Тени на багровом ковре

Вечером того же дня младшим поколением было решено устроить попойку в одной из предоставленных им комнат. — Ты не собираешься возвращаться к себе в комнату? — с удовольствием потягивая вино из бокала поинтересовался Уильям, поглаживая по волосам Александра, лежащего головой на его животе. — Нет, — улыбнулся тот. — Мне вовсе этого не хочется. Да и какой в этом смысл, если все в этом доме знают, кем мы друг другу приходимся? Завтра мы навсегда покинем это мрачное место, по коварному стечению обстоятельств являющееся моим домом, чтобы начать новую жизнь. Вместе. Ты рад, мышонок? — Ты спрашиваешь, рад ли я? — с усмешкой выдохнул Уилл. — Это намного больше, чем просто радость. Я счастлив! — Представь только: мы сможем осуществить все наши планы! — воодушевлённо произнёс Александр. — Дух захватывает от одной только мысли об этом! — Это звучит восхитительно, — пробормотал Уилл. — Уедем отсюда сразу после завтрака, — сказал Александр. — Ты сможешь спокойно завтракать, думая о предстоящих делах? — спросил Грэм. — Ты прав! — с горящими глазами, выпалил Александр. — Мы отправимся в путь сразу же, как только проснёмся! Позавтракаем в дороге. Нам столько всего предстоит сделать! Обсуждения прекрасных воодушевляющих планов как и обычно продолжалось очень долго, но если раньше это были довольно-таки туманные перспективы, то теперь, подкреплённые реальными деньгами, перспективы эти не казались такими уж туманными, на этот раз будущее выглядело чрезвычайно ясным. Ничто не мешало теперь Александру и Уильяму со спокойной душой вернуться в город, открыть свою собственную контору и начать практику, несомненно обречённую на успех. Ночью Уильям проснулся, почувствовав, что в комнате стало слишком душно. Александр, которого духота ничуть не смущала, мирно спал рядом. Около кровати, на полу, стояли три опустошённые накануне бутылки из-под вина. Уилл поднялся. Переставив бутылки на стол, чтобы случайно не разбить их утром, он подошёл к окну и, немного повозившись, открыл его, распахивая настежь. Вдохнув свежего воздуха, он сразу почувствовал себя лучше. Он вернулся к постель, но, несмотря на прохладу, хлынувшую в комнату через открытое окно, постельное бельё всё ещё было слишком жарким. Оставив тщетные попытки уснуть, Грэм вышел из комнаты, направляясь дальше по коридору, устланному вишнёвым ковром. Глаза Уилла привыкли к темноте, и он смог разглядеть убранство дома Лектеров: на стенах по всему коридору висели картины, чьи-то портреты, в ночной темноте выглядящие устрашающе; кое-где у стен стояли небольшие столики или комоды, на которых высились кадки с растениями, которые можно было принять за причудливых мифических существ. В конце коридора Уилл заметил выход на балкон и направился к нему. Проходя мимо одной из комнат, он увидел, что за дверью горит свет. Осознание пришло следом: это был кабинет доктора Лектера. Остановившись у двери, Уилл помедлил, после чего подошёл ближе к двери и открыл её. Заглянув в комнату, Уильям обнаружил, что она пуста. На столе стоял подсвечник для трёх свечей, которых на деле было только две, но доктора Лектера нигде не было. Чувствуя себя преступником, Уилл быстро вошёл, прикрывая за собой дверь, и подошёл к столу, на котором лежали какие-то письма. Часть писем была запечатана, но некоторые были вскрыты. Одно из них лежало на самом верху и выглядело так, будто его только что кто-то читал. Уильям воровато оглянулся и взял верхнее письмо, принимаясь его читать. Из текста было ясно, что письмо любовное. Кто-то настойчиво признавался доктору Лектеру в страстной любви, называя его через строку «мой дорогой Ганнибал». Уильям успел дочитать до середины, когда ощутил, что некто, бесшумно вошедший в комнату, стоит позади него. В ту же секунду письмо аккуратно выдернули из его пальцев, заставляя испуганно вздрогнуть и обернуться. Уилл отдал бы всё на свете, чтобы стоящим у него за спиной оказался ужасный призрак, но всё было куда хуже: это был хозяин кабинета, и он стоял напротив, обстоятельно складывая лист из письма обратно в конверт. — Я не собирался… — пропавшим от парализующего страха голосом, шепнул Грэм. — Я зашёл, чтобы поблагодарить вас, за то… что вы для нас сделали… Сложив письмо в конверт, доктор разорвал его пополам, сложил части вместе и разорвал снова. — Не стоит благодарности, — глухим голосом сказал он, подходя к столу и поджигая край обрывка от пламени свечи, швырнул все части в металлическую чашу на столе. Уилл продолжал молча стоять рядом, уставившись пустым взглядом на дальнюю стену комнаты за спиной Лектера. Разобравшись с одним из писем, доктор принялся собирать со стола остальные, с тихим шелестом складывая все их в стопку. Он делал это спокойно и монотонно, и Уилл почувствовал, что начинает владеть собой. — И я не винная бочка, — тихо, но недовольно проговорил он, решая, что должен сказать это и собираясь сейчас же после этого покинуть кабинет Ганнибала, но тот удержал его, взяв за руку. Вновь испугавшись, Уилл боязливо взглянул на доктора. Тот медленно не спеша подошёл ближе, останавливаясь точно напротив Грэма, и без тени смущения посмотрел ему в глаза. Несколько мгновений длилась немая пауза, способная, казалось, окончиться любым исходом. Доктор прервал затянувшееся онемение, подхватывая Грэма и усаживая на крышку стола. Пламя свечей колыхнулось, меняя рисунок теней на багровом ковре, и Уилл резко выдохнул, не зная, как ему оторвать взгляд от глаз доктора Лектера. Что-то вдруг изменилось. Всё перестало быть таким, каким было за секунду до этого. Уилл почувствовал, что может произойти всё, что угодно. Он чувствовал руки доктора на своих бёдрах. Ганнибал наклонился к его губам, и, почувствовав его дыхание, Уилл сам потянулся к нему. За окном занимался рассвет, когда Уилл, судорожными движениями оправляя одежду, нырнул за дверь своей комнаты. Не производя ни звука, он на цыпочках прошёл к распахнутому окну. Закрыв его, он добрался до кровати, и осторожно, стараясь не скрипнуть ни одной пружиной, улёгся рядом с Александром.