Он ступал по тучам с солнцем в глазах, И вонзались в сердце иглы зарниц, Брат мой ныне там, где плачет гроза, И закат исчерчен крыльями птиц.
Крепко сжимая бронзовый подсвечник, Рабастан спускался по выщербленным каменным ступеням. Огонек свечи слабо разгонял темноту, удушающую, промозглую. Из подземелий веяло могильным холодом. Так низко уже не горели факелы — лишь давно погасшие культышки застыли в закопченных подставках на стенах. Пустые зарешеченные камеры и ржавые пыточные станки окружали Рабастана. Нынешний Император отличался достаточно миролюбивым нравом и кровавые расправы не одобрял. Все, что осталось от его предшественников, схоронили здесь, глубоко под дворцом, чтоб на века забыть. Черноту не разгоняло уже и пламя свечи. Рабастан усилил его магией и поднял подсвечник выше. Дыхание сбивалось, приступы кашля накатывали один за другим. В воздухе витала энергия, темная, густая. Каждый шаг давался с трудом. Клеймо Алой розы на левой лопатке предупреждающе пульсировало. Свеча со странным щелчком погасла, заметалась тонкая струйка дыма. Длинный подземный коридор озарил тонкий луч. Рабастан, продолжая держать бесполезный теперь подсвечник, направился к нему. Свет усиливался, становился болезненно-ярким. Рабастан завернул за угол и прикрыл на миг глаза. Продолжая щуриться, он голову поднял и взглянул внимательно на светло-голубую огромную сферу. Заключенный внутри, прямо в воздухе висел человеческий скелет — пожелтевшие от времени кости, покрытые коричневыми пятнами. На левой руке двух пальцев не хватало. Рабастан медленно, очень медленно достал из ножен кинжал. Лезвие тускло блеснуло в магическом свете. Острие пропороло кожу на ладони. Закапала кровь на каменный пол, изъеденный грязью. — Я плоть от плоти твоей, кровь от крови, Великий. Давно почивший Прародитель, да явится дух твой по моему зову, окропленному силой нашей! Возглас сотряс высокие своды, зазвенел под потолком громким эхом. Мгновение еще ничего не происходило — а затем перед сферой соткался призрачный силуэт. Высокий статный мужчина с правильными чертами лица, прямым носом и четко очерченными губами. Длинные смоляно-черные волосы, подвязанные лентой низко, свободно спадали на плечи. Прищуренные карие глаза внимательно осмотрели Рабастана. — Что тебе нужно, наследник рода Ниарас? — властно осведомился он, чуть поднимая брови. Рабастан почтительно склонил голову, пряча довольную ухмылку. — Последнее время я ощущаю, что мои магические силы… несколько не полны. Думаю, причина вам известна, Лорд Ниаресский. Зловещая усмешка исказила прекрасный лик призрака. Он чуть приподнял подбородок, обнажая уродливый длинный шрам на шее, и заговорил: — Клеймо ограничивает твои силы. Но катализаторы мертвы и не смогут держать темную магию под контролем, даже если уничтожить отметину. — Знаю, — коротко ответил Рабастан и задумался на миг. — Но есть способ обойти это, даже если катализаторы уничтожены, не так ли? Лорд расхохотался, хрипло и оглушающе. — А ты дерзкий, наследник рода Ниарас! Смотри, как бы тебе не отсекли голову. Слушай меня внимательней. Я не говорил, что катализаторы уничтожены. Мертвы их тела, но не души. Рабастан молчал, и Лорд продолжил: — Некогда я создал четыре магических рода. В двух — Ниарас и Кромвель — рождались сильнейшие маги, которым не было равных. Остальные двое служили им поддержкой, усиливали их магию и оберегали от безумия. Рода Фууго и Амо́рес — катализаторы, что всегда находились рядом с магами Ниарасов и Кромвелей. Но мой внук, мальчишка Сильвестр Фууго, сверзился с коня и сломал себе шею, не оставив наследников. А в роде Аморес родились близнецы, и девочка, унаследовавшая магию, сгорела от лихорадки. Династии катализаторов прервались, и темная энергия родов Ниарас и Кромвель обернулась против носителей. Рабастан слушал прародителя сосредоточенно, хмуро. Далеко не все он понимал, а многое и вовсе оказалось неприятной неожиданностью. — Но магия не может существовать