И ты зовешь меня с собой, И я пойду на голос твой; Меня убьет все то, во что Совсем не верил я.
— Хватит вертеться! — беззлобно, но с нажимом произнесла женщина, насупив тонкие белесые брови. Мальчишка напустил на лицо невинное выражение, поймав ее тяжелый взгляд, и крутнулся на колченогом табурете. Глаза его настороженно вперились в Хелену, что вытерла лоб тыльной стороной ладони и устало выдохнула. — А я знаю вас, тетенька, — заявил он, подбоченившись. — На вас чары не действуют! Йонас в углу комнаты от неожиданности выпустил кочергу и зашелся раскатистым кашлем. Хелена крепко стиснула зубы и почувствовала, как на скулах заиграли желваки. Она вновь бегло, стараясь не выказать интереса, осмотрела мальчика. Помятая большая рубашонка с подшитыми рукавами, потертые штанишки, взъерошенные волосы — ничего особого, обыкновенный деревенский ребенок. Лишь на тонкой белой коже запястья виднелось коричневое пятно, отдаленно напоминающее костер. Родимое, не иначе. — Вы уж не серчайте на него, — женщина приложила к груди ладонь и виновато поджала потрескавшиеся, сухие губы. — Шебутной он у меня, да и поговорить любит. — Всё в порядке, — Хелена мягко, хоть и несколько натянуто улыбнулась и взяла со стола остывший котелок. Сердце ее билось о ребра, будто птица о прутья клетки, но ни одна мышца не дрогнула в лице. Она просто сделала вид, что последних слов мальчика не расслышала. Вот только… Вот только откуда он узнал? Хелена с отстраненностью осмотрела латунные бока котелка, провела по ним ладонью. Кончики пальцев обдало шероховатостью заплатки. Она, достаточно толстая и надежная, прилегала плотно, и Хелена слегка успокоилась. По крайней мере, свою работу она выполнила качественно. — Подождите еще немного, — негромко протянула она и вновь поймала сосредоточенный взгляд мальчика. Явно уязвленный невниманием с ее стороны, ребенок недовольно молчал, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Глаза его, очерченные четкими черными линиями, пронизывали ее насквозь. Наверное, он маг, невольно подумала Хелена. Йонас, подошедший ближе, протянул ей шлифовальный камень и на долю мгновения вгляделся в лицо. Синие глаза его поблескивали с неподдельным беспокойством. Он единственный из всех знал ее тайну. Даже Руфусу Хелена не рассказала ничего, хоть и доверяла ему, доверяла безоговорочно. А теперь еще и этот мальчик… Большая шершавая ладонь Йонаса коснулась ее руки и отпрянула, будто наткнувшись на пламенеющие угли. На Хелену повеяло тепло-терпким запахом дыма и каленой стали. Казалось, он впитался в саму кожу ее подмастерья, стал неотъемлемой его частью. В душе всколыхнулась горечь, слабая и легкая, как вуаль. Хелена глядела на Йонаса чуть дольше, чем стоило бы. Как же ему не повезло… Она прокаженная. Пускай тело ее не тронуто струпьями и гнилью, душа пронзена ржавой цепью порока. Навеки. Она, как бы ни старалась, не сможет дать ему так трепетно желаемого. Шлифовальный камень скользил по латунному боку котелка, высекая рыжеватые искры. Йонас на нее не смотрел, а Хелена все равно чувствовала его мрачный, скорбно-понимающий взгляд. — Вы — плохая, — ввинтился вдруг в затуманенное сознание звонкий мальчишеский голос. — И сгорите в багровом пламени. Хелена вздрогнула. По коже ее пробежали мурашки. Шлифовальный камень едва не выскользнул из пальцев. — Я… Почему ты так считаешь? — она пытливо заглянула в глаза мальчишки, изо всех сил стараясь не показать, как душу уязвили его слова, как ядовитой иглой вонзились они в брешь незримых ее доспехов. Перед ней — всего лишь ребенок. Наверное, он и сам толком не понимает, что говорит. — Потому что все, на кого не действуют чары, плохие, — твердо ответил он и, опустив глаза, неуютно заерзал на табурете. — Такие люди — алые розы, что горят в багровом пламени. — Феликс! — возмутилась женщина и, схватив мальчишку за потрепанный воротник, как следует встряхнула. — Перестань рассказывать госпоже свои небылицы! Ее голос