Thu'um молчащего в пустыне

Партурнакс медленно поднял царственную голову, высматривая в сгущающейся тьме силуэт, замерший у скалы. — A-am… - произнес дракон, придавая пасти то выражение, которое в его племени называлось улыбкой. — Ты снова пришла, fahliil. Эльфийка. Drem Yol Lok. Быт Айварстеда слишком скучен для тебя? Белая фигурка приблизилась к Стене слов, на которую взгромоздился дракон. Эльфийка была не по погоде одета в легкий плащ с широким капюшоном. Она почтительно склонила голову. — Скука не в новинку для меня, - печально произнесла гостья. Голос у неё был тихий и звенящий, как иссякающий ручей. — Но я не жалею, что прервала свое путешествие, чтобы остановиться здесь. Немногие мои сородичи понимали меня так хорошо, как ты, дракон. Партурнакс, осторожно передвигая лапами, спустился на землю, усевшись в нескольких шагах от пришелицы. — Мне тоже было интересно услышать твой tey, леди Галадриэль. Ты хороший собеседник. Галадриэль откинула капюшон. В свете звезд слабо мерцали её локоны, кожа казалась мертвенно-бледной. Эльфийка не улыбалась. — Я пришла проститься, Партурнакс, - мягко сказала она. — Еще нескоро прозвучит вторая Песнь Айнур, и я могу не торопиться в чертоги Мандоса — и все-таки они зовут. Завтра в Солитьюде причалит корабль, который увезет меня прочь из Тамриэля. Дракон прикрыл глаза и кивнул. — Череда случайных встреч и расставаний, хм-м… Но мне жаль, что ты уходишь столь быстро. Бессмертие сближает, эльфийка. Твой miin — то, как ты смотришь — кажется мне знакомым, и, хотя ты не знаешь языка dovah, ты определенно вкладываешь в свои слова тот же смысл, что и мы, - помолчав, он добавил: — Забавно, что dovahkiin делает все ровно наоборот. Голос для неё — всего лишь оружие. Инструмент. Галадриэль подошла к стене слов, провела кончиками пальцев по очертаниям рун. Недоступное знание очаровывало её; она провела немало часов, беседуя с Партурнаксом о Ту’уме, о дова, о Драконорожденной. Корабль, на котором эльфийка плыла в Валинор, порой делал остановки в незнакомых землях, и Галадриэль не отказывалась от этих прощальных подарков мирской жизни, но и не боялась с ними расстаться. И все же встреча с беззлобным драконом вселила в её сердце горечь, будто мало этого чувства досталось ей на долю. Она обернулась к Партурнаксу. — Позволь дать тебе совет, Хороший дракон. Тебе нужно почаще видеться с Довакином. Она не сможет понять тебя, как твои братья, и все же встречи с ней были бы для тебя полезны. Партурнакс издал насмешливое «хм-м» и спросил: — Ты опасаешься за мой рассудок, fahliil? Не нужно. Сотни и сотни лет я провел на своем посту. Холод и медитации не дают забыться. Задумавшись, он вытянул шею по земле, оставив глубокий след в синеватом снегу. — Кроме того, dovahkiin порой приходит сюда. Не далее, как два месяца назад, она поднялась на Monahven, чтобы поговорить о Пути Голоса и разделить со мной медитацию. Хм-м… Он указал кончиком хвоста на опасный уступ на самом краю заснеженной площадки, откуда простирался вид на поблескивающую во тьме Белую реку. — Она стояла на этом самом месте, Галадриэль, ветер развевал её om, и это было как крохотное пламя. И я мог слышать её su’um, дыхание. Прерывистое, неглубокое. У joor особенное дыхание: в самый первый миг их жизни оно начинает неизбежный путь к затуханию. Я чую, как su’um Драконорожденной истощает свои силы, хоть бы ей и предстояло прожить ещё долгие годы. — Я понимаю тебя, Партурнакс, - произнесла Галадриэль. — Наблюдать за смертными — все равно, что смотреть на тлеющие угли. Однажды они погаснут. Тем ценнее для тебя должен быть каждый