без катализаторов. И они переродились. В других родах, в других телах, другими личностями. У нынешнего мага рода Кромвель уже был катализатор, но он не смог его уберечь. Показалось, или действительно голос Лорда прозвучал намекающе? Волосы его переливались белым в свете сферы, что удерживала тело, но не смогла заключить душу. — Так как можно обойти клеймо? — поторопил Рабастан чуть раздраженно. Лорд поднял брови, престранно улыбаясь. Сквозь его полупрозрачное тело просвечивала каменная кладка. — У тебя есть еще вопросы, наследник рода Ниарас. Спрашивай. — Есть ли способ вернуть рассудок утратившему его? — взвешивая каждое слово, произнес Рабастан. Лорд задумался. Желто-карие глаза его, изборожденные алыми прожилками, маслянисто поблескивали. — Есть. Ритуал Призыва. Сознание безумца мечется по единому кругу. Ритуал может его разорвать. Но при этом всегда остается вероятность, что в тело сумасшедшего закинет… иную душу, — в голосе Лорда проскользнули довольные нотки. Остро, слишком остро Рабастан ощутил опасность. Бесплотный призрак Прародителя широко скалился, обнажая белые острые зубы. — И клеймо обойти способ есть. Один-единственный, но поистине действенный. Просто… ОТДАЙ МНЕ СВОЕ ТЕЛО! Рабастан отпрянул, инстинктивно вскинув руку. Белые игла полетели в Лорда, разрушая стену позади. Призрак расхохотался, оказался внезапно рядом, и Рабастана обожгло нестерпимым, страшным холодом. Время остановилось. Рана на ладони кровоточила, заливая алым балахон. Поздно, катастрофически поздно он понял, что непоправимо ошибся. Он хотел получить знания и мощь Прародителя, надеясь, что Великий будет благосклонен к наследнику своего рода. Он потерял бдительность и позабыл вовсе, что Лорд Ниаресский, заточенный в сфере многие тысячелетия, всегда был безумным манипулятором, всегда по головам шел… Ядовитое дыхание мертвеца коснулось лица. В тело вторгалась сущность чужеродная, разрывая на ошметки душу. Гортанно зарычав, Рабастан схватил голову призрака ладонью, где все еще чернел отпечаток руны Хаоса. Завизжав, Лорд отшатнулся, потерял форму и стек на камни бесформенной чернильной лужей. Рабастан привалился к стене, дыша надсадно, крепко сжимая разрезанную руку. Хрустнула шея скелета в сфере; мерзкое хихиканье вырвалось из несуществующей глотки его, застучали раскрошенные желтые зубы. «Смотри, как бы тебе не отсекли голову…» — пронесся напоследок хриплый голос в голове.***
Нефилим разлеталась пеплом, ветхим и черным, как безлунная темная ночь. Ноги ее осыпались хлопьями, кружились вереницей бесплотных ураганов. Он помнил ее взгляд, страшный, безнадежный, помнил лицо, искаженное испугом. Но сейчас она улыбалась. Страшной, чужой, незнакомой улыбкой. Последней улыбкой Коннора. Нет! Не уходи! Он попытался ухватиться за ее запястье, но рука Нефилим, хрупкая, тонкая, обратилась пеплом. Лишь кончики пальцев обдало прощальным теплом — и ладонь мазнула пустоту. Он закричал, безудержно, истошно, как и тогда. Нефилим исчезла, развеялась по ветру, будто и вовсе не существовала. Взгляд пронзил острой иглой выжженный цветок на ее лопатке, что исчез через мгновение. Альвэйд очнулся с невероятным трудом. Казалось, будто веки сплавились. Глаза обжег яркий рыжеватый свет. Альвэйд поморщился, подался невольно назад, первобытно, неосознанно пытаясь закрыть ладонями лицо. Но руки не слушались. Их крепко сдавило тугой жалящей веревкой. Сонное недоумение понемногу отступало. Альвэйд ошарашенно помотал головой. Взгляд цеплялся за одни только голые стены и закопченный серый потолок. Да где же он? Что вообще произошло?! Краем глаза поймав алый всполох, он выгнулся, насколько позволяли путы, и увидел камин. Голодный огонь трещал на добела истлевших поленьях, а рядом на корточках сидел коренастый мужчина и вертел в руках продолговатый прут. Перед взором все расплывалось, но черты его показались смутно знакомыми. Непокорные густые волосы, достающие почти до плеч, белая рубашка, обтягивающая