Собрав людские кости, Цветы растит земля… Одним из них, быть может, По смерти стану я.
В случившемся виноват только он сам. Безраздумно бросившись за Киари, оставил дверь нараспашку. Сочтет ли Альвэйд утрату книги за предательство еще хрупкого, новорожденного их союза? Или все же он не настолько мелочен? Кто знает, что на уме у скрытного духовника… Белые нити магии тянулись от пальцев Рабастана к дворцовым коридорам, болезненно извивались, пронизывая стены, и в Кристалле мелькали хаотичные картины. Огромное растение с красным цветком сменилось светло-голубым платьем, небрежно сброшенным на пол. Тем самым, в котором Киари целую вечность назад забрела в его комнату, ведомая желанием затуманенного разума. Рабастан резко отдернул ладонь. Отголоски видения задрожали на гранях Кристалла и угасли. Последним предметом, хранившим тепло его рук, увы, оказалась не книга.***
Рабастан шел по коридору, крепко сжимая бронзовый подсвечник. Капли воска гулко срывались вниз под властью огонька, что, изгибаясь, танцевал на вершине свечи. Ярость понемногу отступала в глубину души до худших времен. Если вор ловок и скор, ничего не стоит подавить его волю магией и превратить в послушного цепного пса. Им с Альвэйдом не помешают верные подчиненные, да еще и не имеющие собственного разума. Далеко впереди, у самой лестницы, тьму прорезал неровный тусклый свет, что лился из-за приоткрытой двери комнаты слуг. Рабастан удивленно нахмурился. В такое время обитатели этого крыла обычно давно уже спали. Быстро, почти неслышно он пересек коридор и заглянул в щель. Угольно-черная тень свечи прыгала по стенам, а в каморке на коленях стоял слуга Гаррет. Когда он чуть отклонился, из-за руки его, обтянутой мешковатым серым балахоном, показалась книга, написанная уже знакомым размашистым почерком. Разъяренный Рабастан с грохотом толкнул резную дверь, нащупал рукоять кинжала у пояса и яростно прошипел: — Гаррет! Да как ты посмел обокрасть меня, мальчишка?! Слуга даже головы не поднял. Казалось, пальцы совершенно перестали слушаться его, конвульсивно сжимаясь и разжимаясь, точно в припадке. Над губой Гаррета выступили капли пота. Бледный, почти серый, он что-то неразборчиво бормотал, всхлипывая и охая. Глаза, расширенные, с красными прожилками и мутными белками, вперились в строки, написанные рукой Альвэйда. Рабастан осекся. Только сейчас заметил склянки и мокрые тряпки, беспорядочно валявшиеся повсюду. Он наклонился и поднял попавшийся под ногу пузырек, где заплескалась ядовито-зеленая жидкость, и вполголоса окликнул слугу, но тот не ответил. Тогда Рабастан крепко стиснул его костлявое плечо и развернул к себе. Вскрикнув раненой птицей, Гаррет дернулся и потянулся за книгой. Рабастан пинком отшвырнул ее к стене. Книга ударилась о каменную кладку, ее страницы зашелестели, будто на ветру. Она замерцала, подернулась цветной дымкой и, став прозрачной, исчезла. Брови Рабастана сошлись у переносицы. — М-милорд. — Безумный взгляд Гаррета обратился к нему. — Ум-моляю, п-простите, м-милорд. Дверь в в-вашу комнату была открыта, я з-зашел и ув-видел к-книгу. Я п-прочитал всего п-пару строк и… и… Он забился в судорогах, заламывая до хруста руки. Рабастан отпрянул, не в силах сдержать отвращения: изо рта Гаррета брызнула слюна. — И не смог остановиться! — затопил каморку пронзительный вопль. — Она меня словно поработила, я не мог оторваться от нее! А потом… потом… Он сказал мне выпить яд! Выпить яд и умереть!!! Внезапно Гаррет вскочил. Покачиваясь, он с неожиданной прытью метнулся к окну, плечом вышиб стекло и исчез в россыпи осколков. Сипло выдохнув, Рабастан подбежал к пустому проему и выглянул наружу. Далеко внизу распростерлась крохотная фигурка Гаррета, изломанная, со странно выгнутыми конечностями. Кровь текла по плитам, штопая алым стыки рубцов. Стиснув зубы, он пошатнулся и отошел от окна. Поколебавшись мгновение, вскинул кулак. Ногти до боли впились в кожу, воздух зашелся волнами, искажая очертания вещей. Он прошептал заклинание и раскрыл ладонь. Пальцев коснулась маленькая призрачная птичка. — Лейтенант Ремиль, поднимитесь в комнату слуг. У меня для вас поручение, — произнес Рабастан и подул на ладонь. Птичка, взмахнув прозрачными крыльями, взлетела