Sweet song

Stop crying now here comes the sun I didn't mean to hurt you It takes time to see what you've done

Наверное, это просто было такое настроение. Они выехали из города поздно вечером и должны были приехать в следующий рано утром. В салоне автобуса было темно, задернуты все шторы, и Тора был единственным, кто не спал. Он хотел спать и, в то же время, не хотел засыпать. Перебирал старые песни на айподе, которые очень любил и которые не слушал миллионы лет. Они казались такими далекими, когда он выуживал из памяти очередное название, будто пыльными, но стоило им заиграть – как будто Тора сдувал пыль, и в его голове воскресали старые мысли и картинки, на которые он теперь смотрел немного со стороны. А еще где-то на уровне солнечного сплетения – приятное чувство, появляющееся, когда что-то очень-очень нравится. Он огляделся вокруг себя. Было темно, и он ничего почти не различал, только очертания кресел. Видел четко только Сагу, который спал от него через проход, откинув голову назад и опустив безжизненные руки на колени, укрытые пледом. Половина, да даже больше любимых песен Торы были как-то связаны с Сагой. Это было очень глупо, но тут ничего нельзя было поделать: влюбляешься – и все песни приобретают какое-то особенное значение, тем более дурацкие. Тора и в принципе-то был всегда глупым. Старался изо всех сил быть мужественным, разумным, равняться на какие-то свои идеалы, но на деле все получалось не так, как хотелось. Наверное, он все время был неправ, пытаясь строить из себя что-то, в то время как ему просто хотелось поставить красивую песню, прижаться губами к шее Саги и остаться так ненадолго. Ему уже даже наскучило анализировать их неудавшиеся отношения и почему все вышло так неправильно. Или, может быть, правильно, и это все только игра воображения Торы – то, что у него сердце от тоски сжимается, когда он вот так сейчас смотрит на задремавшего Сагу. Тора никогда не задумывался о том, как влияет на него, пока во время одной из последних ссор перед разрывом не заметил, в каком приступе внутренней боли искривилось лицо Саги, как он отвел глаза, пытаясь все спрятать, но этой горечи было так много, целый океан, что невозможно было уместить внутри. Нужно было тогда остановиться и что-то сделать, подумать хоть немного, прислушаться к себе, к Саге, но все так завертелось уже, что Тора абсолютно затерялся в этом вихре. Такой дурак, только сейчас сидит и глаз оторвать от него не может, хоть это так болезненно и мучительно, что даже становится тошно от музыки в наушниках. Он очень давно так же сидел в проходе от него и тоже глаз оторвать не мог. Только им было около двадцати пяти, был жаркий ясный день, и обесцвеченные волосы Саги будто бы сливались с солнечным светом. Тора тогда немного прищурился и рассматривал его, пытавшегося уснуть. Сага ловил любой шанс поспать. Так много находиться в дороге было для него, для них всех непривычно – их первый самостоятельный тур. А Торе было жутко весело и хотелось потрепаться с кем-нибудь, то есть даже не с кем-нибудь, а конкретно с Сагой. Тот все еще как-то присматривался к нему, словно опасался чего-то, и Тора иногда чувствовал смущение – ему казалось, что он ведет себя рядом с Сагой так глупо, что никогда не сможет расположить к себе. И вроде бы они всегда легко общались, но иногда что-то переклинивало у Торы в голове, он вел себя то грубо, то попросту странно, и Саге было комфортнее с Шо или Хирото, а Нао он и вовсе давно знал. Тора же ничего поделать не мог – влюбиться в этого тощего гениального парня было для него неестественно, но попросту неизбежно. Сейчас он все думал, как бы так подкатить к Саге: с одной стороны, поболтать с ним хотелось, с другой, мешать ему отдыхать было бы неправильно и назойливо. Вот