Цветы лучше, чем пули.

Две тысячи человек. Как много народа. Как много воодушевлённых лиц. Все мы протестуем против вторжения американцев и южновьетнавцев в Камбоджу. Кто, если не мы, будет бороться за своё счастье? Кто, если не мы, отыщет справедливость? Правильно, никто. Мы сами создаём свою судьбу, свою страну и будущее для наших детей. Мы сами должны за это бороться. И неважно, что власти против. Не им придётся с большим трудом выживать, не имея никаких средств. Не им придётся работать на несколько работах сразу, чтобы прокормить семью. Не им придётся унижаться перед кем-то, лишь бы добыть кусок хлеба. Мы не просто студенты, мы — борцы за свободу. Неважно, что сейчас на нас нацелено целое подразделение Национальной гвардии Огайо. Неважно, что произойдёт через минуту. Важно, что мы едины. Мы одна большая семья Кентского университета, готовая умереть за то, чтобы в будущем всё было спокойно и мирно, без вторжений и войн. Неподалёку от себя замечаю улыбчивого Джеффри Миллера, который, держа за руку Мэри Вэккио, яростно выкрикивает вместе с любимой вдохновляющие слова. Как же они прекрасны… Они оба. Жаль, что мой милый не поддержал меня... Между их сплетёнными вместе пальцами замечаю цветок с ярко-красными лепестками — точно такой же, как у меня в руке. Они решили меня поддержать. Боже, что ещё нужно для счастья, кроме хороших друзей и свободы? Улыбаясь, проталкиваюсь сквозь кричащую толпу и подбираюсь поближе к Джеффри. — Привет, Эллисон! — радостно выкрикивает, заметив меня, Мэри, махая при этом мне тем цветком, что они держат вместе с Джеффри. — Ну что, как боевой дух? — махнув в ответ и приблизившись к ним, спрашиваю я, хило улыбаясь. Что-то в груди больно щемит. Предчувствие. Предчувствие чего-то плохого. — Мы влюблены, счастливы и готовы бороться! — выкрикнула девушка, улыбнувшись и выпрямив спину. — Правда, Джефф? — спрашивает она, целуя парня в щёку. — Конечно, — он улыбается, смотря Мэри в глаза, и прижимает её ещё ближе к себе, как бы боясь, чтобы с ней ничего не случилось. Вдруг улыбка спала с лица девушки. — Эллисон, ты уже знаешь, что говорят люди? Кто-то слышал, как какие-то военные перешёптывались между собой, и один из них сказал, что, наверное, сегодня будет стрельба, если всё не утихомирится, — обеспокоенная, она проговорила это настолько тихо, чтобы расслышали только мы с Джеффри. — Чушь! — фыркнул, махнув рукой Миллер. — Они просто хотят нас запугать. Они думают, что мы испугаемся этого и разойдёмся по домам, оставив всё так, как есть. Но нас не сломать! — зарычал во всё горло последние слова Джеффри, смотря на военных впереди себя. — Мэри, я уверена, что стрелять не будут. Мы же всего лишь студенты, у нас нет ни оружия, ни чего-либо ещё. У нас мирный протест, это не карается законом, — похлопала я по плечу девушку. — Надеюсь, всё будет именно так, но что-то нехорошее всё-таки произойдёт, я уверена, — та вздохнула, а я лишь кинула обеспокоенный взгляд на Джеффри. И он, и я, мы оба знали, что она права, но нам оставалось верить в лучшее и надеяться на то, что у властей есть хоть немного совести. — Смотрите, как много их уходит… Всего несколько часов назад они все стояли вместе с нами, когда велись переговоры с военными, а сейчас, испугавшись, убегают! — взволнованно заворчала Вэккио. — Пусть уходят. Кто не готов стоять, пусть идёт, мы не смеем их останавливать, это их право, их выбор. До конца выстоят те, кто изначально был готов ко всему, — сказала я, сердито поглядывая на тех, кто уходит. — Милая, не злись, мы сможем, мы выстоим, — сжала мою руку Мэри. Это придало мне сил. Мы начали пробираться сквозь толпу поближе к военным, выкрикивая разные слова в свою защиту. Мы сумеем. Мы сможем. Мы выстоим. Нас не сломают. — Вы грязные и вонючие псы! Мы боремся за всех вас, за ваши семьи, за ваших родных и близких! Мы не делаем ничего плохого, никого не убиваем, не калечим, мы просто хотим справедливости! — кричала я, смотря на военных, что были приблизительно за 100 метров от меня. Один из них смотрел мне прямо в глаза, от чего я почувствовала какую-то тревогу. Его взгляд не был хорошим и не выявлял никакой жалости или понимания к сказанному мной или кем-то ещё. Я кинула взгляд в сторону Джеффри и Мэри, которые были достаточно далеко от меня. Толпа понемногу рассасывалась. Я решила вдохновить молодёжь. Нельзя… нельзя сдаваться. Не тогда, когда нужно быть вместе. Только не тогда… Ступаю шаг за шагом вперёд, смотря на того военного. Он не сводит с меня взгляда и лишь напряжённо наблюдает за мной, насторожившись. — Ни шагу дальше! — рычит он, выплёвывая при этом из рта слюну. Я молча поднимаю руки вверх. В правой руке у меня цветок с пламенными лепестками. Я протягиваю руки вперёд, прикасаясь к оружию, которое