Land of thousands spirits

Беги. Беги, не оглядываясь. Прорывайся сквозь завесу тишины и не позволяй ей себя преследовать. Даже если она будет со всей силы нестись по пятам, держа за руки пустоту и одиночество, убегай и скрывайся под покровом неумолкающего городского шума, прячься в толпе, лети сквозь толпу, чтобы вырваться отсюда, из этого хмурого мегаполиса, над крышами которого неумолимо сгущаются тучи. Эти серые, тяжёлые облака – и есть твоя жизнь. Неправильная, ненормальная для человека с мягкими чертами лица и доброй, солнечной улыбкой. Ты должен улыбаться чаще, улыбаться искреннее и как можно реже чувствовать на языке горький привкус своего настоящего. Ты можешь остаться стоять на месте, обороняясь от нападающих бед. Можешь сделаться загнанным в угол, подобно маленькому зверьку, огрызаясь и закрывая от ударов избитое тело. Но можешь наконец-то сдвинуться с места, отвязав удерживающий от побега якорь, который мешает решиться на отчаянный шаг. Отчаянный, потому что не имеешь права сбрасывать груз и мчаться налегке туда, куда укажет ветер. Но ты вернёшься к нему, не позабыв дорогу, и в тот момент он не покажется тебе столь же неподъёмным, каким был ранее. Бежать?.. Чжинхван перевёл взгляд в сторону приближающихся шагов. Ленивые, слегка расслабленные, они принадлежали нескольким мускулистым парням, которым, судя по истаскавшимся лицам, физически было за двадцать, но души их успели повидать чуть больше половины жизни. Грязная кровь, познавшая алкоголь и лёгкие наркотики. Жилистые руки, сжимающие по ночам задницы распутных девиц. Они наивно полагали, что вкушают все прелести сочных будней, но на деле разлагались заживо, избрав для себя сладкий путь самоубийства, который однажды обернётся дикой болью и бесславной смертью. Чем ближе они подходили, тем больше деталей можно было разглядеть в их нечестивых обликах. Изношенные джинсы, явно дорогие, но грязные внизу и порванные не ради моды, свидетельствовали о нежелании следить за собой, что уже само по себе являлось началом конца. Плотная мышечная масса, впрочем, могла бы говорить об обратном, однако смерть человека как личности происходит не сразу, необходимо время, дабы он окончательно затерялся в лабиринтах запретного сада, срывая всё больше и больше плодов. В один прекрасный день цветущий сад обернётся дурно пахнущей гнилью и навсегда погребёт свою жертву под слоем намеренно совершённых ошибок. Судя по наглому взгляду, ни один из этих четверых не считал какой-либо плод запретным. Им было доступно всё. Развратные увеселения, мордобои, воровство, возможно, даже убийство. Чжинхван стоял, не двигаясь с места, и смотрел на их приближающиеся в полумраке силуэты с опасением, но, в то же время, полагал, что эти люди не будут останавливаться возле магазина и равнодушно пойдут своей дорогой, продолжая вспоминать детали прошлой весёленькой ночи. Однако его надежды оказались напрасными. Первым остановился самый крупный тип, являющийся, судя по всему, предводителем этой наглой своры. Чёрная майка чуть ли не до треска ткани обтягивала накачанную грудь, а к мощной шее плотно прилегала толстая металлическая цепь. В руке он держал ключи от автомобиля, которыми небрежно поигрывал, будто стремясь продемонстрировать любому случайному встречному наличие крутой тачки. - Смотрите-ка, старик Пак нашёл замену предыдущей девчонке, - мерзко ухмыльнувшись, он смерил Чжинхвана презрительным взглядом, тем самым дав понять, что тот ему не соперник. Мальчишка не собирался драться. Он даже никого не трогал и впервые в жизни видит этих людей. Что им нужно от одиноко стоящего парня, который отработал целый день и хочет поскорее оказаться дома? Развлечься, пихнув нож под рёбра? Окружив Чжинхвана, они не оставили ему отступных путей. Грубые пальцы сжали подбородок, повернув голову влево. Мальчишка вздрогнул, что вызвало синхронный смех. Дикие кошки играют с пойманной мышкой. Мышка не раз побывала в подобных ситуациях и знает, что, будучи загнанной в угол, бесполезно пытаться сбежать. Внутри всё ещё тлеет надежда, что они