Золотой крюк

*** — Редкостные глупцы, — хмыкнул Альберт, когда стих топот копыт. — Жадность и глупость всегда ступают след в след, вы не находите? Я с шумом выдохнул, судорожно пытаясь успокоится. Меня до сих пор трясло от ярости, стоило только вспомнить мерзкие выражения морд этих гнусных негодяев. Селестия свидетельница, если бы не обещание данное другу, я бы бросился в бой, несмотря на численный перевес противников. — Послушайте, Альберт, как всё это понимать?! Видит Небо, я отправился в это несчастное путешествие не ради собственной выгоды, а исключительно ради вашего благополучия. Вы дали слово чести кредиторам, что расплатитесь сполна, а теперь… Теперь мы остались ни с чем, находясь всего в двух копытах от цели. И что вас ждёт завтра? Позор бесчестия? Долговая тюрьма? Окончательное разорение семьи? Как вы могли позволить этим мерзавцам так себя облапошить? Альберт улыбнулся и мягко посмотрел на меня. — Вы так ничего и не поняли, Эдгар. Неужели не ясно, что мои недавние действия были направлены исключительно на то, чтобы избавится от этих назойливых господ максимально бескровным способом? Или вы хотели устроить здесь резню с непредсказуемым результатом? — Но вы сами уверяли меня… — Позвольте закончить. Семейство Моцарелло выполнило свою часть сделки, и надо сказать выполнило её очень достойно. Вспомните, сколько раз эта троица спасала нам жизнь за время пути. Разумеется, делали они это не по доброте душевной, но факт остаётся фактом. Где б вы были сейчас, если бы Марко не нашёл противоядия от укусившей вас трёхглазой гадюки? А Панчито вытащивший меня из болота? Да, разумеется, сейчас они поступили бесчестно, но это не отменяет факт того что мы им обязаны. — Хорошо, — буркнул я, упрямо мотнув головой. — Допустим. Но оправдывая действия этих негодяев, вы забываете, что своим поступком они отняли у вас будущее. Альберт искренне расхохотался. — Простите друг мой, то что вы так думаете — исключительно моя вина, ведь я не удосужился сообщить вам главное. Та рухлядь, что забрали наши горе-проводники, не есть настоящее сокровище Гассана Шахиддина. Поверьте, я не стал бы пускаться в столь опасное путешествие ради нескольких золотых и серебряных кубков. — И где ваше богатство? — скептически спросил я, обводя взглядом комнату. — Неужели дурацкие письмена на стенах? Вы могли сколько угодно вешать сено на уши малограмотному Серпенто, но я отлично знаю, что никакого Аристониуса Кантерлотского нет и никогда не было! — Разумеется, я его выдумал, равно как и его трактат. Насколько позволяют судить мои скромные познания кохарнского языка, стены комнаты украшены стихами по большей части непристойного содержания, во всех подробностях описывающих процесс совокупления. А что ещё можно ожидать от «кабинета» предназначенного для разврата? — Тогда где… — я замолчал, потом аж подпрыгнул на месте осенённый внезапной догадкой. – Ну, конечно же! У Шахиддина здесь имелся тайник. Сейф замурованный в стене или потайной чулан. Там и лежат настоящие сокровища! — Увы, мой друг, но всё гораздо проще. Здесь нет ни сейфов, ни чуланов. Сокровища всё это время находились прямо под самым вашим носом! Сказав это, он вышел на середину комнаты и несколько раз легко ударил копытом пол. Я покачал головой. — Довольно Альберт. Вам не кажется, что вы и так достаточно долго мистифицировали меня? Расскажите уж, наконец, всё от начала до конца. — Извольте. Но сначала я вам кое-что покажу. С этими словами он снял телекинезом с моего пояса флягу, выдернул пробку и щедро полил водой пол у своих копыт. Затем сдёрнул с кровати кусок ткани, скорее всего часть туалета какой-нибудь давно умершей красавицы, и стал сосредоточенно тереть получившуюся лужу, смывая вековые наслоения грязи и пыли. Я, сгорая от любопытства, подошёл ближе и опустил светящийся шарик почти к самой земле. В следующее мгновение я изумлённо вскрикнул и машинально сделал шаг назад. Перед глазами вспыхнули и засверкали множество разноцветных огоньков складывающихся в причудливый узор. Казалось, что от пола отразилось ночное небо полное звёзд. Большие и маленькие сияющие