и исчезла, оставив по себе лишь дымчатый голубой шлейф. Прошло всего несколько минут, как в комнату ворвался Артур Ремиль. Секира в его руках мертвенно блестела, отражая темные своды комнаты, а острый, внимательный взгляд обшарил комнату, скользя то по Рабастану, то по осколкам-слезам на полу. Рабастан не стал ему ничего объяснять — пока незачем. Для Артура Ремиля у него было задание куда более важное, чем расследование странной смерти молодого слуги. В душу запоздало закрадывался страх, сковывал липким холодом грудь. Если бы не случайность, если бы не безалаберность и губительное любопытство Гаррета, смерть сегодня наверняка забрала бы самого Рабастана. А ведь он прежде проверил книгу на магию — ни следа! Даже будь она артефактом, отозвалась бы на зов Кристалла… В чем же тогда дело? Неужели духовник Альвэйд мог владеть чем-то, о чем Рабастан не имел ни малейшего понятия?.. — Вы должны помнить духовника-адепта Созидающего из культа Безымянного, которого обвинили в покушении на Императора, — получив кивок, он невозмутимо продолжил: — Он утаил от дознавателей важную информацию. Приказываю провести допрос повторно. И… можете использовать любые методы, лейтенант. Ремиль скрыл удивление и снова понимающе кивнул. Темноволосый, с умным длинным лицом, он обладал великолепной чертой — беспрекословностью. В непроницаемых глазах его читалось только одно — готовность выполнить странный приказ сейчас же.***
Адский жар разливался по телу вместе с кровью, выжигая рассудок. Задыхаясь, он метался по кровати, не в силах выбраться из пропасти беспамятства. Яркий свет ослеплял сквозь плотно сомкнутые веки. Он не мог спастись от него, даже погрузившись во тьму. Он с трудом открыл глаза, нещадно болевшие, словно засыпанные песком. Искаженный мир виделся в алых тонах. Будто залитая закатом келья преобразилась, объятая незримым пламенем. Рябь то и дело пробегала по привычным предметам, превращая их в ужасающее. У его кровати стояла Нефилим. В излюбленном коротком чуть пышном черном платье с сиреневой вставкой, она была такой, какой он ее и запомнил. Ее кожа мерцала лунным светом. Волосы, лишь на тон темнее, переливались серебром. На тонкой шее вились фиолетовые полосы знака культа Безымянных. Он возмутился искренне, всей душой, так глупо и по-детски, что и сам рассмеялся бы, если б горло не схватывало болью так нещадно, если б не сжимались словно исцарапанные связки в спазмах. Нефилим никогда бы не вступила в культ, хоть и имя свое скрывала. Никогда. — Я… так рад, — он едва слышал свой надтреснутый голос. Сухие, израненные губы дрогнули в болезненной улыбке. — Ты… жива, Нефилим… Лицо ее исказилось печалью. Она виновато пожала плечами и отвела взгляд. А он неотрывно глядел на знак, вытатуированный на ее коже, и чувствовал, как глубоко внутри раскрывается сосущая бездонная пустота. — Почему… ты молчишь? — он согнулся пополам, сотрясаясь от кашля. Во рту появился металлический привкус — привкус крови. Ее губы шевельнулись, но он не расслышал ни слова. Сознание понемногу окутывала тьма, образ Нефилим расплывался, становился до боли ярким. Разум витками заполняли чернила, он судорожно глотнул ртом воздух, и четкая мысль пронзила его, угасающего… Он так и не узнал истинное имя Нефилим.***
В собор Рабастан вернулся через два дня после смерти слуги. Вновь шел он поздно ночью, когда последние прихожане Созидающего давно уже покинули его земную обитель. Солдаты в тяжелых бело-синих доспехах патрулировали улицу, чеканя каждый шаг. Рабастан встретился глазами со взглядом Ремиля и, получив приветственный кивок, медленно отвернулся. В душе клокотало злорадство. Императорские дознаватели должны были прочно отбить у Альвэйда желание упрямиться. Он вновь остановился на пороге собора и постучал в двери массивным золотым кольцом. Тучи заволокли ночное небо, скрывая тонкий серп луны. Он прождал некоторое время, надеясь расслышать шаги, но тишину нарушало лишь пение цикад, невидимых в тени разросшихся кустов. Он постучал еще раз и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. Тихо скрипнув, она отворилась, завлекая его во тьму. Альвэйда он увидел сразу. Голову его опоясывал плотный бинт, резко контрастируя с темно-рыжими волосами. Духовник стоял