Ибо горишь любовью первой

В школе трудно дышать. Не вдохом-выдохом, а ментально. Кажется, будто каждый шорох против твоего существования, я стала еще более нервной и задумчивой. Эшли меня не узнает, лишь сочувственно улыбается и изредка робко заговаривает со мной. Эндрю сторонится меня, ярко демонстрируя факт неприязни моего общества. Больно надо. Шерлока я снова не вижу в школе. Кажется, каждое отклонение в кардиограмме наших взаимоотношений служат чем-то вроде табу, висящим над зданием школы. Скатилась в учебе. Наплевала на книжки и преподавателей. Трачу время на сон. Особенно он крепок на уроках, когда слышен монотонный голос учителя и ты прижимаешься щекой к деревянной поверхности последней парты. Ругают, конечно. Пытаются дозвониться до мамы, но ей, кажется, тоже не до этого. В школу прихожу разбитая и сонная, былой осанки нет и в помине, она сменилась сутулыми плечами и вечно опущенным лицом. Рассеянно блуждаю по коридорам, иногда попадаю не в те кабинеты и вымученно улыбаюсь на ироничные смешки учеников и преподов, упрекающих в невнимательности. Закрывая за собой дверь, стираю улыбку и посылаю всех присутствующих в том кабинете в глубокую и накаченную.  У меня вечно напряжены губы. Я уже перестала кусать их и облизывать, как раньше, пусть они и сильно щипают. Это даже отвлекает, и не приходится особо концентрировать внимание на... Нем. Очередной заурядный день с запахом сигарет, въевшимся в мое обоняние. Снова кидаю первые попавшиеся тетради и учебники в сумку, хоть и уверена, что сегодня у меня нет этих предметов. Автоматом проверяю карманы куртки и, убедившись в наличии зажигалки, выхожу из дома. По дороге в школу воровато оглядываюсь, подбегаю к садовой клумбе соседа-жиртреста и нахожу рядом с ней свою заначку сигарет. Закуриваю. Иду дальше. Уже почти дойдя до школы, выбрасываю сигарету и засовываю руки в карманы варенок. Ни с кем не здороваясь и не поднимая взгляда, добираюсь до класса, иду к последней парте и... М-да. - О, Блер... - тупое животное, занявшее мое излюбленное место, приторно скалится. - Здесь я сижу, - еще немного, и я взглядом начну подстреливать всех моих одноклассников по журналу. - Да, я знаю. Но че-то мне так захотелось смены обстановки... Тск-тск, только первая парта осталась, - парень скорчил сочувственную мину. - Ганс, дай мне сесть! - рявкнула я. Тот лишь пожал плечами, но с места не сдвинулся. - Ну и заебали же вы... Осознание того, где я и что я, пришло только в заброшенном школьном дворике. Раньше я любила этот закоулок. Раньше. Странно, что в первую очередь я пришла сюда. Эту площадку хотели отвести под новый корпус два года назад. Корпуса нет, зато есть тачка у нашего директора.  А, нет. Нам отремонтировали кабинет химии. Шерлок, небось, обрадовался. Чтоб его. Лицо сковывает от холода, я щурюсь, но не закрываю глаза. Это успокаивает. Отвлеклась на слоящиеся ноготочки. Никотин мне вредит. И нервозность. И холод. - Ты чего здесь сидишь? - обеспокоено поинтересовалась Эшли, пристраиваясь рядом.  - Он поставил мне двойку?  - Крофтон? Не-а. Он сегодня вообще забыл отметить отсутствующих, - девушка шмыгнула носом, и я последовала ее примеру. - Так ты чего? Из-за этого?.. - Нет. Нет, все хуже. Мне хуже, - пробормотала я, борясь с желанием снова затянуться. Эш тяжело вздохнула. - Да, хреново, - заключила она, прижимаясь виском к моему плечу.  - Еще как, - хмыкнула я. В воздухе на какое-то время повисла тишина. Интересно, а когда меня заберет полиция? Сколько мне еще осталось наслаждаться свободой? А можно ли свободой назвать настоящее? Ведь я заперта внутри себя, меня усердно запрятали в душном существе, прокуренном и легкомысленном.  - Ты пойдешь на урок? - разорвала тишину вопросом Эш. Я не ответила, потому что мои слова слишком очевидны. Она вздохнула, отстранилась от моего плеча и тихо покинула меня. До урока три минуты. Домой идти особо не хочется. Да и не стоит, меня ждет гордое одиночество.  И мне почему-то ужасно хочется увидеть Шерлока. Встретиться с ним взглядом. Это, черт возьми, божественное самоубийство. *             *            * Все-таки торчать на одном месте четыре урока подряд - это непривычно. А еще настораживает то, что меня никто не навестил с очередными отчитываниями. Хотя нет, это смешно. Кому я нужна? Эшли и то молча поддерживает меня только из сочувствия, которое меня так задолбало. Ведь никто, никто, кроме меня и Шерлока, не знаком с реальностью наших недоотношений.  А когда у Холмса появится хотя бы одно доказательство, будет поздно что-либо предпринимать. Надо выместить всю свою злобу. Да.  И я даже знаю, как это сделать. На моих губах расцветает ненормальная улыбка. POV Sherlock. Я кладу трубку после короткого разговора с Эндрю и тяжело вздыхаю. Она пытается внушить моему приятелю какую-то ересь. Как же это глупо. Но по окончанию беседы я возвращаюсь к разложенным на столе газетным вырезкам с неровными краями. Здесь самое интересное, что заставляет меня таить дыхание и читать без остановки. Здесь фотографии и статьи о людях, которые делали то же самое, что и Салли. Пальцы касаются фотографии молодой девушки. Они чем-то похожи, эти убийцы. Тот же притупленный взгляд, ни капли отрицания произошедшего, когда перед глазами скрипяще задвигается решетчатая дверца. И все же мелькает какое-то различие. Способы убийств, реакция на полицию, наручники, жертву. У кого-то это происходит банально. Но поражает то, что взрослые преступники попались быстрее, чем она. Чем Салли. Как ей удалось избежать поспешной поимки? На запястье была царапина. Неглубокая, но ее достаточно, чтобы под ногтями жертвы остались ткани. Почему полицейским на это наплевать? Экспертам? Патологоанатомам?  Сдвигаю вырезку с девушкой в сторону. Ее зовут Сара Одли, и ей было восемнадцать, когда она убила своего отца, списав все на защиту от домогательства. Почему было выяснено, что она виновна? И что это была не простая защита? Когда человек убивает один раз, его сознание переворачивается с ног на голову и многие понятия меняют свое значение. Убийца видит мир в других красках, его чувства обострены и более настороженны, а взгляд на привычные вещи становится более насмешливым и циничным. Убийца перестает верить в любовь, а если и начинает что-то чувствовать, то намечает следующую жертву - себя. Потому что жить с этим невозможно. Любить человека и получать ничего взамен, ведь на твоих руках кровь других людей. Следом за Одли я сдвигаю в сторону Ричарда. Мужчина в возрасте, утопивший своих детей. Годовалых близняшек. И он на этом не остановился. Желтоватая газетная бумага шелестит под моими пальцами, от нее летят пылинки. И я передвигаю, мешаю, создаю, пока перед моими глазами не возникает убийственный коллаж. И тогда я с ужасом понимаю, что именно мне нужно. А вдогонку за этой мыслью приходит и другая. Какая бы цена не была у этого доказательства, я сделаю все, чтобы не произошло что-то еще. И сегодняшний субботний вечер пахнет кровью...