точки переливались в свете шара, притягивая взгляд, гипнотизируя и маня за собой. — Девственная грива Селестии, — пробормотал я, с трудом ворочая языком, — что это такое? — Подлинная кохарнская мозаика, — тихо ответил Альберт. Он, так же как и я был зачарован волшебным зрелищем. — Во имя Восьми Небесных Покровителей, я и представить не мог, насколько она прекрасна! Мой друг торопливо продолжил работу и вскоре открыл кусок в несколько квадратных метров. Я опустил мордочку ещё ниже, пытаясь рассмотреть всё в деталях. Пол оказался выложен плитками, размером примерно двадцать пять на двадцать пять сантиметров. Они имели идеально ровные грани и были так плотно состыкованы между собой, что в зазор невозможно было вставить даже лезвие бритвы. Поверхность плитки была гладкой, а сами они казалось, были собраны из сплавленных меж собой самоцветов разного размера, формы и чистоты воды. — Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал я. — Верно, — подтвердил Альберт. — Впрочем, в Кантерлотском музее искусств, лежит несколько осколков, но все они крошечные, размером в полкопыта. И в личных покоях Принцессы Селестии говорят, под стеклом хранится одна целая плитка, но это всё. — Но вы естественно знаете, что это за чудо? — Разумеется. Секрет изготовления кохарнской мозаики, был известен всего нескольким семействам ювелиров из Санта-Хувс и они, как можно легко догадаться, хранили его за семью замками. Сложнейшее, многокомпонентное заклинание, позволяющее мастеру сплавлять меж собой драгоценные и полудрагоценные камни, да так чтобы кристаллы не теряли своих свойств, оставаясь по-прежнему чистыми и яркими. Это была воистину каторжная работа, на изготовление одной такой плитки ювелир тратил около трёх месяцев. — Вы сказали драгоценные камни? — Верно. Но ценность мозаики, разумеется, не в самоцветах из которых она сделана, а в её редкости и древности. Когда легионы Пониэля IV взяли столицу Кохарна, город подвергся разграблению. В начавшейся мясорубке погибли все хранители тайны, и секрет оказался навсегда утрачен. Затем наступили Тёмные Века, когда было не до красоты. Плитки мозаики разбивались на куски и использовались в качестве денег, их толкли в порошок, ибо какой-то болван-астролог возвестил, что принятый внутрь он способен излечить чуму. Иккинг Хеддок, прозванный «Повелителем Драконов», использовал мозаику в качестве лакомства для своих крылатых питомцев, называя её «шоколадками». Примеры можно приводить долго. Ничего удивительного, что до наших времён дошли лишь жалкие крохи. — Значит, нам посчастливилось найти… — Нетронутое богатство. — Но сколько её здесь вы знаете? — Если верить записям Себастьяна Монтрезо, мозаика занимает половину площади комнаты. Общая площадь составляет восемьдесят квадратных метров, значит мозаики здесь… — Сорок квадратных метров… Селестия! — Верно. Я ещё в Кантерлоте навёл справки, через подставных лиц, разумеется, сколько может стоить один квадратный метр. — И сколько? — От одного до полутора миллионов бит. — Сколько? — Вы не ослышались. Разумеется, если мы выбросим на рынок сразу всё, ценник упадёт, но даже этого нам с лихвой хватит не только для оплаты долга, но и на многое другое. Я, к примеру, уже давно вынашиваю идею открыть музей естественных наук… — Как иногда бывает полезно, спрятаться за углом и подслушать о чём твои друзья болтают, оставшись одни! — как гром среди ясного неба прозвучал полный насмешки голос. Синьор Серпенто Моцарелло, о котором мы признаться уже успели забыть, вышел из коридора и сделал несколько шагов по направлению к нам. — Только не надо глупостей, мои мальчики уже бегут сюда! Альберт весь подался вперёд, куда только делось прежнее спокойствие и расслабленность. С его рога сорвался телекинетический разряд. Проводник, явно ожидавший нечто в этом духе, резво отпрыгнул в сторону, но мой друг стрелял не в Серпенто. Светящийся кулак заклинания вонзился в каменную плиту, нависающую над входом в коридор. Находящейся в состоянии неустойчивого равновесия глыбе хватило одного толчка. Накренившись, она ухнула вниз, а за ней хлынул водопад из