POV Марьяна В тот день дела заставили меня отправиться в Ла Перлу с самого утра. Где-то к одиннадцати часам я в общих чертах освободилась и отправилась на рынок, где уже вовсю торговали южными дынями и арбузами, в навал лежащими в кузовах грузовых машин. Народу по рынку бродило не очень много, покупатели были вялыми, торговцы выжидательно оценивали всякого, кто приближался к их товару. Я выбрала несколько баклажан, сдержанно отказавшись от навязчивого предложения купить впридачу огромную дыню, расплатилась и вышла с рынка к автобусной остановке. Поскольку шумом рынок в это утро не отличался, выходя из ворот рынка, я услышала приглушенное торопливое шептание где-то за спиной: — Это она, она! Точно - она! Оглянувшись как бы невзначай, я увидела двух цыганистого вида подростков, которые стояли у самого входа и при моём движении быстро оттусовались вглубь рынка. Мне это сразу не понравилось. «Она-она» могло означать, конечно, что угодно, например, что я им страшно понравилась. Но в моем встревоженном мозгу сразу зароились самые тревожные подозрения. Хуже всего, если они будут шпионить за мной. Уследить за подростками в городе гораздо труднее, чем за взрослыми людьми. Я не нашла ничего лучше, как сесть на автобус и уехать, поменяв несколько раз маршрут. Автобус, на который я села, не доезжая до центра города, поворачивал к одной из окраин, поэтому через пару остановок от рынка я вышла, где смогла пересесть на другой маршрут, и через пару минут уже подъехала к центральной площади, где по причине полудня не было ни души. Солнце заливало пространство между центральным универмагом, двухэтажным зданием музея города и выходящими фасадами на площадь жилыми домами. С неба несся неизбывный визг ласточек, от которого рано или поздно (в моём случае — всегда рано) начинало щемить в груди. Раздумывая о превратностях судьбы, из-за которых приходится перекраивать на ходу планы, я пересекла площадь и спустилась по одной из улиц к реке, которая плавными извилинами рассекала город. Недалеко от этой улицы, застроенной двухэтажными домами, была автобусная остановка, с которой я собиралась уехать на автостанцию. Но перед этим мне захотелось побывать у воды, чтобы немного стряхнуть с себя зной августовского утра. Река тихо несла свои мутноватые воды; стоя на глинистом берегу, я рассматривала спускающиеся к речной глади холмы, заросшие клёнами и акациями, из-за которых виднелись многочисленные частные домики в один и два этажа. Ласточки рьяно рассекали небо, надрывно визжа. Отдав дань речной красоте, я уже было развернулась, чтобы двинуться в обратный путь, но тут свет померк в моих глазах, и что-то тяжелое вышибло землю из-под моих ног.
***
Очнулась я в незнакомом помещении. Я лежала поперёк тахты лицом вниз. Кроме тахты в этом небольшом помещении находились комод и пара стульев. Все эти предметы мебели, за исключением тахты, были завалены изрядным количеством вещей: здесь валялись ворохи одежды, баулы, наверное, тоже с одеждой, немыслимого вида тряпки, пластиковые стаканчики в пакетах (неиспользованные), пара вешалок и несколько грудастых бюстов безголовых манекенов, на которые обычно у станций метро или рынков уличные торговки натягивают блузки и бадлоны. В комнате царил полумрак, имевшееся здесь окно было плотно занавешено огромной плюшевой на вид шторой. Ещё здесь была лампочка, свисавшая с потолка, и несколько пар разношенных женских тапок. Полежав некоторое время неподвижно и посоображав, что всё это может значить применительно для меня, я обнаружила, чего не было в данной комнате — здесь не было моей сумочки со всем её содержимым, а значит и телефона, по которому я могла бы позвонить в полицию. Баклажан тоже не было. В комнату проникали приглушённыё звуки: где-то лилась вода, по радио играла эстрадная музыка, доносился чей-то разговор. Судя по звукам, можно было надеяться, что это человеческое жилище. Значит, я не в логове какого-нибудь очередного клана вампиров. Это было большим облегчением. Но кому я могла понадобиться помимо них? В этот момент к двери зашуршали чьи-то шаги. Я замерла всё в той же позе, из которой так и не успела переместиться, и закрыла глаза. Щёлкнул замок и дверь открылась. Кто-то заглянул и сказал, видимо, кому-то: — Яв адари́к! Пашлы́ сы… Мэйя́м! * — пауза. — Gинэс ту ада́ манушня́? ** -Нет! — ответил мужской голос. — Ушты́! *** — сказано было им уже в мою сторону: — Вставай! Я застонала и приподняла голову: — Где я и что вам от меня надо?! В комнату зашла женщина лет пятидесяти и молодой парень. Сомнений у меня уже не оставалось — это были цыгане. — Вставай, — повторил парень. — Сейчас узнаешь, что от тебя надо! — с нажимом добавил он. Я, кряхтя, приняла сидячее положение и для верности ещё раз оглянулась — сумочки нигде не было. — Вещи мои верните для начала, — изрекла я. Терять вроде бы уже было нечего: — Вы меня и похитили, и ограбили что ли? — Получишь свои вещи, когда скажешь, что нам надо! — с вызовом бросила баба. — Ну, если отдадите, тогда останется только похищение. И если вы меня немедленно не выпустите отсюда, то я полицию позову! Парень презрительно дёрнулся, а бабу это только подстегнуло — она начала кричать в мою сторону: — Мэ кхарэ́л! **** Мы — люди честные, нам бояться нечего! А ты не уйдёшь отсюда по добру, пока не скажешь, что вы с хахалем своим с моим Яковом сделали! Она продолжала кричать и браниться, и я перевела взгляд на парня, не ожидая, впрочем, никакого конструктива и с его стороны. — И ты тоже думаешь, что я что-то с кем-то сделала? — устало спросила я. — Меня дознаватель задолбал этими вопросами, а мне нечем поделиться. Не знаю я ничего, куда делся этот ваш Яков… Мои слова были встречены ещё большими воплями со стороны бабы. Парень недовольно поморщился и злобно уставился на меня: — Врёшь ты всё, дурочку из себя строишь. Знаем мы, что это ты с ним в тот вечер в одной машине ехала. Он пропал. А дело так и не завели! Теперь и дознаватель пропал. Знаем, к тебе он ездил, а теперь пропал! — Первый раз слышу, что он пропал! — возмутилась я. — Почему я должна отвечать за то, что случилось с полицейским! — Ты что-то знаешь, пока не скажешь — будешь здесь сидеть! — резюмировал парень. — Ну как такое возможно?! В чём вы меня подозреваете? Может, я и ехала с кем-то в одной машине, только при мне ничего не происходило, так что я даже и не помню почти этого вашего Якова, — покривила я душой. Какая разница — я действительно доподлинно не знала (и уже не хотела знать), что с ним произошло. А рассказывать о том, кто был к этому причастен — не имело никакого смысла. Всякий с этим согласился бы. Так что, формально говоря, совесть моя была чиста. — Объясни это своей матери! — обратилась я к парню, делая небольшое допущение, что он может мыслить логически. — Это моя тётка, не мать, — вступил в диалог парень.- Мы Якова хотим найти! — На́ яв дылэно́! *****— возопила она к нему. — Брат мой придёт — ты всё ему скажешь! Не поздоровится тебе, если молчать будешь. А скажешь — отпустим тебя, —, а это уже мне было выкрикнуто. Она вышла из комнаты, позвав за собой племянника. Тот вышел, опустив голову и не взглянув больше в мою сторону. Через минуты две дверь снова открылась, тётка зашла и поставила на стул стакан с водой и кусок хлеба на тарелке. — Вот и сиди здесь! — бросила мне она, злобно зыркнув чёрными мрачными глазами. Дверь опять закрылась, и я осталась наедине со своими нерадостными мыслями и такими же перспективами. Найти общий язык с похитителями, охваченными жаждой расследования и мести, мне вряд ли удастся. Поэтому остаток дня я посвятила разработке бредовых планов побега из заточения. К вечеру, перебрав в уме несколько вариантов побега и отметя их как несостоятельные по разным причинам, я начала надеяться, что Борис своим нечеловеческим чутьём обнаружит и спасёт меня. Страшно тогда будет представить, чем это обернётся для семьи похитителей. Думать об этом было тревожно и неприятно. Но просидев ещё несколько часов взаперти, я уже по-иному стала рассматривать проблему неизбежных жертв операции по моему освобождению. Обещанный визит ещё одного родственника всё затягивался, и я забарабанила в дверь изо всех сил. — Чего тебе? — спросили из-за двери. — В туалет меня выпустят?! — завопила я как можно громче. — Отведи её, — последовало распоряжение. — Пусть умоется. Какая доброта! Дверь открылась, на пороге возникла всё та же парочка. Парень молча проконвоировал меня через коридор до туалета. Ванная комната была рядом, и я не теряла надежды попасть и туда. Мне и это позволили. Проведя там наверняка больше времени, чем они рассчитывали, я в более пристойном виде вышла из ванной и, повинуясь чувству безысходности, схватилась за руку своего конвоира: — Послушай, — зашептала я: — Зачем вам эти неприятности со мной ещё?! Ведь это уголовное