он и разглядывал его, удостоверившись, что никто этого не замечает. Иногда, когда он бросал случайные взгляды на Сагу, на него могла нахлынуть волна такой сильной симпатии, восхищения, попросту влюбленности, что казалось, будто это всем заметно со стороны. А сейчас он был как-то спокоен, любуясь им, только сердце билось немного быстрее от радости – все было так хорошо вокруг, только бы Сага не засыпал сейчас. И что будет через несколько лет, когда они уже будут совсем взрослые, да чуть ли не старые? Вдруг он вот сейчас моргнет, и уже пролетит уйма времени, ему будет тридцать или сорок, и он будет вспоминать этот самый момент с грустью. Что он успеет натворить, как все сложится, станут ли они по-настоящему знамениты, будет ли Сага его другом, будет рядом, чтобы ему можно было рассказать про весь этот ворох глупых мыслей в залитом солнцем автобусе? - Хватит на меня уже пялиться, - голос Саги одергивает Тору – видимо, уснуть он так и не смог. - Ничего я не пялюсь, очень надо, - незлобно огрызается Тора, но досаду все-таки чувствует, и кровь предательски приливает к щекам и к кончикам ушей. - Я чувствую себя музейным экспонатом просто. - Отвали! - Чего расшумелись? – Шо привстал и облокотился о спинку кресла. - Тора глаз от меня оторвать не может уже минут десять, - хихикнул Сага. - Было бы на что смотреть. - Ты повежливее со мной, - усталость Саги уже испарилась, и он, словно немного пьяный, шутливо улыбался, - Тора-ня-я-ян. Шо рассмеялся: он недавно так назвал Тору при всех, и Саге теперь жутко нравилось подкалывать этим гитариста, хоть такие шутки были не в его стиле. Сам по себе он шутил вообще странно. - Отсоси, - грубо буркнул Тора, вконец смущенный, и сразу подумал, что перегнул палку: бровь Саги дернулась в не совсем приятном изумлении. Тора невольно вздрогнул, опомнившись. В автобусе снова было сумрачно, и ему было уже почти тридцать. Как тогда Шо сгладил этот дурацкий неловкий угол? Он что-то сказал такое, и они все рассмеялись. Тора нахмурился – никак вспомнить не мог. На следующем концерте, в том городе, куда они тогда ехали, Сага впервые предложил исполнить свое бас-соло. Тора с Шо и Хирото наблюдали со стороны. Видно было не очень хорошо, но Тора все равно понял, что Сага делает: приподнимает бас, наклоняется к нему близко и проводит языком, медленно. Как будто на самом деле для него одного. Ему стало не по себе. Вот этот самый момент будущего, который он представлял тогда. И натворил он много, очень много всего, столько всего неправильного. Одиночества стало куда больше. И не было никакого смысла думать о том, что могло бы быть, веди он себя умнее или выбирая другие пути. Все случилось вот так, и раз случилось – приобрело статус правильного, ведь никаких других вариантов уже не было. Только будущее все равно перед ним и пока еще пустое. Не кончилось же все, в самом деле. Тора приподнял немного штору – за окном еле заметно начинало светлеть. Отложив айпод и тихо поднявшись, он подошел к креслу Саги и склонился над ним. - Сага? Ты спишь? Сага, кажется, спал. Тора не удержался и аккуратно провел подушечками пальцев по его волосам, немного задев лоб. Ему хотелось бы сказать самому себе из прошлого, что он может не волноваться – Сага будет рядом через пять, через десять лет, хоть через миллиард. Тора только должен постараться, совсем чуть-чуть, это ведь не составит никакого труда, когда любишь вот так, по-настоящему, как в романтических сказках, даже если тебе кажется, что это глупо до невозможности, сопливо и по-девчачьи. Сага вдруг приоткрыл глаза. - Как я могу спать, - хриплым слабым шепотом – губы у него были пересохшие – произнес он, - когда ты пялишься на меня все время. - Ничего я не пялюсь, очень надо, - тихо сказал Тора и сам рассмеялся.