мускулистое тело… — Коннор! — воскликнул Альвэйд, скрежетнув зубами от ярости бессильной. — Что происходит?! Какого черта ты творишь?! Коннор обернулся и тяжело поднялся. Губы его растянулись в зловещем оскале. В расширенных глазах застыло безумие. Прут в руке небрежно покачивался, будто живой. На конце стали застыл небольшой ветвистый символ. Цветок, склонивший бутон. Множество лепестков, острые листья — роза. Сердце подпрыгнуло и застряло в горле. Альвэйд смотрел и смотрел неотрывно на прут с клеймом, а по телу липким холодом разливался ужас. — Проснулся, значит, — почти добродушно пробасил Коннор, чуть склонив голову набок. — Быстрее, чем я ожидал. Получается, первый маг рода и ментальные путы быстрее сбрасывает?.. — Коннор… — прошипел Альвэйд. — Ты что собираешься делать?.. Коннор взглянул на прут в собственных руках, будто увидел его впервые. На его лицо легла тень беспокойства. Видно: сомнений нет, да и сожалений — тоже. — Я? Сам догадайся. Прости, Рассел. Но моя жизнь мне дороже твоей. Я не хочу умереть через два года. Не хочу, чтобы умирали Марианна, Тимми, Ферджио… Им ведь скоро двадцать пять. Они из-за тебя погибнут, Рас. Ты первый маг рода, ты выпиваешь их, оставляешь одну мертвую оболочку. Прут с лязгом погрузился в пламя. Огонь затрепетал и жадно набросился на зачарованную сталь. Рыжий язык лизнул клеймо, очертив розу красным всполохом. Альвэйд одеревенел, не в силах даже пошевелиться. Он сильно дернул веревки, но прочные узлы лишь затянулись туже. Казалось, воздух в каморке раскалился, обжигая лицо, заставляя жмуриться. «Страшно?» — насмешливо шепнул голос в глубине сознания. Чужой, ему не принадлежащий. — Брось. Прими меня — и спасешься». Прут раскалялся быстро, слишком быстро. Альвэйд прищурился, оскалился почти истерично. Сердце бухало глухо в клетке ребер, выбивало воздух из груди. Веревки впивались в запястье, растирая их до крови. «Ты…» — выдохнул он мысленно. «Я — это ты. Твоя сила, твоя магия. Оружие твоей мести. Ты же хочешь отомстить?» — вкрадчиво продолжил голос. Рядом с ним стояла незримая Нефилим. Ее белые торчащие пиками волосы развевались на ветру, которого не было, а мягкая улыбка притягивала взор. Снова перед глазами взвился черный прах, кружащийся в смертоносном танце. Альвэйд зажмурился, помотал головой. Нефилим уже давно нет с ним. Она мертва. Клеймо Алой розы испепелило ее дотла, оставив лишь бездушную надпись на мемориале. «Хочу», — сглотнув, ответил он просто. «Прими меня — и спасешься». «Принимаю», — выдохнул он и прикрыл глаза. Коннор вытащил прут из огня, внимательно оглядел раскаленное клеймо. Из желудка к горлу поднялась магма. Растеклась она по венам, наполнила сосуды и кости, мышцы и сухожилия неведомой доселе силой. Левую щеку опалило болью, заставив прижмуриться на мгновение. Он чувствовал, как жар скользил по коже, сплетаясь в узор причудливый. Сила запечатлелась на лице, осязаемая, новая и непривычная. Будто крылья, или хвост, или вторая пара рук… — Прости, Рас. Я не маг, обезболивающее наложить не могу. Придется выжигать так. Сволочь. Еще и извиняется искренне, без тени сожаления… Покалывала кончики пальцев сила. Надежные блокирующие чары, вплетенные в веревку, разбить оказалось ею легко. Мимолетное, слабое усилие — не Альвэйда, чужое, извне, изнутри, той Силы — и рассеченные путы со стуком упали на пол. Коннор остановился, уставившись на куски веревки, а затем медленно, очень медленно перевел взгляд на Альвэйда. И он увидел, что в сумасшедших, ошалелых глазах навеки уже исчез надежный, медвежьи-крепкий и добрый Коннор. Его брат. Позабыв о затекших конечностях, о магии, что клокотала внутри вулканом, обо всем вокруг, Альвэйд вскочил на ноги, тяжело дышащий, разъяренный. Он стиснул зубы до скрежета и размахнулся. Кулак с хрустом впечатался в лицо Коннора. Брат повалился оземь. Клеймо вылетело из ослабевших пальцев, загрохотало по крепким доскам. Импульсом магическим сплющив замок, Альвэйд толкнул дверь и