Никогда

- Нет, слышишь? Никогда! – кричал он в трубку. Тяжёлые облака нависли над городом, грозясь разорваться ливнем, пешеходы спешили, ловя экипажи, пряча руки в карманы и придерживая шляпы на ветру. Другие заходили в кафе и рестораны, понимая, что лучше переждать бурю. Бурю по ту сторону телефона было сейчас переждать невозможно. – Не пытайся меня вернуть назад, Влад! Ты понял меня? Иди к чёрту, пошёл..к чёрту!! – заорал юноша, со всей силы швырнув трубку в стену, пнув ногой будку. Переведя дыхание, он встряхнул головой, избавляясь от выражения гнева на своём лице, и, вернув несчастную трубку на место, вышел из будки, засунув руки в карманы, немного поёжившись от холода. Нужно было куда-то пойти. Растерянно взглянув по сторонам, он направился, куда глаза глядят. Влад со вздохом положил трубку, взглянул в окно, вниз, словно там мог бы увидеть своего брата. Сейчас уже поздно? Он сейчас был уже влиятельным и успешным, не то что раньше. Много лет назад ему пришлось оставить его одного. У незнакомых людей и в незнакомом месте. А теперь он пытался позвать его назад – но доверие брата было утрачено. Раду ничего не хотел о нём слышать. Первое время он тосковал и неизменно бежал вперёд, будучи ещё мальчишкой, к дверям, в надежде, что это приехал Влад. - Зря надеешься, мальчик, - это обращение звучало даже издевательски, и Мехмет, старше его на четыре года, ровесник брата, лохматил его волосы, подвигая в сторону, - занимайся своими делами. Когда придёт время, ты понадобишься. С обидой тогда он смотрел на него, убегая. Своей комнаты у него не было, чтобы запереть дверь, поэтому приходилось искать удалённые уголки в доме. Мехмет потом долго искал его, а, находя, щекотал и катал на спине, уводя пить чай со сладким, зная, какой сладкоежка его маленький друг. Мехмет был сыном влиятельного человека – Раду не знал тогда, чем именно он занимается, но это был для него некий могучий полубог. С его помощью Влад смог занять свою нишу, пусть не сразу, но начав развиваться, а уж потом обзавёлся связями и пригласил к себе друга Штефана – вместе их дела пошли в гору. Но Раду должен был по-прежнему оставаться у его покровителей – и после ему в самом деле нашлось применение. Чем больше шло времени, тем больше он грустил, поэтому, когда на горизонте замаячила возможность наконец-то занять себя работой, он с удовольствием откликнулся, впитывая все наставления от Мехмета как губка. Ни одна встреча с юристами, финансистами, банкирами, репортёрами и прочими успешными дельцами не проходила без Раду – тот был для него как символ завоеваний, очаровывая всех если не располагающей внешностью, то во всяком случае той уверенной вежливостью, которая не оставляет сомнений в силе того, с кем заключается сделка или проводятся переговоры. За эти годы Раду научился подавлять в себе противный скрип в сердце, напоминающий о прошлом. Но Влада не было, он не появлялся, а если и интересовался его судьбой, то сухо, обеспокоенный своими проблемами. Мехмету досталось куда большее наследство от отца, и вкупе с природной энергичностью дела его шли в гору неуклонно. Раду находился рядом с ним, помогая во всех начинаниях, делая то, что от него требовалось, и сдержанно усмехаясь на вопросы людей, почему он не с братом, а предаёт его, находясь с конкурентом. Станешь ли всем объяснять? Что он, больше всех виноват? Это бизнес, здесь нет семьи, есть только напарники по работе, и их месть куда более кровавая. Но, волею судьбы, Влад для него был и тем, и другим. А теперь, когда он наконец-то научился жить без него, обходиться своими силами, Влад звал его назад. Сейчас у него уже всё было урегулировано, не было столько проблем и трудностей с его предприятием, но прошло уже восемь лет, куда смотрят его глаза? Они стали друг другу уже никем, и это ещё он – предатель? Как будто у него был выбор. Почему теперь он должен, наконец-то обретя свободу и имея выбор в действиях, сломя голову возвращаться к Владу, просить его простить. За что? Что принял руку помощи от того, кто оказался ближе, кто протянул её? Что это ещё за сарказм такой? Поэтому сейчас не было никаких терзаний и сомнений, только немного кольнуло, напомнив о прошлой боли. Это забытое дьявольски гадское чувство, которое он так ненавидел, из-за которого в своё время не раз были кинуты подушки в стены и побиты они же, из-за которого он сгибался пополам и зарывался в груды одеял. А сейчас – эта брошенная о стену будки трубка. И больше ничего. Надвигалась гроза, неукротимо и неминуемо, гроза бушевала в его безумной душе. Раду достал из кармана сигареты, чиркнул зажигалкой и закурил. Лёгкие обожгло, но так словно стало спокойнее. Наконец-то полил дождь, перерастая в ливень, не давая ему докурить. Как бы он ни хотел вернуться назад, это было в прошлом, он не позволит себе этого. Его гордость была сильнее. Единожды уйдя, его больше не могли вернуть, и он не возвращался. Никогда.