камней поменьше. В воздух взвилось густое облако пыли, земля под ногами содрогнулась. Старый негодяй крутанулся на копытах и уставился на обвал, прочно запечатавший единственный выход из зала. — Вонючие потроха Дискурдуса, что вы наделали! Вместо ответа мы как по команде сорвались с места и подлетели к Серпенто. Тот был так сильно шокирован случившимся, что совсем потерял голову. Я стукнул его копытом по затылку, сбивая с ног. Моцарелло рухнул на пол как мешок с навозом. Альберт выхватил моток веревки, и мы в несколько приёмов связали ему все четыре ноги и плотно заткнули рот, чтоб избавиться от выслушивания бесконечного потока оскорблений и грязных ругательств. Затем, отряхнули со шкурок пыль с песком и посмотрели на груду камней перекрывшую проход. — Надеюсь, младшие Моцарелло находились достаточно далеко от места обвала, и их не задело, — озабоченно сказал мой друг. Я только фыркнул, затем постучал копытом по камню. — Глухо как в могиле. Мы конечно выиграли эту схватку, отрезав Марко и Панчито, но что с того? Нам суждено умереть здесь от голода и жажды, если конечно вы не знаете какого-нибудь тайного хода, который сможет вывести нас наружу. — Нам не понадобятся тайные ходы, — спокойно ответил Альберт. *** Стояла полная тишина, лишь ворочался старый Серпенто, да где-то над головой сквозь скрытое потолочной решёткой устье воздуховода свистел сквозняк, приносящий свежий воздух с поверхности. Ну, что же, смерть от удушья нам, похоже, не грозит, и то сено. Я переступил с копыта на копыто и вопросительно взглянул на своего компаньона, который с задумчивым видом разглядывал чудесную мозаику у своих ног. — Итак, Альберт, вам не кажется, что пора посвятить меня в финальную часть вашего грандиозного плана? Признаться сложившаяся ситуация меня несколько нервирует. — Что? — он резко вскинул голову. – Ох, простите друг мой, просто замечтался. С серьёзным видом он полез в жилетный карман и вытащил серебряную луковицу превосходного хронометра собранного в мастерской знаменитого часовщика Клауса Буре, что с незапамятных времён располагается на чётной стороне улицы Пенного Сидра в Кантерлоте. Громко щёлкнула искусно гравированная крышка и в тишине поплыли первые аккорды восхитительной увертюры оперы «Дети капитана Гаттераса» Верниуса. — Три часа пополудни, — озабоченно протянул Альберт. – Ох, как нехорошо! Это меняет планы… — Что случилось? — быстро спросил я. — Неужели вы хотите сказать? .. — Вот именно, — печально покачал головой мой друг. — Мы безнадёжно опоздали. — Куда? — К обеду Эдгар, к обеду. В моём доме обед традиционно начинается в два часа и я честно говоря предполагал, что мы успеем к столу, тем более что сегодня среда, а по средам у нас подаётся восхитительный суп из брокколи и молодых кукурузных початков! Не веря своим ушам я уставился на своего друга, на мгновение с ужасом решив что жуткие события прошлого и тяжёлое путешествие свело беднягу с ума. Раз, взглянув на мою перекошенную мордочку, Альберт мгновенно всё понял и, не удержавшись, громко расхохотался. — Ох, прошу прощения любезный Эдгар, но вы ведь знаете, как я люблю розыгрыши, особенно когда нахожусь в отличном настроении. — Интересно, чему вы собственно радуетесь? Мы оказались в смертельной ловушке, выбраться из которой невозможно… — Прекратите пожалуйста, — он легкомысленно махнул копытом. — Честно признаюсь я и сам планировал завалить проход, чтобы нас не беспокоили нежданные визитёры. Отсюда мы, разумеется, уйдём другим путём. — Отрадно слышать. Но вам не кажется, что настало время поведать, каким собственно образом вы собираетесь убраться из этого неприятного места? — Разумеется, именно этим сейчас и займёмся, тем более что, опоздав к обеду, мы имеем все шансы поспеть к ужину. — Позвольте напомнить, что шутка произнесённая дважды, уже не является смешной. — А я не шучу. Если сделаем всё правильно, то через каких-нибудь полчаса мы сможем вдохнуть полной грудью воздух Кантерлота… пропитанный запахом угольного дыма и свечного газа. С этими словами Альберт подошёл к своим перемётным сумкам и открыл их, затем магией извлёк