оставят игрушку в покое и поищут какое-то более весёлое развлечение. Джунэ стоял в паре шагов и наблюдал за происходящим. Он настороженно следил за реакцией Чжинхвана вместо того, чтобы незамедлительно встать на его защиту. Намерения этих ублюдков читались слишком явно, но Ангел искренне не понимал, почему мальчишка позволил прижать себя к стене и просто не ушёл, когда они только появились в поле зрения. Чжинхван отчаянно пытался скрыть заметную дрожь, бегущую по телу. Закрыв глаза, он вжимался спиной и ладонями в холодный камень, ожидая неминуемого удара. Он даже не пытался хоть как-то закрыться, поэтому первый удар пришёлся в самое доступное и незащищённое место, туда, где встречаются и сковываются воедино потоки энергии: прямиком в солнечное сплетение. Потеряв способность дышать, парень согнулся пополам, но тут же был сбит с ног тяжело и резко опустившимся на спину кулаком. Нигде и никем не прописанная истина гласит о том, что Ангелы не должны напрямую вмешиваться в происходящее, лишь корректируя возможные последствия. Джунэ увидел одного-единственного Союзника, стоявшего неподалёку и с азартом наблюдавшего за действиями своего хозяина и его подельников. Одного-единственного. Учитывая количество нападавших, Хранителей должно быть четверо. Значит ли это, что Джунэ впервые повстречал пустые телесные оболочки, лишённые души, потому как их рождение являлось ошибкой и не входило в планы Мироздания? Он что-то помнил о подобных случаях из рассказов эгрегора старого городского кладбища, но, разумеется, не верил в них, считая, что эгрегор сильно привирает, пытаясь скрасить свою жизнь забавными историями. Так или иначе, просить Союзника одуматься и заставить подопечного уйти было бессмысленно. Возможно, что сам Хранитель толкнул его на этот шаг. Ребристая подошва кожаного ботинка с силой нажала на плечо Чжинхвана, заставив мальчишку вскрикнуть. Прижимаясь щекой к холодному асфальту, он испуганно смотрел на остальные пары ног, готовые нанести удар прямо по лицу. Возможно, так бы и случилось, тем более, один из нападавших уже приготовился к тому, чтобы замахнуться, но что-то неизвестное схватило его за плечи и оттащило назад, заставив потерять равновесие. Остальные, включая предводителя, слегка опешили и начали озираться по сторонам. Второй из них был откинут и впечатан в стену в паре сантиметров от окна. Оставшиеся двое по-прежнему не понимали, что происходит, но, словно хищники, хотели уничтожить свою жертву, несмотря на невидимую силу, которая расправлялась со всеми по одному. Когда же третий отлетел и упал на асфальт, с испугом во взгляде ища эту силу, их предводитель понял, что дело плохо, и напоследок повторно ударил Чжинхвана в солнечное сплетение, но тут же был обезврежен Хранителем, который схватил его за шкирку и с остервенением оттащил от мальчишки, повалив с ног. Нигде и никем не озвученная истина гласила о том, что Ангелы не должны напрямую вмешиваться в происходящее, лишь корректируя возможные последствия. Все Хранители, доселе известные Джунэ, почему-то беспрекословно следовали этому правилу. Никто из них не спрашивал, кто и зачем придумал такую чушь, напрямую подставляющую подопечных под удар судьбы. Джунэ не приходился Чжинхвану Союзником. А значит, и подобные негласные правила он мог легко обойти стороной, впрочем, как и в любом другом случае. Не пожелав лезть в потасовку с неизвестностью, те четверо поднялись на ноги и быстро скрылись, даже не взглянув на Чжинхвана. Мальчишка по-прежнему лежал на асфальте, подтянув колени к животу и глотая ртом воздух. Руками он закрывал то место, куда пришёлся последний удар. В тишине раздавались тихие стоны. Он даже не мог открыть глаза, сильно жмурясь и пытаясь совладать с этой жгучей болью. Джунэ чувствовал себя не лучше. Опустившись на колени рядом с парнем, он немного приподнял его с земли и бережно прижал к своему телу, чтобы поделиться силами. Как в прошлый раз, тонкие энергетические нити вырывались из его сущности и передавались Чжинхвану, облегчая боль. Это было не столь тяжело, как в