Чай и воспоминания.

У Сьюзен Певенси много поклонников, хорошая косметика и дорогие чулки. У Сьюзен Певенси пухлые губы и красивые волосы. У Сьюзен Певенси фирменная одежда и изящные туфли. У Сьюзен Певенси хорошая фигура и длинные ресницы. У Сьюзен Певенси нет родных и братьев с сестрой. У Сьюзен Певенси нет воспоминаний. Сьюзен Певенси сирота. Снег заметает улицы и безжалостно хлещет девушку по щекам. Погода давно не милует жителей этого города, где живет печальная и одинокая Певенси. Последний ребенок с этой фамилией. Темноволосая девушка медленно переставляет ноги и бредет по белоснежной улице. Она давно уже потеряла счет времени, давно забыла, что такое смех и радость. Ее давно ничего не волнует, кроме учебы и воскресных прогулок в парке. Она устала убеждать себя, что нужно жить дальше, устала давить улыбку и устала ездить на кладбище, потому что неимоверно трудно для такой юной девушки в одиночку убирать могилы. Королева Сьюзен Великодушная давно уже забыла, что такое смех. Королева Сьюзен Великодушная давно предала Нарнию и уже не помнила, почему ее так прозвали. Воспоминания давно раскололись на кусочки, и лишь кошмары, не дававшие спать длинными ночами, волновали ее сознание и возвращали снова к тем временам, когда за ней шло войско лучников, а стрелы с красными наконечниками убивали врагов. Колокольчик на двери в кондитерскую приветливо звякнул и девушку атаковал сладких аромат свежих пирожных и жирного крема. - Бегу, бегу, бегу, - послышался звонкий и жизнерадостный голос забавной продавщицы, - чего желает юная леди? Сьюзен развернулась и посмотрела на говорящую. Улыбка моментально сползла с лица последней, а в глазах появилась безграничная жалость при виде огромных синяков под глазами и еще более бледной кожи, чем когда-либо была у кого-то из Певенси. - Сьюзен, - тихо сказала женщина и поправив чепчик, из-под которого выбились кудрявые волосы, ласково посмотрела на покупательницу, которая в магазине была единственной в такой поздний час, - давно ты не заходила, с тех пор как… Женщина оборвалась на полу слове, поняв, что нельзя это произносить, потому что так Сьюзен будет только больнее и что вряд ли она так выглядит, из-за утомляющей учебы. Сама же Сьюзен ничего не сказала и лишь многозначительно посмотрела на собеседницу. Она вообще не любила говорить, с тех пор, как погибла ее семья. - Может быть, рахат-лукума? – нашлась продавщица, потому что тишина и взгляд покупательницы давили на нее сильнее упаковочного пресса. - Твой брат так его любил, был готов покупать мешками. Давай полфунта, а? При напоминании об Эдмунде, у Сьюзен сжалось сердце. К горлу подступил огромный ком, всю девушку сковало и что-то внутри заныло. «Боль хочет, чтобы ее чувствовали». Кто сказал подобную глупость? Сьюзен уже, и сама не помнила, хотя раньше цитировала известных людей на ходу. Девушка кивнула. В голове пульсировало что-то про то, что нужно жить дальше и на смерти семьи не заканчивается сама жизнь, что это все равно бы случилось, просто потом, позже, что, наверное, раз они были такими мечтателями, раз они верили в сказку до последнего, значит, сейчас они должны быть счастливы… но все эти мысли отходили на второй план, и их затмевало осознание того, что они просто гниют в земле. Чертов реализм, он всегда некстати. Продавщица отдала девушке пакетик, та протянула ей названную сумму и убрав его в сумку, ушла снова на холод. Он замораживал душу, давая сердцу остынуть и не чувствовать. Дом изо дня в день встречал девушку теплом и родными запахами. От них тошнило, и в первый месяц, входя в дом, Сьюзен плакала, а потом, увидела, что вокруг глаз залегли морщинки и перестала это делать. Теперь она собирала в кулак все силы, шла на кухню и ставила там чайник, чтобы выпить горького чаю, а сегодня еще и со сладостями. Сьюзен Великодушная. Сьюзен слабая, никчемная и подавленная. Где та сильная девчонка, стреляющая по врагам из лука? Сейчас она конфорку не может зажечь при помощи спичек – дрожат руки. С усилием она ставит на огонь воду и садится, распаковывая сладость. Из пакета приятно пахнет папиросной бумагой, сахаром и теплом кондитерской. В обилие сахарной пудры лежат несколько кусков рахат лукума, той сладости, за которую Эдмунд в свое время продал Тумнуса королеве. Потом он долго не мог даже и смотреть на него, пока Люси не убедила его, что чтобы забыть эту неприятную историю, нужно, чтобы все встало на свои места, а этого не произойдет, если мальчик не станет снова есть свое любимое угощение. И брюнет тогда согласился с сестрой, начав поедать рахат лукум в диких количествах, что всегда поражало Сьюзен. Она удивлялась, как ему не надоедает. Девушка краешком губ, едва заметно, улыбнулась таким светлым воспоминаниям. Засвистел чайник.