Зверек

Я всегда хотел завести экзотическую зверушку: питона, игуану или скунса на худой конец. Когда меня спрашивали, зачем оно мне, я ухмылялся и отвечал: "так ведь будет весело." Улыбка сама просилась на лицо, стоило мне представить наш двор, где соседи гуляют со своими Бобиками, Рексами, Кексами... И тут появляюсь я со своим питомцем: вараном, игуаной или скунсом. Мысленно я примеривал ошейник даже на дикобраза. Хотя в реальности, должно быть, сложно нацепить поводок на ходячий игольник, но не зря говорят, что человек - существо изобретательное. И чем больше я думал, тем сильнее убеждался: с экзотическим животным мне скучать не придется. А ведь скука - главный враг современного человека, живущего в относительном комфорте. Мое воображение рисовало картины одну забавнее другой. Вот, например, ко мне в квартиру залезает вор, заходит в комнату, а на ковре лежит игуана и зубами так плотоядно: "щелк-щелк". Или другая, более приятная картинка - привожу я домой подружку, а там нас уже ждет енот. Подружка тут же начинает сюсюкать: «ой, какая мимишечка», и мне с этого умиления тоже кой-чего перепадает. Удерживали меня от покупки экзотического друга две вещи: во-первых, деньги, само собой, а во-вторых, я никак не мог определиться с выбором. Хотелось, чтобы животное и душу радовало, и воров пугало, и девушкам нравилось. Из своей мечты я секрета не делал, о ней знали и мои друзья, и знакомые, знал и Вовка Логунов, мой однокашник. Как-то звонил он мне, голос я узнал не сразу, а когда понял, кто звонит, удивился. С окончания института мы с ним больше не пересекались, зачем я ему теперь понадобился? Сначала были обычные вопросы: как дела? Кого из наших видел? Что про них слышал? А потом Вовка вдруг выдал: - Ты это, все еще ищешь экзотического зверя? - Ищу, - осторожно ответил я, приготовившись отбиваться от попыток всучить мне хорька, крысу, морскую свинку или бритую кошку. - А дядю моего помнишь? - Учителя? Который жил в Чертовищах? Есть такой поселок у нас в области, говорят, раньше там была глухомань, в которой можно было чертей искать. Отсюда и название. - Ага. Он позвонил мне вчера и сказал, что у него есть необычная зверушка. И попросил позвонить тебе. Вдруг ты захочешь взять его монстра. - А что за зверь? - Не знаю, - в голосе Вовки прозвучала обида. – Дядя тайны разводит на старости лет. Но я дам тебе его координаты, сами разберетесь. - Не смогу я смотаться в Чертовищи. Глухомани там уже нет: станция рядом, и автобус ходит, но все равно на поездку туда-обратно пришлось бы весь день убить. - Нет, он перебрался в город. Дом у него сгорел. - Ученики подожгли? – не подумав, брякнул я. - Нет, - спокойно ответил Вовка. Неужели решил, что я всерьез спросил? - Сосед-алкаш с дуру подпалил свою хату, а с нее огонь перекинулся на соседние участки. Лето было жарким: то ли две, то ли три недели без дождя, а дома, если помнишь, у них на улице деревянные, вспыхнули как спички. Когда подоспели пожарные, уже три дома пылало. - Не повезло, - смущенно пробормотал я. Никогда не знал, что говорить людям, у которых случилось несчастье. Дом я помнил хорошо и хозяина тоже, ездили мы как-то компанией туда на шашлыки. Старик встретил нас радушно, побеседовал немного, а потом уехал на все выходные, оставив дом в наше распоряжение. Не за просто так, а за вскопанный огород. Но почему бы не помочь пенсионеру, тем более проставился он щедро. Я с ним разговаривал не долго, а он все-таки запомнил и меня и мою мечту об экзотической зверушке. - Это да, - так же смущенно согласился Вовка и продолжил: - Мать предложила ему переехать в город, он сначала упирался, но потом уступил и продал землю. Родители добавили денег, и ему как раз хватило на однокомнатную в новом доме на хлебозаводе, прямо за мостом. - Окраина. - А дяде нравится, что лес рядом. Ну как, позвонишь