уверенно держит военный, и в дуло проталкиваю цветок. — Цветы лучше, чем пули, — улыбнувшись военному, делаю шаг назад, приподняв руки вверх. Смотрю на Джеффри, который берёт цветок и, отойдя от Мэри, делает то же самое. Те студенты, кого я вчера просила взять по цветку, сделали то самое, что и я. Довольно улыбаясь, я посмотрела на Мэри. Теперь нам казалось, что он, наконец, настал — момент нашей победы. Как вдруг… выстрел. Началась суматоха. Я кидаю взгляд, откуда донёсся выстрел, но из-за испуганной толпы теряю из виду Мэри и Джеффри. Страшно. Страшно, что, возможно, выстрелили в кого-то из них. Тут же оттолкнув какого-то парня, я вижу, что на землю лицом упал Джеффри. Всё было словно в замедленной съемке. Я стояла обездвижено, не в силах даже сдвинуться с места. Я видела, как Мэри рыдала и кричала что-то, падая на колени возле Джеффри. Внутри у меня всё застыло. Страх, боль, отчаяние, нежелание верить в происходящее, разочарование, грусть, минутная потеря самообладания… Все чувства смешались, прокручиваясь внутри меня снова и снова, заставляя слезам застыть на моих глазах. Как вдруг… Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Снова и снова. Слёзы покатились по моим щекам, а я рванула со всех ног к Мэри. Я должна её спасти. Она должна жить. Подбегаю к ней и хватаю её за руку. Что-то шепчу ей о том, что мы должны идти подальше, ведь мы не сможем помочь остальным, будучи мёртвыми; что мы должны выстоять. Должны… — Джеффри мёртв... Мой Джеффри мёртв… — плакала Мэри. — Ты должна сбежать отсюда, должна спастись ради Джеффри! — Я не пыталась её успокоить, я пыталась её спасти. И вот. Мы бежим. Всего несколько мгновений бежим, но военные остаются на достаточно большом расстоянии позади нас. Как тут Вэккио захлёбывается слезами, спотыкается и падает. — Вставай, Мэри, прошу! — пытаясь поднять четырнадцатилетнюю девушку с земли, я увидела, что на земле от ранений валялось ещё несколько студентов. Нет. Мне не страшно. Внутри адреналин. Я должна что-то сделать, чтобы спасти их. Их всех. Но... смогу ли? — Оказывается, они были правы. Они начали стрелять. Им приказали начать огонь… И… Джеффри… Они его убили. В него выстрелили самого первого и убили насмерть. Эллисон, он мёртв… — она плакала навзрыд. — Если ты сейчас же не поднимешься и не побежишь, убьют и нас тоже! — всеми своими силами я подняла Мэри с земли. — Эллисон…— доносится до меня чей-то голос, и я поворачиваю голову к источнику звука. Это была девушка с моей группы. Она лежала на земле с простреленной ногой. Надо помочь… — Мэри, беги, пожалуйста, и скройся где-нибудь, спрячься, — приказываю я, толкая девушку. — Прошу тебя! — молю её. — А ты? — хныкая, спросила она. — Я помогу Алисе и потом тоже где-нибудь спрячусь, — соврала я, зная, что прятаться нигде не стану. Чмокнув Вэккио в лоб на прощание, я развернулась и побежала к Алисе, упав рядом с ней на колени. Нужно было остановить кровотечение. Я только хотела разорвать снизу майку, как что-то меня с ужасающей силой ударило в верхнюю часть левой руки. Закричав, я свалилась на землю, посмотрев на того, кто в меня выстрелил. Это был тот самый военный, в дуло оружия которого я поставила цветочек. Мой аленький цветочек вылетел вместе с пулей, только вот пуля до меня долетела, цветок — нет. Он валялся под ногами военного, а пуля хозяйничала в моём теле, разрывая ткани органов. Я чувствую жгучую боль не только в руке, но и ещё где-то между ребер. Всё это длилось секунды, не более, но для меня прошла вечность адской и мучительной боли. Кровь всё хлестала из моей руки и левой стороны туловища. Я еле дышала. Каждый короткий вдох давался мне с неимоверной трудностью. Я лежала на земле и умирала от потери крови и от повреждений моих внутренних органов. Правой рукой я начала тянуться к цветочку. Дотянувшись до него, я с облегчением вздохнула, улыбнувшись. Вот и прошла моя жизнь. Вот и отвалился последний лепесток моего цветка жизни. Простите меня все. Простите, мама и папа, свою дочь, которая пыталась всю свою жизнь сделать вам приятно... Прости младшая сестрёнка за все наши ссоры... Прости и ты, милый мой, что ослушалась тебя, что не сдержала обещание выжить, но я не жалею, что пришла сюда сегодня, 4 мая 1970 года. Я буду любить вас вечно. Ваша маленькая девочка Эллисон уходит. Уходит навсегда туда, откуда уже не возвращаются… Спасибо за жизнь. Спасибо за всё. Я подношу дрожащими пальцами красный цветок к своему носу, делаю глубокий-глубокий вдох, который приносит мне ужасную боль, а затем, на выдохе… на последнем выдохе, шепчу: — Спасибо… — и тут же моё сознание отключается. Больше нет Джеффри Гленн Миллера. Больше нет Эллисон Без Краузе. Больше нет тех, кто пытался спасти вас всех… Но только помните, что цветы лучше пуль.