вылетел в ночь. Шаркнув по земле, подняв клубы пыли, он остановился и повернулся ко входу. Из черноты проема показался Коннор. Лицо его заливало алое, гулко капало на грунтовую дорогу. — Рас, ты мне нос сломал, — хмыкнул он гнусаво, зажимая ноздри. Альвэйд отставил чуть левую руку, мысленно созидая заклинание. Пальцы подрагивали мелко-мелко. — Эгоист ты, Рас. Чертов эгоист… Я старше тебя всего на два месяца, но ты и не задумывался о смерти. А вот я, Рас, просто сдохну, сдохну через два года в свой день рождения из-за твоего эгоизма. Игла магии, точная и смертоносная, почему-то никак не срывалась с пальцев. Альвэйд глядел в пустые, чужие глаза брата и внимал словам его, застывший, напряженный. Коннор выхватил меч. Лезвие тускло блеснуло в свете луны, мелькнуло серебряной вспышкой у самой шеи Альвэйда… Крохотная белая вспышка врезалась в висок Коннора и разлетелась на хрусталь. Брат тяжело завалился на бок и упал на землю. В широко открытых мутных глазах его блестели звезды-слезы. — Рабастан, — прошептал Альвэйд неслышно, сжимая дрожащие, разбитые кулаки. — Не надо было колебаться, — жестко улыбнулся советник, подходя ближе. — Убил? — просто спросил Альвэйд, отворачиваясь от бездыханного Коннора. Холодный ветер овевал тело, обдавал морозным дыханием обнаженную кожу. — Да. — Как ты меня нашел? — вопросы Альвэйд задавал отстраненно, бездумно. Выдохнув, он прислонился к стволу дуба и осел на землю. Рабастан хмыкнул, остановившись рядом. — Сложно было не найти, когда твой магический импульс за версту ощущался. Ты ведь первый маг рода, не так ли? — И мой безумный братец едва меня не прикончил из-за этого, — нервно рассмеялся Альвэйд. Рабастан смерил его колючим, испытывающим взглядом. В его прищуренных глазах сквозило не то легкое презрение, не то снисходительность. И зачем вообще ты меня спас? Альвэйд не спросил вслух.***
— Что насчет ответной услуги? Альвэйд отставил ведро и хмуро повернулся к Рабастану. Советник стоял к нему спиной, разглядывая сосредоточенно бронзовые статуи в нишах. — Какой именно? Запястья жгло, и Альвэйд невольно потер их, тревожа раны. Затем, помедлив, вновь погрузил руки в воду. К кромке ее поднялся алый виток. Сознание не отпускал взгляд Коннора, безумный, страшный, пустой. Я старше тебя всего на два месяца, но ты и не задумывался о смерти. — Убей одного человека. Ослышался? Обвив пальцы на миг, грязноватое полотенце упало на пол да осталось лежать призраком. Альвэйд коснулся левой щеки, ощущая шероховатость магической отметины, и лишь тогда повернулся к Рабастану. Слова не желали с языка срываться. Советник тоже молчал, плотно стиснув тонкие губы. Только сейчас заметил Альвэйд, что левая кисть его перевязана толстым слоем бинта. — И кого же? — хмыкнул он беззлобно. Так небрежно говорил Рабастан об убийстве… — Телохранителя принцессы Киари, Брайза. — Брайза?! — не веря собственным ушам, повторил Альвэйд. Рабастан взглянул на него несколько странно, уловив, вероятно, неуместное ликование. — Хорошо. Альвэйд даже не колебался. Он поднял голову к сводам, высоким и изящно-острым, и глубоко вдохнул. Он слышал, как под куполом звенело пронзительно невесомое, незримое — наверное, молитвы прихожан, трепетные, проникновенные. Наверное, мольбы его самого бились там ранеными птицами, не в силах вырваться к Созидающему. Рабастан молчал. Затем, будто опомнившись, вытащил из кармана отмычку и перебросил ее Альвэйду. Он поймал ее, крепко сжав в ладони. Тонкий конец отмычки с трудом втиснулся в прореху между пластинами браслета. Альвэйд аккуратно провернул ее, моля Созидающего: пусть не сломается, пусть только выдержит напор артефакта… Браслет клацнул, заскрипел, отпустил запястье. Альвэйд выдохнул облегченно и мысленно поблагодарил умелицу Хелену. Что бы ни делала, она всегда шла вперед, всегда старалась изо всех сил тщедушной души. Забывая нарочно, пряча куда-то вглубь мимолетное осознание, что бесчисленное множество раз ее просто использовали.