ему? - Позвоню, - ответил я, ища на столе ручку. - Диктуй номер. *** К Валентину Григорьевичу - так звали Вовкиного дядю - я поехал в субботу. Мне было любопытно, какую экзотическую зверушку может держать у себя пенсионер, сорок лет проработавший в сельской школе учителем труда. Он открыл дверь после первого звонка, одобрительно улыбнулся, видимо, отмечая мою точность. Я пришел ровно в двенадцать, как договаривались. Старик мало изменился: худощавый, загорелый, с седыми волосами, без намека на плешь, он выглядел бодрым и подтянутым. Рубашка чистая и выглаженная, на брюках стрелки. Мы поздоровались, и он пригласил меня в кухню. Проходя мимо двери в единственную комнату, я не удержался и кинул туда любопытный взгляд, но никаких следов присутствия животного не заметил. Кухню Валентин Григорьевич держал в идеальном порядке: ни грязных тарелок в мойке, ни крошек на столе или пятен на плите. Между плитой и мойкой - разделочный стол, на нем стояла подставка для тарелок, все они были выстроены по размеру. Кухонный стол был маленьким, за него с трудом могли сесть двое. В углу, рядом со столом мерно гудел старый холодильник. Я поставил на клеенку принесенный с собой торт медовик, Вовка говорил, что его дядя уважает сладкое, если нет перебора с кремом. Но больше всего меня заинтересовал подоконник, застеленный куском темной ткани, на которой лежали три фигурки животных, по виду из Китая или Индии. Наверняка они были очень дорогими, их точно покупали не в наших сувенирных лавках, заваленных всякой околовосточной лабудой. Мастер постарался и аккуратно вырезал каждую деталь, и животные выглядели как живые. Формой и размерами они напоминали домашних черепах. Но их овальное приплюснутое тельце было выточено из куска янтаря, причем отличного качества. Камень будто поглощал солнечный свет и сам превращался в теплое вечернее солнышко. Внутри что-то темнело, я знал, что янтарь - это застывшая смола, в ней можно встретить доисторических насекомых. Но мне казалось, что тени внутри движутся и чем-то напоминают внутренности, перед глазами встала иллюстрация из книжки по биологии – распотрошенная в познавательных целях лягуха. Наверняка тени были обманом зрения, но очень мастерским обманом, от которого захватывало дух. Лапы у них были длинные, покрытые жесткими щетинками, на каждой – по четыре тонких пальца, заканчивающихся острыми когтями. Шею и мордочку тоже покрывала шерсть, на мой взгляд, мягче, чем на лапах. Мордочки этих существ напоминали обезьяньи с приплюснутым носом и выдвинутой вперед челюстью. Глаза закрыты, видимо, скульптор хотел изобразить этих существ спящими. - Нравятся мои звери? Пока я пялился на статуэтки, Валентин Григорьевич поставил на плиту чайник и достал чашки. - Красиво сделаны. - Почему сделаны? Они живые. Я про них тебе говорил. - Не может быть, - сказал я с нерешительной улыбкой, будто заранее извиняясь, что не понял его шутки. - Ты потрогай. Тело существа на ощупь оказалось гладким и теплым, я провел ладонью, и оно открыло глаза – зеленые и круглые, как у рыбы. Я не отпрянул, но руку отдернул. - Не бойся, они не кусаются, - подбодрил меня старик. - Ты какой чай будешь? Зеленый или черный? - Черный без сахара, - машинально ответил я. - Правильно, сахар - сладкая смерть. Можешь взять в руки, они смирные. Но я не решился, однако снова погладил зверушку и из любопытства легонько сдавил ее. Тело было податливым, будто мягкая капсула в желатиновой оболочке, стисни посильнее – лопнет. - Откуда они? - А сам как думаешь? - С космического корабля, - я сказал первое, что в голову пришло. - Нет, - Валентин Григорьевич рассмеялся. - Но история странная. Сейчас чайник закипит, и я все тебе расскажу. Чай был готов, чашки и тарелки - поставлены на стол, а торт - порезан, старик откашлялся и неуверенно начал: - Мой племянник говорил