Слабости.

Мы были на очередном задании, целью которого было победить кучку не особо сильных врагов. Но все пошло немного не так, как нужно было. Поблизости с местом нашей битвы оказался довольно таки сильный противник, победить которого было нам не по силам, да еще и этот дурак как всегда полез в бой в одиночку. Гокудера всегда был таким. Вспыльчивый, грубый, даже немного наивный. Он попросту вырубил меня. Именно поэтому я и не могу рассказать вам все подробности этой битвы. Могу сказать только одно, что он проиграл. Тот, кто всегда считал себя сильным, проиграл. Когда я только очнулся, я никого не видел. Встав и немного осмотревшись, я заметил лежащего на асфальте Гокудеру. Это было страшное зрелище. Все его тело было покрытого синяками и ссадинами. Были даже глубокие раны, нанесенные, скорее всего, ножом. По его лицу стекала кровь. Нос был явно сломан. Скорее всего, были и другие переломы, которые я не мог видеть своими глазами, также как и какие-нибудь другие травмы. Я замер на месте. Я не знал, что мне делать. В итоге я вызвал скорую помощь, работники которой аккуратно уложили Гокудеру на носилки и в спешке направились в сторону ближайшей больницы. Я с ними не поехал, решив, что нужно сначала сообщить об этом всем остальным. Так я и собирался сделать, но, понятия не имею как, ноги сами привели меня в ту больницу, в которую увезли его. Я долго сидел на неудобных стульях и ждал, пока доктор разрешит мне навестить его. Прошло, наверное, два или три, или, может, даже четыре часа, перед тем, как я смог увидеть его. Он лежал на больничной койке, практически весь увешанный проводами. Он выглядел крайне беспомощным, и, сказать честно, таким он мне нравился даже больше, нежели тем грубоватым негодяем, которым он был всегда. Я приходил сюда ежедневно, чтобы насладиться моментами его слабости. Сейчас он выглядел таким умиротворенным и чертовски милым, что я даже сфотографировал его, дабы никогда не забыть, что он можешь быть кем-то другим. Позже я распечатаю эту фотографию и буду носить с собой. Это будет уже моей маленькой слабостью. Слабостью, о которой никто не узнает. Я буду приходить сюда, сидеть с ним, любоваться им, до тех пор, пока он не поправится. И, как бы странно это не звучало, я не хочу, чтобы он быстро поправился, не хочу, чтобы он стал прежним. Осуждайте меня за это, но, черт возьми, таким он был бы намного лучше. Когда он придет в себя, все встанет на свои места. Он будет все также грубить мне, да и не только мне. Он не будет считаться с мнением других, не считая, конечно же, десятого. Он станем тем, кто он есть. Но почему бы мне не понадеяться на то, что он все-таки измениться к лучшему? Естественно, я буду надеяться на это.