больнице, потому что мальчишка не умирал, а значит, и сил на восстановление требовалось меньше. Однако Джунэ существенно растратил самого себя в никуда, пока оттаскивал от парня нападающих. Теперь он понял, почему Хранители не должны так явно вмешиваться в драки и защищать кого-то. Во-первых, их присутствие, во что бы то ни стало, обязано оставаться тайным. Во-вторых, ввязавшись в продолжительный бой, они могут умереть, а значит, вскоре погибнут и их подопечные. Ноги всё ещё не слушались. Джунэ крепко обнимал Чжинхвана, не позволяя упасть, и заставлял его идти вперёд, чтобы завернуть за угол, противоположный тому, где скрылись четверо ублюдков. Нельзя давать им второго шанса в случае, если они захотят вернуться и продолжить начатое. Завернув за угол, мальчишка снова чуть не потерял равновесие. Его сгибало пополам от боли, однако ощутимо чувствовалось, что силы восстанавливаются, и очень скоро он придёт в себя. Джунэ не сразу понял, почему намокла рубашка, но, услышав первый всхлип, не поспешил успокаивать парня, который плакал, прижимаясь поцарапанной щекой к его груди. Высказать всё имеющееся на уме, не стесняясь резких выражений, наорать на парня за то, что тот не пытался себя защитить. К сожалению, на подобное совсем не оставалось сил, и Джунэ лишь устало выдохнул, потревожив растрёпанные волосы Чжинхвана. В тот момент он был рад, что не является Союзником мальчишки. Чувствовать и переживать всю его боль, как свою, было бы, наверное, почти невыносимо. Но как-то он справлялся с такой обязанностью в недалёком прошлом, правда вот, и боль была совсем другая, не исходившая от изначально светлого существа, на долю которого выпала несправедливость. Какая-то сила не позволяла им поговорить. Что-то вечно останавливало Чжинхвана от рассказа о своей жизни и семье, а когда Джунэ пытался поставить его в безвыходное положение, спрашивая напрямую, в ход обязательно шёл некто посторонний, будь то пожилая дама, интересовавшаяся обувным магазином, или четверо молодых головорезов, некстати оказавшихся поблизости. Всё это можно было бы принять за громкую подсказку, сигнал, кричащий о том, что не нужно лезть в подробности чужой жизни, однако находиться рядом с тем, о ком толком ничего не известно, Хранитель не хотел. Кто знает, может, он действительно желал остаться рядом с парнем, но до сих пор не решался признаться в этом самому себе. Во всяком случае, именно сейчас, держа в своих руках его хрупкую жизнь, которую имеет право отнять первый встречный, Джунэ испытывал необъяснимую любовь и ненависть, сожаление и жалость, образующие в целом противоречивый эмоциональный ком, прочно засевший в груди и мечтающий вырваться наружу. Словами, действиями или в образе простых крепких объятий. Он частично чувствовал боль, но не на физическом уровне, а всего лишь эмоционально, мысленно ставя себя на место Чжинхвана и пытаясь полностью его понять. - Кончай ныть, - эти слова прозвучали намного грубее, чем предполагалось. Так вышло случайно. Джунэ всё ещё мечтал наорать на временного подопечного и дать ему подзатыльник, после чего уйти навсегда и постараться не оглядываться. Однако в следующую секунду, не помня самого себя, он тонул в бездонной черноте его глаз, не смея отвести взгляд в сторону. Не произнося ни слова, Чжинхван просил Союзника не оставлять его в одиночестве, которого и без того оказалось непомерно много для одной жизни. Дрожащие пальцы слабо сжимали чёрную рубашку, норовя вот-вот её отпустить, но, в то же время, боясь это сделать. Мальчишка ждал, что Джунэ его оттолкнёт, он чувствовал негативные эмоции и желание высказать всё то нелицеприятное, что в данный момент бродит в мыслях Хранителя. Он боялся лишиться объятий, а Союзник не хотел выпускать худое, покалеченное тело из своих крепких рук. Бесновавшиеся в груди эмоции успокоились доселе незнакомым солёным привкусом, оказавшимся на губах. Неисправный фонарь, решивший показать свою работоспособность именно в этот момент, отразился желтоватым отблеском на мокрых дорожках, тянущихся вниз по щекам Чжинхвана.