дело — похищение человека! А я, правда, ничего не знаю! — Э-э! — попытался он презрительно сбросить мою руку, не идя на контакт. — Ну, послушай же, — продолжала я за него хвататься, — Здесь и правда вокруг чертовщина какая-то происходит, но только нам лучше держаться от этого подальше! — Мы уже не можем держаться подальше! — возразил он мне. И был прав в каком-то смысле. — Если ты поможешь мне выбраться и сумку мою отдашь с телефоном, я клянусь, что забуду это всё — я понимаю всё ваше отчаяние! Поверь, я не буду держать зла, только дай уйти, твоя тётка одержима, а другие., — я не оставляла попыток достучаться до его сознания. — Да уж, лучше тебе с ними не встречаться! — согласился парень. — Тебе повезёт, если он сегодня ночью не вернётся домой. — Тогда давай решим эту проблему, и никто не узнает, что ты мне помог. Я свалю, например, через окно… — Хорошо, — после минутного колебания ответил парень, — Жди. Я не могла сразу поверить своему счастью! Неужели получилось? — Сумку не забудь. И телефон! — напомнила я, пока он заводил меня обратно в комнату. Ожидая его появление, я вынуждена была признать, что помощь со стороны Бориса ощутимо запаздывала. В очередной раз серьёзную проблему приходилось решать самой. В начале второго ночи окно скрипнуло и открылось. Я пробралась к подоконнику и перегнулась через него — парень стоял под окном. Не дожидаясь повторного приглашения, я залезла на подоконник и спрыгнула вниз — окна были не очень высоко. — Где сумка? — прежде всего поинтересовалась я. — Вот, держи, — он сунул в руки мою сумочку. Я поспешно открыла её, проверяя наличие документов, телефона и денег. Всё это, даже ключ — лежали нетронутыми. По этой причине я решила не поднимать вопрос о судьбе баклажан. — Пошли скорей, — парень уже тянул меня в сторону забора. Минут через двадцать мы вышли за пределы села. Мой спаситель не стал затягивать процесс прощания, он махнул рукой в сторону шоссе: — Тебе туда! А я пойду, должен дома быть, если тебя хватятся. Он быстро развернулся и ушёл, а я не стала говорить ему «спасибо». К этому времени я оценила всю сложность своего положения. Я смогла выбраться от похитителей, но заявлять на них в полицию я уже не могла — это было условием освобождения. Дальше надо было определяться с маршрутом бегства. На шоссе смысла идти не было: машин мало, садиться ночью непонятно к кому было страшно. Как, собственно, страшно было и идти пешком. И главное — куда? Мы находились в Атанасово — селе в двадцати километрах от Бон Темпс. Это по автомобильной дороге. Идти вдоль нее ночью было глупо. Другой вариант — по просёлочным дорогам двинуть в сторону леса, который одним своим краем лежал на пути между Атанасово и Бон Темпс. Идти там ночью, не знаю, сколько километров и помирать со страха — тоже так себе вариант. Мне стало жутко — у человека моего возраста не должно возникать таких дилемм: идти ночью вдоль шоссе или через лес, полный кабанов и вампиров. Я подумала, что можно попробовать вызвать такси ночью из Ла Перлы, и полезла за телефоном. И тут же опять испытала очередное разочарование — батарея телефона была полностью разряжена. Очень предусмотрительно с их стороны. Методом исключения я двинулась в сторону леса, ухватившись за спасительную мысль, что, может быть, в лесу меня обнаружат Григориус и Драгана с их нечеловеческим чутьём. Ведь у них есть какая-то стоянка в лесу, или форпост, или что-то там в этом роде… Борис упоминал об этом, и я сама однажды видела, как Григориус отправлялся на ночёвку в лес. Эта идея взбодрила меня настолько сильно, что я почти бегом дёрнула к лесу. К тому же на открытой местности ночью я чувствовала себя особенно незащищённой. Да и других позитивных идей попросту больше не нашлось.***
Вступив под чёрный свод леса, я перевела дух. Меня встретила тишина. Конечно, если стоять и прислушиваться, то можно услышать множество разных тревожащих звуков: шелест, потрескивание, шорохи, всхлипы, издаваемые неведомыми существами. Стараясь не концентрироваться ни на одном из них, пугающих своей неизвестностью, я двинулась по кромке леса, слабо представляя, как мне его пересечь в темноте, и обреченно думая о перспективе описать приличную дугу по пути в Бон Темпс. Наверное, я передвигалась достаточно шумно — из кустов вспорхнуло несколько потревоженных мною птиц. Спустя какое-то время я пообвыклась брести в потёмках и довольно бодро следовала по