наружу два деревянных ящика. Я машинально сделал шаг вперёд. Поставив ящики на пол, мой друг вытащил изящный и очень сложный ключ, которым отомкнул оба замка. Крышки откинулись и я увидел что внутри лежат какие-то столбики сделанные из блестящего чёрного камня. Теперь понятно, почему коробки весили так много. — Вы даже не представляете, Эдгар как я рад тому, что мне больше не надо таскать эту тяжесть, — фыркнул Альберт, резко взмахнув хвостом. — На ящики наложено заклинание снижающее вес содержимого, и всё равно, временами казалось, что моя спина просто переломится. Вы ведь уже догадались, что лежит перед вами? — Пресветлое сияние лучистых глаз Селестии! — воскликнул я, весь подавшись вперёд. — Магический портал Хотариуса! — Верно. — Но откуда? Насколько мне известно, их всего три, и все они хранятся в сокровищнице Дворца Принцесс? — Не совсем. Один находится… вернее находился в Магической Академии Кантерлота. Возможно вы не в курсе, но ректор Академии, Старсвирл, которого студенты непочтительно называют Бородатым, старый и добрый друг моего батюшки. Нам удалось уговорить почтенного мага одолжить на время этот великолепный артефакт, так что мои слова об ужине дома согласитесь, звучат не так уж безумно. — Невероятно! — воскликнул я. — Вы с самого начала догадывались о возможной проблеме со спутниками? — Не стоит приписывать мне дар ясновидения, — засмеялся Альберт. — В первую очередь меня занимал вопрос, как именно мы сможем доставить мозаику в столицу. Плитки весят немало, а дорога через джунгли полна опасностей. Портал же способен разом решить все проблемы. Но хватит болтовни давайте, наконец, займёмся сборкой! Я кивнул, и мы приступили к поискам места для установки. Разумеется, ставить его стоило только на том участке пола, где отсутствовала драгоценная мозаика. Снова в дело пошла вода и тряпки. Быстро обнаружив пятачок, покрытый обычным мрамором, мы подтащили к нему ящики и приступили к работе. Уникальность порталов Хотариуса заключается в том, что его можно настроить на определённую точку пространства, а затем отправляться хоть на край света. Где бы вы его ни собрали, выход всегда будет находиться в месте настройки. При этом демонтировать портал можно как в точке сборки, так и на выходе, ведь будучи включенным, это замечательное устройство словно раздваивается, оставаясь при этом единым. Не спрашивайте меня, как происходит подобное чудо, я всё-таки ученый, а не маг. Портал собирался из столбиков длиной в сорок сантиметров каждый. На торцах брусков находились хитрые вырезы и выступы позволяющие стыковать их друг с другом, без каких-либо заклёпок или болтов. Признаться, возясь с ними, я вновь почувствовал себя жеребенком, играющим с конструктором «Лиго-го». Вот только размеры деталей оказались несколько больше и тяжелее. — Интересно, что это за камень? — спросил я, поднимая телекинезом очередной столбик. — Обсидиан, — пояснил Альберт. — Все порталы делаются исключительно из обсидиана. — Правда? Не знал. Наконец работа подошла к концу, и конструкция заняла отведённое ей место. Со стороны она напоминала поставленную вертикально дверную коробку, без стен и самой двери. Мой друг удовлетворённо притопнул копытом и извлёк из кармана свиток. — Держите Эдгар. Здесь написано заклинание активации. Я, разумеется, знаю его наизусть, но вдвоём нам будет гораздо проще осуществить запуск. Я кивнул и, развернув пергамент, внимательно прочёл формулу заклинания. Она оказалась на удивление простой. — Готово. Давайте попробуем. Узкие лучи, совавшиеся с кончиков рогов, ударили по стойкам портала и словно растеклись по гладким обсидиановым плоскостям. Мгновение спустя раздалось низкое басовитое гудение, и прямоугольный проём затянула мерцающая голубоватая дымка, по которой время от времени проскальзывали крупные золотые искры. — Ну вот, остался последний штрих, — весело сказал Альберт. — Систему следует запустить. Он вытащил из сумки какой-то механизм и показал его мне. — Вершина инженерной мысли землепони. Называется «зажигалка». Изящно и в то же время очень технологично. Устройство машинки и вправду было