дрожал от гнева. Но от Хелены не укрылось, как лихорадочно заблестели ее глаза, как налились румянцем скулы. Она крепче стиснула зубы, не желая поддаться соблазну и начать бесстыдно расспрашивать. Она протянула женщине котелок. Рукав той чуть приподнялся, и Хелена увидела на ее запястье такую же отметину, как у мальчика. — Простите мое любопытство, но… что означает этот знак? Хелена осторожно указала на пятно. Женщина вскинула на нее испуганный взгляд и, на мгновение заколебавшись, приоткрыла рот, как ее вновь перебил мальчик: — Это знак нашего сообщества. Багровое пламя. Мы сжига… — Хватит! — истерично взвизгнула женщина, вскочила на ноги и, крепко схватив сына за руку, стянула его с табурета. Мальчик не сопротивлялся, будто к такому отношению давно уже привык — лишь бросил на Хелену очередной оценивающий взгляд. — К какому роду ты принадлежишь? — его голос звучал спокойно и даже несколько вызывающе. Казалось, и не его запястье стиснули так, что кожа покраснела, не лицо его матери исказилось и побагровело от гнева. Он смотрел и смотрел, и Хелену сковало отвратительное чувство, будто совсем недетский, бездонный взгляд мальчика липкими щупальцами заползает в ее душу, без труда касается сокровенного. Она сипло выдохнула и с печальной, несколько виноватой улыбкой протянула: — Я никогда не знала своих родителей. Поэтому даже сказать не могу. Нет. Ложь. Она догадывалась, какую фамилию могла бы носить вместо данной в приюте. Но скорее умерла бы, чем признала это. Признала, что входит в его род. Мальчик, поджав губы, покачал головой, будто она сказала несусветную, очевидную глупость. — Ты Нокард, — сорвалось с его губ прежде, чем женщина, прижав к груди котелок и сдавленно попрощавшись, потянула его за порог и со скрипом притворила дверь.***
Будто в полубреду, Рабастан добрался до замка Императора. Он кивком поприветствовал стражников, чувствуя, как тетрадь Малакая Кромвеля, сокрытая плащом, обожгла тело надсадной пульсацией. Живое существо, пропитанное кровью десятков поколений, испещренное мыслями безумца. Но, может, Рабастану лишь почудилось?.. Плотнее запахнув воротник, он быстро зашагал по скрытой во тьме тропинке, но вдруг резко остановился. Сквозь мрак слабо просвечивали очертания буйной растительности дворцового сада. В легком светло-бежевом платье, зябко обняв себя руками, Киари спала, склонив голову на спинку лавочки, и высокая трава в воздушных потоках покачивалась у ее ног. Рабастан вздохнул и, на мгновение еще задержав взгляд на ее умиротворенном лице, углубился в сад. В разуме молнией промелькнула мысль: а где же нянька, эта леди-как-ее-там… Вирения, что осталась рядом с принцессой, несмотря на ее возвратившийся разум? Где охранники, что после похищения должны находиться с Киари всегда и везде? Они ответят за свое легкомыслие, но… несколько позже. Рабастан подошел к принцессе, осторожно коснулся ее плеча: — Леди Киари! Леди Киари, пора идти в замок… Она невнятно замычала, подняла голову и распахнула глаза. Еще мгновение взгляд ее оставался сонным, будто подернутым туманной дымкой, но стоило ему сфокусироваться на Рабастане, как Киари тут же села прямо и неловко пригладила растрепавшиеся волосы. — Простите, — она улыбнулась чуть виновато. — Кажется, я смотрела на закат и случайно заснула. — Все в порядке, — заверил ее Рабастан, протягивая руку и помогая Киари подняться. Она взглянула на него благодарно и чуть поджала кончики губ, будто к такому отношению и не привыкла вовсе. Он помнил ее веселой и жизнерадостной. Сейчас же… казалось, она повзрослела внутренне, повзрослела на много лет. Впрочем, неудивительно. Она воочию видела смерти своих жениха, матери и братьев. Рабастан всей душой надеялся, что после пробуждения Киари и вовсе забыла тот страшный день.***