миг, проведенный с Довакином, хоть вас и не связала крепкая дружба. — Nid, Галадриэль, - ответил дракон. — Она так и не стала моим fahdon, другом, и в этом нет ничьей вины. Они замолчали. Слышно было лишь ветер, стонущий в скалах, рвущий сугробы и наметающий их вновь. Партурнакс не мигая глядел в пропасть, затем продолжил: — Dovahkiin стала бывать здесь реже с тех пор, как ослушалась приказа Клинков. Она дважды подумала бы над своим выбором, если бы знала, какое искушение приносит для меня каждый новый день. Я веду тяжелую битву с самим собой. Все это так близко от меня, так невыносимо близко: найти применение скрытой силе, возвыситься над joor… — … получить то, что твое по праву, заставить мир трепетать от звука твоего имени, - одними губами проговорила Галадриэль. — Как мне знакома эта пропасть… Партурнакс внимательно посмотрел на эльфийку. — Ты стояла перед таким же выбором, леди Галадриэль, - сказал он. — В тебе тоже немало paar, жажды власти. Она медленно кивнула. — Мой выбор остался далеко позади, - ответила Галадриэль, - и тем сильнее мне жаль тебя, Партурнакс. Ты так и останешься на краю своей бездны. Прошу, не прекращай видеться с Драконорожденной. Пусть она будет твоей связью с миром, в который ты уже не можешь вернуться, но о котором должен помнить. — Dovahkiin приходит, когда захочет. Она слишком boziik, постоянно путешествует с места на место, и во всем Скайриме для неё нет ни одного достаточно быстроногого коня, - Партурнакс усмехнулся. — Как-то она пожаловалась на то, что драконорожденный не может стать драконом в прямом смысле слова. Она хотела бы крылья в несколько человеческих ростов, которые несли бы её над Тамриэлем… Видишь, Галадриэль: этого воина интересует только настоящее, только наружное, только frul — непостоянное. Может, потому-то она и не восприняла всерьез мои слова об искушении силой. — Ты несправедлив к ней, - возразила эльфийка. — Да, Драконорожденная легкомысленнна по нашим меркам, но в таких людях, как она, сокрыта иссушающая изнутри беспокойная сила. Смертные восхищаются этим пламенем. — Верно, Галадриэль. Я, впрочем, был рад найти в dovahkiin не только грубую силу. В ней есть faad — то, что на вашем языке зовется теплотой. Это тлеющий огонь, который влечет к себе даже тех, кого не согреть никаким пожаром… — Твоя жизнь длится, но эпоха уходит, - тихо сказала она. — Никто, кроме Драконорожденной, не заговорит с тобой на языке дова, и те, ради кого ты отвернулся от своего рода, не смогут этого оценить. Дракон снова прикрыл глаза цвета льда: — Эти слова ранят меня, fahliil, но боль от них целительна. Я рад, что повстречал ещё кого-то, чей взор обращен в вечность. Галадриэль приблизилась к Партурнаксу, коснулась полупрозрачной рукой чешуи на его щеке и впервые за всю беседу улыбнулась. Печальной была эта улыбка. — Drem Yol Lok, хороший дракон. Вечность тоже когда-нибудь закончится. Смотри в небо и не забывай о земле. Дорога зовет меня, Партурнакс. Прощай. Склонившись к носу дракона, эльфийка легонько обняла его за шею. Партурнакс фыркнул. — Прощай, леди Галадриэль. Я буду помнить о той, кто достойно прошла свое испытание. Удачного пути. Владычица эльфов исчезла с площадки так же незаметно, как и появилась на ней; только тоненькая цепочка следов терялась между скал. Выл ветер. Партурнакс резко расправил крылья. Чешуя блеснула в свете Секунды. Дракон бросился в бездну, чтобы через мгновение взмыть в ледяную мглу. Над Глоткой Мира раздался раскатистый рев. Если бы Довакин была здесь, она бы припомнила, что такой надрывный стон ей довелось слышать только у смертельно раненного дракона.