просто до гениальности — зажатый в миниатюрные тисочки кусок кремня взводился при помощи мощной пружины. Достаточно было нажать языком на спусковую кнопку как он с силой бил по металлическому кресалу, после чего вперёд летел сноп горячих искр способных поджечь любой трут. Мой друг поднёс «зажигалку» к нижней поперечине портала и спустил курок. Как только жёлтые искорки коснулись чёрного обсидиана, тембр гудения изменился, а голубая дымка рассыпалась мириадами золотых хлопьев. Из проёма ударил яркий дневной свет и сквозь него мы с восторгом увидели часть хорошо знакомого кабинета Альберта. — У нас получилось! Получилось! — в восторге вскричал я. — Друг мой вы просто гений! — Гений был тот, кто создал это во всех отношениях полезное устройство, а я всего лишь усталый путешественник. Но давайте войдём, мне не терпится оказаться дома. Я первым шагнул сквозь портал и секунду спустя уже стоял на великолепном дубовом паркете кабинета. Через мгновение рядом появился Альберт. Мы переглянулись и не сговариваясь вознесли Селестии благодарственную молитву за то, что она не оставила в милости двух непутёвых детей своих. Затем сделав несколько шагов в сторону, я увидел старую экономку мисс Соммерсет, которая стоя спиной к порталу, усердно смахивала пыль с книжного шкафа пушистой метёлочкой из страусиных перьев. Задорно улыбнувшись, мой друг сделал серьёзную мордочку и громко откашлялся. Почтенная старушка вскрикнула от неожиданности, подпрыгнула на месте и резко повернулась, случайно сбив с полки бронзовую вазочку нервным ударом хвоста. — Святое Небо! — воскликнула она. — Мастер Альберт и… мастер Эдгар? Но откуда… — Хорошего дня мисс Соммерсет. Я вижу, погода сегодня стоит просто отличная! — О да… вы правы, — пробормотала экономка, беря себя в копыта. На её физиономии появилось отстранённое выражение присущее знающим себе цену слугам. — Позвольте напомнить, что вы опоздали к обеду, молодые пони. — Нам очень жаль, — покаянно вздохнул Альберт. — Но не сидеть же двум усталым путешественникам до ужина голодными? Распорядитесь, пожалуйста, чтобы в кабинет принесли печенье и бутылочку шерри. Нам есть что отпраздновать. — Как скажете мастер, — чопорно ответила мисс Соммерсет и величаво покинула кабинет. Альберт поставил на место упавшую вазочку и улыбнулся: — Приятно осознавать, что в этом мире существуют неизменные вещи. — О да, — кивнул я. — Но не стоит попусту тратить время. Давайте сначала решим, что делать с Серпенто. Полагаю, нам следует обратиться в полицию? — Я не хотел бы втягивать господ полицейских в эту историю, — покачал головой мой друг. — Чем меньше огласки, тем лучше. — Согласен. Но мы же не можем просто бросить этого беднягу умирать в тёмной пещере! — Разумеется, нет. Думаю, нам стоит перенести его сюда и хорошенько запереть. Вы знаете, наверное, что мой дом один из старейших в Кантерлоте? Он строился ещё в те времена, когда феодалы были вынуждены жить изолированными кланами, самостоятельно верша суд и расправу. С тех занятных времён в подвале сохранилось несколько тюремных камер, которыми не пользовались шесть последних столетий. Хотя, зная перфекционизм дворецкого и его маниакальную страсть к порядку, нисколько не сомневаюсь, что они находятся в идеальном состоянии. Думаю пора вспомнить древние традиции. Мы вернулись в старый кабинет Шахиддина и легко подняв телекинезом тело синьора Моцарелло, отнесли в подвал, где заперли в самой большой и удобной камере. Распорядившись снабдить пленника вином и первоклассным обедом, мы сами наспех перекусили, а затем приступили к работе. Первым делом установили в зале несколько мощных светильников, разогнавших вековую тьму. Затем Альберт собрал всех свободных слуг и служанок, вооружил их тряпками, щётками и вёдрами, и приказал приступать к уборке помещения. Видели бы вы их испуганные мордочки, когда они гуськом один за другим входили в таинственную комнату через зловеще гудящий портал. Впрочем, растерянность длилось недолго, ибо семейство Монтрезо всегда славилось дисциплиной и усердием своих слуг. Пока уборщики старательно драили пол и стены, мы ещё