тебе, что у меня год назад дом сгорел? Я кивнул, ожидая продолжения, но собеседник замялся, передвинул свою чашку, поглядел по сторонам и, наконец, с тяжелым вздохом сказал: - Я в тот день домовенка из огня вытащил. - Домовенка?! Как из мультфильма, что ли? - Не совсем. Я сначала принял его за кошку - в дыму немного разглядишь. Голос был похож на жалобное мяуканье, и я решил, что нельзя бросать глупую животину. Смерть в огне – она самая страшная. - Валентин Григорьевич глотнул чаю. - А ночью ко мне пришло все его семейство представляться и благодарить. Они считают себя моими должниками по гроб жизни, даже в город со мной поехали, хотя обычно в квартирах не живут. Не нравятся им эти муравейники. - А как они выглядят, эти ваши домовые? В сверхъестественное я не верил и в бабушкины сказки тоже, но на подоконнике лежали три зверька, которые не могли существовать в природе, и это был серьезный удар по моему скептицизму. - Как люди, но маленькие, сгорбленные и заросшие шерстью. Обезьянами я бы их не назвал, потому что лица как у нас. И повадки у них людские, - старик усмехнулся. - Они вас не беспокоят? - Да нет. Пока вроде живем дружно, они мне и по хозяйству стараются помочь, от домовят, правда, больше шуму, чем пользы. Но я на них не ругаюсь, очень уж они забавные. - А янтарные зверушки, откуда они взялись? Валентин Григорьевич встал, подошел к подоконнику и взял одну из зверушек - ту, которая таращилась на меня зелеными глазами, и положил ее на стол. - Их принес брат моего домового. Он – дикий или вольный, к дому не привязан. В прошлом месяце он заходил к нам в гости и тоже решил поучаствовать в оплате долга: оставил мне одну янтарную жучиху и двоих детенышей, но предупредил, что детенышей нужно отдать. Эти существа вместе не уживаются. Янтарная "черепашка" заинтересованно ползала вокруг торта, обнюхивая его со всех сторон. Я перевел взгляд на подоконник. У одной из "черепашек" - той, что лежала ближе к холодильнику, - тело было темнее и цветом напоминало скорее гречишный мед, чем янтарь. Наверно, именно она была их матерью. - Когда детеныши подросли, я стал подыскивать им новых хозяев и вспомнил про тебя. Ты хороший, ответственный, сумеешь позаботиться о необычном звере. - Мы же с вами один раз встречались. - Память у меня профессиональная - учительская. Так как, возьмешь одну? Я сделал глоток, чай уже остыл. "Черепашка" оставила торт в покое и теперь внимательно изучала мою руку. Мне хотелось забрать ее с собой, но я боялся, что не справлюсь и подведу этого удивительного зверька. Тот посмотрел на меня добрыми глазами и вроде как ободряюще улыбнулся, мол, не робей, прорвемся! - Особого ухода они не требуют: любят солнечный свет, так что в ясные дни сажай их на подоконник, а вот луны боятся, поэтому ночью, особенно в полнолуние, нужно плотно задергивать шторы. Пьют обыкновенную воду из-под крана, но предпочитают молоко. Едят сахар, я их обычно кормлю рафинадом. На улицу беру редко, только когда в лес еду, боюсь, что люди увидят. - А это мальчик или девочка? - спросил я, погладив зверушку, которую уже считал своей. – Имя у нее есть? - Имен я им не давал. А как у них пол определять, мне тот вольный домовой не рассказывал. - Тогда назову ее или его Амбер. - И что это значит? - Янтарь. - А почему не по-русски? Янтаряша или Янтарик. Звучит намного лучше, по-домашнему. - Звучит красивее, - возразил я, хотя по опыту своих знакомых знал, что все эти красивые имена быстро сокращаются до просторечных Манек, Брунек и прочих. - Дело твое, главное - заботься о животном, тогда оно тебе добром отплатит. С тех пор, как они здесь поселились, у меня суставы меньше болят и давление не скачет. - Обещаю, - сказал я, беря своего питомца в руки. Пусть во двор с ним не выйдешь, да и не всякой подружке покажешь, но я был уверен, что нашел настоящего друга.