периметру леса; можно сказать, я была довольна собой и мысленно уже представляла, как выхожу к знакомым местам. Я относительно успокоилась и даже успела подумать о капитане-дознавателе: куда же он делся, если его отпустили вампиры не без моего содействия. И что надо бы разузнать, не валяется ли он в больнице. И тут мои планы поломались весьма драматическим образом. Когда я в приличном темпе поравнялась с зарослями по левую от меня руку, из глубины леса послышался встревоженный крик птицы, и тут, словно волна звуков прокатилась по лесу. Я застыла. Среди птичьего гомона и треска сучьев я услышала кошмарное сопение и похрюкивание: проламываясь сквозь плотные заросли орешника на опушку леса неслось какое-то крупное животное. «Кабан!» — в панике подумала я. И через секунду бросилась бежать в обратном направлении, но не краем леса, а вглубь, полагая, что на открытой местности от кабанов мне будет не уйти. Не понятно, на что я рассчитывала в гуще леса, если на дерево мне всё равно не забраться! Какое-то время я бежала наобум, перепрыгивая поваленные стволы и раздирая одежду и конечности о сухие сучья и ветки, меня гнало вперед не умолкающее похрюкивание и порыкивание, которые доносились уже вроде бы с разных сторон. Постепенно ночной переполох снизил свою громкость, и я остановилась, переводя дух. В радиусе нескольких метров вокруг меня было тихо. Остатки ночной паники были слышны справа. Это теперь был мой единственный пространственный ориентир — я не представляла, куда успела прибежать и как мне найти отсюда дорогу. Осознание этого факта чуть опять не ввергло меня в панику. Лес был не сильно большой в масштабах тайги, но и в нём прекрасно можно было заблудиться и не найти дорогу обратно. Случаев таких было мало, но они, к сожалению, были. Пришлось остановиться и задержать дыхание. Вдох-выдох — чтобы принять верное решение надо быть хотя бы в относительно спокойном состоянии. Дыхательная гимнастика вроде бы слегка помогла, или я хотела так думать. Я выбрала направление, надеясь, что скорый рассвет внесёт поправки в мою ориентировку на местности, и неуверенно двинулась вперед. И вдруг случилось самое страшное — темнота впереди знакомым образом завибрировала и мгновением позже в воздухе сконденсировалась темная фигура. Незнакомая. Несомненно, это был вампир. Я в ужасе отшатнулась и, потеряв равновесие, полетела в какие-то кусты.***
Я пришла в себя снова в незнакомом месте. На секунду мне показалось, что я опять лежу на тахте, только мне странным образом тесно. Через минуту я поняла, что успела где-то ободрать руки и ноги: они противно саднили. Как это произошло, и где эти люди? Стоп! Я начинаю понимать, что я не в комнате с плюшевыми шторами, а в каком-то странном ветхом помещении: через грубо сколоченные доски просвечивало предрассветное небо. Я лежу на какой-то подстилке и руки у меня связаны. Попробовала прокрутить в памяти последние события — вроде бы я кого-то встретила в ночном лесу. Вампира? Словно в ответ на мой безмолвный вопрос передо мной возникла фигура Драганы. — О, Драгана! — обрадовалась я, — Наконец-то! Ты нашла меня в лесу? Я так рада… Драгана почему-то не отреагировала. И даже не посмотрела в мою сторону. -Эй! — пришлось мне позвать её. — Драгана, почему ты молчишь? Она, наконец, повернула ко мне голову, в её взгляде мне почудилась насмешка. — Где Борис, Драгана? Он не искал меня? — Ты разве пропадала? — холодно поинтересовалась она. В моей груди всё опять сжалось в холодный комок: что, чёрт возьми, происходит?! — Конечно, пропадала! Меня похитили и, между прочим, из-за Бориса! Я ждала его помощи! -На твоём месте я бы не обольщалась, — Драгана быстро взглянула на меня. — Вампир никогда не поставит интересы смертного выше интересов вампиров. Мне жаль, если ты надеялась на его помощь. Я попыталась переварить услышанное, собираясь с мыслями, потому что последняя надежда на спасение таяла на глазах. Я не смогла и не успела ничего больше сказать. Драгана выскользнула из хижины, оставив меня в одиночестве разбившихся надежд. Она, видимо, ушла: кроме щебета просыпающихся птиц ничего не было слышно. Примечания: Яв адари́к! Пашлы́ сы… Мэйя́м! * — Поди сюда! — она лежит. О, ужас нам! (цыганск.) Gинэс ту ада́ манушня́? **— Знаешь ты эту женщину? (цыганск.) Ушты́! *** — Вставай! (цыганск.) Мэ кхарэ́л! **** — Пусть зовёт! (цыганск.) На́ яв дылэно́! ***** — Не будь глупцом! (цыганск.)