раз внимательно осмотрели комнату в поисках вещей и безделушек пропущенных троицей проводников. Найденные предметы, а так же уцелевшая мебель и ткани были впоследствии переданы в музей Этнографии народов мира, став истинным украшением его богатой коллекции. Наконец, спустя несколько часов работа закончилась, и усталые слуги были отпущены отдыхать. В ярком свете ламп зал выглядел, будто волшебная комната из детской сказки. Разноцветные искры драгоценной мозаики играли и переливались словно живые, отбрасывая бесчисленные блики на стены и потолок. Установив на треногу магическую камеру-обскуру, мы принялись делать снимок за снимком, тщательно выбирая каждый новый ракурс. Снимали в первую очередь, разумеется, мозаику, но и о стенах так же не забыли. Правда, думаю, вряд ли срамные стихи могут заинтересовать кого-либо, кроме филолога или лингвиста. Уверен, что ни один уважающий себя пони не станет по доброй воле читать такое дикое непотребство, способное смутить даже портового грузчика. Альберт сам зачаровывал стеклянные пластинки для камеры-обскуры, стараясь сохранить для потомков все узоры чудесной мозаики с максимальной точностью. Мы очень старались — задокументирован оказался каждый квадратный сантиметр пола. Позже цветные оттиски с пластин были изданы отдельным альбомом, который с тех пор переиздавался не один десяток раз. На эту работу мы потратили вечер и большую часть ночи, так что когда был сделан последний снимок, ни я ни Альберт уже не могли стоять на ногах. Проспав большую часть дня, мы отдохнувшие и взбодрившиеся вновь вошли в зал дабы приступить к последнему акту затянувшейся пьесы — демонтажу самой мозаики. Плитки лежали скреплённые между собой не банальным раствором или каким-нибудь хитрым клеем, а древним и могущественным заклинанием, что было вполне логично — хозяева должны были иметь возможность быстро демонтировать ценное покрытие в случае переезда или бегства. Альберт не знал формулу использованного заклятья, но за долгие столетия развития магической науки, в арсенале единорогов появилось достаточно много способов развеять старинную магию. Потратив совсем немного времени и сил, он освободил мозаику от вековечных оков, после чего всё стало совсем просто. Мы подхватывали телекинезом, свободно лежащие плитки и переносили в кабинет, где двое проверенных слуг аккуратно паковали их в ящики, перекладывая каждую квадратом толстого войлока. К вечеру всё было кончено, и мы, последний раз взглянув на ставший родным зал, вернулись в Кантерлот, а затем разобрали портал. *** Осталось досказать совсем немного. Десять квадратных метров мозаики мы преподнесли в дар нашей прекрасной покровительнице — Принцессе Селестии в благодарность за помощь и незримую поддержку. Пять метров Альберт вручил Старсвирлу, когда возвращал портал Хотариуса. Сейчас, в главном холле Академии ими украшена арка парадной лестницы ведущей в зал приёмов. Несколько плиток мы оставили себе на память, а остальные продали, выручив столько денег, что без проблем смогли вернуть долг, пополнить счета в банке, а так же построить в Мейнхеттене Музей Естественных наук. Вы спросите, почему Альберт возвёл его именно там, а не в столице? На то имелось несколько причин. Во-первых, он хотел, чтобы директором музея стал именно я, а мне очень не хотелось покидать полюбившийся город. Во-вторых, мы собирались создать современное здание, нашпигованное разнообразными техническими новинками, но сделать это можно было только используя электрическую энергию, а продажные кантерлотские бюрократы, купленные свечными и газовыми магнатами, как уже говорилось выше, отказывались дать разрешение на строительство электростанции в столице. Да что говорить — со времени описанных мною событий прошло уже десять лет, вся Эквестрия теперь освещается электрическими лампами Эндиссона, и только в Кантерлоте помещения озаряет свет тусклых и опасных для здоровья газовых светильников и стеариновых свечей. Любопытна оказалась судьба синьора Моцарелло. После того как портал был закрыт и разобран, мы спустились в темницу и предложили заключить перемирие. Старый