернулся к нему. Влад выдохнул и, как будто бы боясь того, что сейчас делал, предложил: — Может, как-то тайно всё устроить?.. — У нас и так всё было тайно! Или мне приезжать к тебе под видом… даже не знаю кого… сантехника? — Всё можно организовать. — Найди кого-нибудь другого, — Никита откинул голову на подголовник. Влад помолчал, а потом произнёс: — Можно, я всё-таки подарю тебе что-нибудь, ну, чтобы тоже вспоминал… — У меня и так куча всего, что… — Никита, на прощание. — Лучше отдай деньгами, — насмешливо предложил Никита. — Нет, я хочу, чтобы ты иногда брал в руки или надевал. Может, мы с тобой встретимся когда-нибудь, я увижу и… — Влад, ты что, пьяным за руль сел? — Никиту нелепая сентиментальность насторожила. — Ну где мы с тобой увидимся, сам подумай? — Мы ещё по «Квадрату» не всё решили. А ещё… Ты думаешь, я только по пьяни о тебе вспоминаю? — Влад спросил его чуть ли не с укором. Никита даже почувствовал что-то вроде жалости к нему. Он попробовал представить, каково это — оказаться на месте человека, которого нечеловечески прёт от высоких спортивного телосложения парней, но который вынужден делать вид, что он нормальный, такой, как все, и облизывать Злату. Никита никогда её не видел, и, возможно, она была замечательной девушкой, умной, обаятельной и красивой, но какой бы она ни была: Влад был по мальчикам, и он никогда не перестанет их хотеть. С другой стороны — это его выбор, его честолюбие и его политические амбиции. Нашёл кого жалеть! Трусливого мудачину, который несколько месяцев его обманывал, а потом выставил за дверь. Никите показалось, что гораздо больше сочувствия он испытывает к Злате, которой Влад по-любому будет изменять, если не с ним, так с кем-нибудь другим. Влада хотелось ударить. Выместить злость и отвращение. Они свернули на парковку перед магазином — знакомое место, куда они несколько раз приезжали вдвоём. — Ну всё, пойдём, — сказал Влад. Никита не хотел никаких подарков, но потом — он даже не думал об этом специально, план возник в голове сам, когда он вспомнил их с Владом предыдущие посещения этого места, — всё же открыл дверь: — Хорошо. Но это меня ни к чему не обязывает, учти. Влад согласно кивнул. Кое-кто из продавцов их помнил и узнавающе заулыбался, стоило войти внутрь. Влад почему-то выделял среди прочих именно этот салон подарков; он покупал там презенты родственникам и друзьям и изредка деловым партнёрам — когда снисходил до того, чтобы озаботиться выбором подарка самостоятельно. А ещё он приходил туда с Никитой, и они притворялись коллегами или начальником и подчинённым, которые ищут подарок для какого-то третьего лица, например, юбиляра из их организации, хотя на самом деле хотели вместе выбрать что-то для Никиты или самого Влада. Никита подозревал, что продавцы прекрасно всё понимают: у них должен был быть большой опыт работы с людьми, но Владу нравилось думать, что он всех обманул. Никита для вида посмотрел визитницы, эрмесовские шарфы, запонки, а потом переместился к ручкам. Вероятность того, что здесь окажется сходный ассортимент, была не так уж высока, но Никита по предыдущим посещениям хорошо помнил, что Omas здесь была целая витрина. Он подошёл к ней и начал изучать: та самая ручка быстро нашлась, правда, стоила она тут на четыре с половиной тысячи дороже. Что ж, даже к лучшему… Сначала Никита смотрел другие ручки и обсуждал их с Владом, пока тому не пришлось отвлечься на телефонный звонок. — А что насчёт возврата? — поинтересовался у девушки-продавщицы Никита. — Если вдруг не понравится… Я… Мы не очень хорошо знаем человека, которому дарим. — Дело в том, что тут есть элементы из драгоценных металлов, а такие изделия возврату и обмену не подлежат, — объяснила девушка. Никита выматерился про себя — такой поворот в его планы не входил. — Но мы, — продолжала продавец, — стараемся соответствовать высоким требованиям наших клиентов, так что возврат возможен, но только после экспертизы подлинности. Никита кивнул головой в сторону Влада: — Вы же не думаете, что он… — Нет-нет, не имела в виду кого-либо лично, — поспешила извиниться девушка. — Но, понимаете, у нас разные клиенты, не все из них постоянные… В нашем салоне такие правила. — Хорошо, я понял. А как проходит экспертиза? — Вы просто приносите вещь, а дальше всем занимаемся мы. Вам совершенно не о чем беспокоиться. По времени это обычно пять-десять дней. — Пять-десять? — разочарованно переспросил Никита. Девушка посмотрела на разговаривающего по телефону Влада, очень постоянного и очень состоятельного клиента, и сказала: — Можно устроить всё за два. Быстрее просто физически невозможно, мы должны увезти… — Хорошо, два дня вполне приемлемо, — поспешил согласиться Никита. Когда Влад закончил разговаривать, ему оставалось только достать бумажник — Никита уже выбрал себе подарок. Когда они сели в машину, Влад, несмотря на недавнее Никитино предупреждение, всё же сделал пару не особо тонких намёков на то, что он сожалеет о разрыве, и даже попытался напроситься к Никите в гости под предлогом подвезти до дома. — Нет, не надо, я у Олежки живу. Это далеко, в области, — отказался в очередной раз Никита. — И даже если бы близко… Влад, как ты не поймёшь? — Уже нашёл кого-то? — зло взглянул на него Влад. Никита ничего не ответил. На следующее утро он отвёз ручку обратно в салон, а в четверг ему вернули за неё деньги. Сумма не покрывала даже долга за Мелюзину, но это были деньги. Живые, настоящие, у него в руках. Да и вообще было приятно натянуть Бусыгина. И что самое приятное — технически он его не обманывал: он может предъявить подаренную ручку по первому требованию. Не станет же Влад серийные номера сличать. Развод был можно сказать что классическим: а как прикажете выкручиваться, если любовники готовы дарить подарки, но не особо щедры на наличные? Артём такое тоже проворачивал в студенческие годы: у него было два любовника, не знавших, разумеется, о существовании друг друга, и каждый из них думал, что подаренный именно им золотой пирсинг украшает пупок Артёма. Все были счастливы и спокойны — но больше всех Артём.