на коленях перед молитвенным камнем, то вскидывая, то опуская руки. Он слушал слова Созидающего и внимал им. Впавший в транс, видел лишь изнанку своего сознания. Никакие внешние события не могли сейчас его тронуть. Рабастан ощутил укол соблазна. Альвэйд в таком состоянии до неверия уязвим. Напоить его ядом или перерезать горло — ничтожное дело. Но он не торопился с расправой. Его месть уже свершилась. — Пришли наконец, господин советник? — нарочито веселый голос Альвэйда заставил вздрогнуть и невольно отшатнуться. — Увы, не могу сказать, что рад видеть вас здоровым и… живым. Рабастан хмыкнул, сел на одну из скамей и закинул ногу на ногу. Он уже невольно начинал уважать глупую, невзвешенную рассудительность молодого духовника. И его поистине мастерскую способность хитрить и притворяться. — Научиться бы вам держать слово, духовный отец, — он даже не пытался скрыть насмешку. Альвэйд слегка повернул голову. Правый глаз его скрывала повязка, но на тонких губах блуждала ухмылка. — Так разве я что-то нарушил? — деланно удивился он. — У нас был уговор: я становлюсь вашим союзником, а вы читаете книгу, которую я вам дал. Читаете до конца. А свою часть сделки вы не выполнили. Так что, господин советник, резонный вопрос, кому еще из нас следует научиться держать слово. — Почему вы пытались меня убить, духовный отец? — невозмутимо спросил Рабастан и рявкнул: — Отвечайте! — Это же очевидно, — Альвэйд хмыкнул и закатил глаза, поднимаясь с колен. — Императорский трон один, и получит его тоже кто-то один. Мне не нужны помехи. Даже такие… осведомленные. Последнее слово прозвучало с нескрываемой иронией. В руках Альвэйда возникла злополучная книга. Он любовно прижал ее к груди, как младенца, и прошел к молитвенной стойке. Рабастан заметил, что духовник тяжело припадает на правую ногу. В душу кольнуло что-то непонятное. Чем дольше он вглядывался в Альвэйда, тем сильнее понимал, насколько он стойкий. Внезапно духовник пошатнулся и тяжело завалился набок. Книга выскользнула из его рук, с грохотом ударилась об пол. Рабастан вскочил и замер: лицо духовника, с разметавшимися рыжими прядями, слишком напомнило искаженное в безумии лицо слуги Гаррета. Но он тут же отогнал наваждение. Его рука скользнула под ворот рясы к шее духовника, пытаясь нащупать пульс. Едва ощутимые редкие удары сердца. Альвэйд жив. Еще жив. Подхватив его под руки, Рабастан тяжело взвалил его на ближайшую скамью. Нервно оглянувшись, он магией запер все двери собора и вновь повернулся к Альвэйду. Лицо духовника алело, на лбу выступила испарина. Рабастан нащупал в кармане просторного одеяния руну Хаоса и сжал ее в кулаке, безмолвно шепча потаенные слова. Символ руны засветился и темно-синим росчерком впитался в ладонь. Рабастан положил руку со знаком на обжигающе-горячий лоб Альвэйда. Магия тотчас наполнила тело жжением. Острое, ноющее чувство опалило правую часть грудной клетки, вспыхнуло в ребрах. Боль врезалась в правый глаз. В голове, стянутой бесплотным обручем, загромыхал огромный молот. Ноги обдало нестерпимым жаром, незримая игла вонзилась под колено. Желудок сжался в тугой ком. Рабастан пошатнулся, зажав ладонью рот. Его замутило. Мир перед глазами на миг померк. Надо отдать должное дознавателям — они великолепно выполнили свою задачу.***
Закончив заживлять раны Альвэйда, восстанавливать его раздробленные кости, порванные связки и ушибленные органы, Рабастан едва не падал от усталости. Изнеможение подчинило сознание, заставляло глаза слипаться, а ноги — дрожать и подгибаться. Он присел рядом с Альвэйдом, небрежно смахнув со скамьи окровавленные бинты. — Недаром ты… императорский советник, — хриплый смех враз отогнал сонливость. — Действуешь… как императорский советник. Исподтишка. А потом еще и лечишь. Рабастан прислонился к спинке скамьи и посмотрел вперед. Бронзовые девы глядели на них со своих ниш, мудрые, возвышенные, одухотворенные, и на губах их застыла искренне-лукавая грусть Альвэйда. — Иди к местному кузнецу, — бросил духовник в пустоту и медленно перевел взгляд на Рабастана. В прищуренных глазах Альвэйда плясали демонические искры. — Попроси Хелену и скажи, что пришел от Руфуса. Пора тебе наконец выполнить свою часть сделки, господин советник.