разбойник, не видя другого выхода, принял наше предложение и несколько дней прожил в доме Альберта в качестве почётного гостя. Когда же пришло время отправиться во Дворец Принцесс, дабы преподнести Селестии наш подарок, мы взяли его с собой, ибо подумали, что так будет лучше всего. Увидев сияющий лик «Мамы Солярии», Серпенто пал пред ней на колени и тут же покаялся во всех своих преступлениях. Пресветлая правительница Эквестрии милостиво выслушала его сбивчивую повесть, и великодушно даровав прощение, позволила раскаявшемуся грешнику поцеловать своё правое переднее копыто. Выйдя из тронного зала совершенно другим пони, Моцарелло-старший торжественно поклялся отринуть гордыню и жажду стяжательства. Мы дружно поздравили его с перерождением, после чего снабдили деньгами и отправили домой. Можете представить изумление и радость родных, горько оплакивавших печальную участь отца семейства, весть о безвременной кончине которого принесли накануне благополучно вернувшиеся назад Марко и Панчито, когда просветлённый Серпенто переступил порог своего жилища в Санта-Хувс. С той поры бывший разбойник завязал с тёмными делами и стал почтенным членом общества, больше всего на свете любящим рассказывать о своей короткой, но такой важной встрече с Принцессой Селестией. Что касается меня, то я, оставив кафедру, занялся строительством музея, а позже стал его директором. Альберт организовал ещё несколько экспедиций и сейчас странствует где-то в ледяной пустыне Северного Предела. Когда он вернётся в Эквестрию, то обязательно приедет в Мейнхеттен, дабы пополнить новыми экспонатами нашу и без того обширную коллекцию, после чего мы каждый вечер будем сидеть на веранде моего дома, курить трубки, пить пряный пенистый сидр и неторопливо беседовать о прошлом настоящем и будущем… Конец. Рецензия, написанная копытом Твайлайт Спаркл, на обратной стороне страницы: Какая всё-таки тягомотина! Откусите мне хвост, но я чуть не заснула, пока читала сию муть! И этот с позволения сказать «автор» считается «классиком приключенческой литературы»? Да ему бы рецепты в аптеке писать. Сплошная скукотища и уныние. Я уж не говорю о логике событий и мотивации персонажей. А название! Оно одно может служить эталоном того как НЕ нужно называть книгу. Что значит «Золотой крюк»? Откуда он вообще взялся? Вы нашли хотя бы одно упоминание о каком-нибудь крюке в тексте рассказа? Я нет. Если найдёте, возьмите с полки банку силоса и сделайте себе бутерброд. Одним словом феерическая тупость. А сам сюжет! Настолько плоский, что его можно застелить паркетом без предварительного выравнивания. (Интересно, откуда у юной мисс Спаркл такие познания в области ремонта?). Клавесины торчат из каждого куста, а так называемые «изящные повороты» выглядят особенно беспомощно и жалко. Впрочем, все эти нелепости можно списать на то, что двести лет назад жанр приключенческого рассказа только зарождался и на него огромное влияние оказывали древние «пегасьи» и «плутовские» романы с их архаикой, набором махровых условностей и штампов. Но хвост мантикоры, кто позволил автору так бесцеремонно обращаться с Селестией? Разумеется, скорее всего, этот индюк никогда не встречался с правительницей Эквестрии, но незнание реальности не снимает ответственности за создание такого нелепого, карикатурного образа. Принцесса в его убогом опусе предстаёт безжизненной куклой, чучелом из лавки таксидермиста, которой поминутно «возносят благодарственные молитвы» и даже (тьфу, какая гадость) лижут копыто! Правое переднее! Почему уж сразу не под хвостом? Меня когда я читала этот отрывок, чуть не стошнило от отвращения. Разве можно писать подобную чушь про ласковую, добрую, великодушную Селестию, в словах и действиях которой нет ни капли высокомерия или чванливого превосходства? Короче я разозлена и разочарована. Будь у меня возможность путешествовать во времени, непременно отправилась бы в прошлое и настучала по крупу этому низкому фетишисту, любителю аликорних копыт. Пойду, перечитаю лучше «Миленькую Мэгги встречающую Солнечного Зайчика», может успокоюсь…       Санкт-Петербург, 2015 год.