Боль ушла из ран, оставив лишь слабый надоедливый зуд да легкую стянутость. Едва ли не впервые, но не без иронии Брайз мысленно поблагодарил отца за переданную частичку эльфийской усиленной регенерации. Бездействие в башне, затерянной едва ли не на границе мира, претило ему. Претила и Эрика. В конце концов, Брайз, хоть и привык работать кулаками, идиотом никогда не был. Мысли об Эрике и ее связи с Малакаем Ниаресским он попытался запроторить на задворки сознания. Она была манипулятором, использовавшим Брайза для своих конкретных целей. Это всё, что ему следовало знать о ней. Единственное, что волновало его — Рабастан. Что он вообще делал в соборе культа Безымянных, когда жизнь принцессы Киари едва не оборвалась? Принцесса Киари… Что с ней вообще случилось, спасли ли ее?.. Башня Эрики, казалось, существовала отдельно от всего мира. Сквозь узкие окошки-бойницы ее не проникали вести. — Не так быстро, — донесся до ушей мягкий, чуть снисходительный смешок. Брайз раздраженно выдохнул и закатил глаза. Значит, уйти просто так ему не дадут. Вполне ожидаемо. — Ты так и будешь меня преследовать? — поинтересовался он, саркастично приподняв бровь. Эрика, ниоткуда возникшая в дверном проеме, насмешливо ухмыльнулась. Над ее плечом мерцал белесый солнечный обод. — Разумеется. Надеюсь, ты не думал, что наломаешь дров в одиночку? Раз уж собираешься оставаться послушным цепным песиком Императора, кто-то должен позаботиться, чтобы эта самая цепь не сдавила тебе горло. Кровь ударила Брайзу в голову, раненой птицей забилась в висках. — Уж как-нибудь обойдусь без твоей помощи, ведьма! — голос его так ядом и сквозил. — И будет тебе известно: я обязан ему жизнью. Меньшее, что я могу сделать — остаться преданным… — Ты благодарен ему, — она с откровенной иронией взглянула на Брайза и скрестила руки на груди, — что он не отправил тебя на плаху, а сделал своим вечным слугой? Один неверный шаг, призрачный полунамек на то, что быть наемником-разведчиком-шпионом тебе уже поперек горла стоит — и полетит твоя голова. Он многозначительно промолчал, оттеснил ее плечом и, толкнув ветхие входные двери, наконец оказался у подножия башни. Ветер тут же разметал длинные волосы его, бросил в глаза горсть пыли. — Что и говорить, тебя чересчур легко вывести из себя, — Эрика нагнала его, зашагала рядом. Казалось, Брайз чувствовал ее, чувствовал, как мягко пружинит под ее ногами поросшая травами земля, хоть Эрика даже рукой его не касалась. — И это мне говорит та, кто бегает за мной, как влюбленная сопливая девчонка?.. Эрика дернулась и остановилась. Душу Брайза захватило злорадство. Он зашагал быстрее, коротко сжав рукоять клинка. Лезвие чуть касалось ноги, но не ранило — его плотно облегала эластичная магическая ткань. — Ты идиот, — вдруг спокойно сказала Эрика ему в спину. — Думаю, тебе это уже не раз говорили. — Ведьма, — хмуро выдал он в пропитанный запахом трав воздух, не обернувшись. — Тут и говорить ничего не нужно — все налицо. — Веришь в любовь, но не веришь в Фатум… — продолжила Эрика, будто и не услышав его бездумной шпильки, и вновь поравнялась с ним. — Нериа к тебе ни разу не приходил? Он поперхнулся воздухом и громко расхохотался. Она слегка отпрянула и недовольно поджала губы. — Кто-кто? Нериа?.. Я еще достаточно здрав, чтобы не верить в богов. И мой рассудок — тоже, чтобы они ко мне еще и приходили. Эрика возвела глаза к небу и обреченно вздохнула. Охваченный закатом, пылал горизонт, будто объятый смертоносно рыжим лес. Солнце, пронзительно горя, превращало облака в огненные всполохи. — Не паясничай, а? — она с упреком покачала головой. — Во что ты тогда веришь? Брайз поправил бинт на лбу, остановился и повернулся к Эрике. Она стояла, решительно скрестив руки на груди, и вглядывалась в него почти зло. Он потянул за рукоять, чтобы удостовериться, легко ли достается клинок. — В себя, — наконец ответил он угрюмо. — И в свои силы. На лице Эрики проступили недоверие и явственное ошеломление, брови изогнулись. Она как-то странно посмотрела на него, и Брайзу показалось на миг, что в янтарных глазах ее промелькнул неподдельный живой интерес.