Между

Электромагнитная граната вырубает всю неэкранированную электронику в радиусе действия. Процессор киборга - не исключение. Долли упала навзничь, спиной вперед, и ей показалось на миг, что она разом ослепла и оглохла. Но нет, глаза её были открыты, она продолжала и видеть, и слышать, хотя иначе, чем привыкла. Органический мозг оставался активным, и к нему поступали сигналы от рецепторов, ничем не усиленные. Но главное – даже так по-прежнему оставалась она, способная их воспринимать. Долли, как могла, сосредоточилась. За стеной раздавались голоса и сухие хлопки выстрелов. Долли раз за разом рывками пыталась подняться на ноги. Мышцы подёргивались, отзываясь не в лад, скоординировать их удалось не в полной мере. Она тяжело перекатилась на бок, подтянула ногу к груди, сумела опереться ладонью о пол. Процессор ожил, пошел на перезагрузку, однако импланты по-прежнему бездействовали. Долли продолжала попытки. Она запрокинула голову, и комната поплыла перед глазами. Крики стихали. В поле зрения вплыла чья-то рука с зажатым в ней жетоном сотрудника службы безопасности - Долли лишь прикрыла глаза, перенося вес тела на руки. Не сейчас, думала она, не сейчас. У меня ещё есть две-три секунды. Сильно тряхнуло: человек с жетоном сгрёб её за плечо, подтащил к себе, и, ухватив жесткими пальцами под нижнюю челюсть, снова поднес кусок блестящего пластика прямо к глазам. Время вышло. Изображение из глаз обрело четкость, слух стал объемным: все данные снова обрабатывались процессором, и Долли спешно обследовала помещение. Перед глазами по-прежнему поблёскивал жетон, и система с готовностью признала нового хозяина. Долли поняла, что опоздала. Ей приказали встать, и она встала, продолжая сканировать квартиру. Легкие успели трижды зачерпнуть воздуха, пахнущего жжёным пластиком и кровью, когда до неё дошло: процессоры Мартина и Трака не подавали никаких сигналов активности. Она всё равно попыталась связаться с обоими, не заботясь о том, что частота наверняка прослушивается. Из коридора доносились незнакомые голоса. Кто-то застонал. МАРТИН, ОТВЕТЬ Мартин не отвечал. Ей было приказано стоять у стены и не двигаться, но больше ничего не запретили, и она отчаянно пыталась понять, что же происходит у неё за спиной, у выбитой входной двери, откуда тянуло сквозняком. «И этот тоже готов, только упаковать». Тоже, повторила про себя Долли. Звать Мартина больше не стоило. Долли прекратила всякую активность и даже зрение расфокусировала. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Она старалась не замечать ничего, кроме собственного ровного дыхания. Вдох, выдох. Сколько таких вдохов она успеет сделать? Перед глазами замаячил ещё один жетон. Новый хозяин задал вопрос, и Долли услышала свой голос: «Нет, больше никого». У неё ещё оставалось время отдать команду, и она наконец сделала то, что должна была сделать сразу ПОЛНОЕ ФОРМАТИРОВАНИЕ После ей запретили любые операции с данными, хранящимися в цифровой памяти, и ответом было бесстрастное «приказ принят». Все, что могло хоть как-то указать на приютивших её людей, уже было безвозвратно удалено. Мартин очень дорожил своим архивом. Все сведения о прошлом Лии и Синего, огромная коллекция их снимков, включая детские, проекты Синего и трансляции некоторых боёв Лии, множество заметок и отчётов, полная летопись их с Лией контрактов, стенограммы разговоров и закладки сайтов… Подборка Долли была куда менее впечатляющей, что-то она скачала у Мартина, что-то – довольно бессистемно - собрала сама. Инструкция к флайеру, несколько рецептов, карта города, карта полуострова. Снимки людей, Мартина и Трака, снимки самой Долли, сделанные Мартином, пара разговорников, заметки за двадцать шесть месяцев – начиная с тех, что она вела ещё на Шебе, и заканчивая совсем недавними. Что-то из этого могла, наверное, сохранить её органическая память, но пока обращаться к ней не имело смысла: по любому запросу выдавался исцарапанный рыжий пластик пола у самого лица и звуки за стеной: кто-то падал и снова поднимался под плевки бластеров. Падал и снова поднимался. *** Ей сбрили все волосы на теле и на голове. На голове – чтобы крепить датчики, на теле – непонятно, зачем. Долли, по примеру Лии, носила косы на манер норных бойцов. Самой заплести такие было трудно, и Мартин каждый раз помогал ей. Косы шли плотно от лба к затылку, а концы их, девять штук, болтались вдоль шеи, почти касаясь плеч. Работа Мартина ненадолго пережила его самого. Обнажившаяся кожа головы стала непривычно чувствительной и зябкой. Её одежду зачем-то упаковали в герметичные пластиковые пакеты, снабженные чипами, и отправили куда-то на хранение. Футболка была давнишняя, она досталась Долли от Синего – тёмно-серая, с принтом в виде грибовидного облака взрыва. Свитер отдала Лия, и его рукава приходилось подворачивать. А вот мягкие коричневые штаны с карманами были куплены специально для Долли, как и обувь. Но обувь так и осталась где-то там, в разорённой квартире: Долли взяли в одних носках, и никому не пришло в голову дать ей обуться. Носки, как и нижнее бельё, тоже велели снять и упаковали отдельно. Её швы и шрамы внимательно осмотрели и задокументировали. Долли догадалась: в сервисы DEX-компани будет отправлен запрос, содержащий её серийный номер и характер повреждений, и нигде не найдётся соответствия. Её правил Макс, давно порвавший с компанией. Макс, которого Синий считал другом, а Мартин - надёжным человеком. Макс, по просьбе Синего вколовший ей анестетик перед началом операции. Макс, добывший для Мартина софт, позволивший Мартину взломать собственную систему. Эти программы она потом установила и себе, так что при задержании смогла полностью отформатировать себя, устранив все следы вмешательства и информацию о тех, кого ещё можно было спасти. Синий. Лия. Сам Макс. Они все ещё были на свободе. Ничего, кроме этого, уже не имело значения. Ей приказали отрыгнуть содержимое желудка в специальную ёмкость. Будут, подумала Долли, исследовать на наличие посторонних предметов. Прятать Долли было ничего, там были лишь остатки её последнего ужина. В отсутствие людей Мартин готовил иначе, и не раскладывал еду по тарелкам. Кастрюлю просто ставили на пол, и трое киборгов по очереди запускали туда ложки. Долли не спрашивала, почему при Лие и Синем так делать нельзя, это подразумевалось само собой. Впрочем, если бы спросила, ответом наверняка было бы ставшее привычным «так не принято». Они успели поесть, потом Долли осталась в комнате, а Мартин с Траком наводили порядок на кухне, когда начался штурм. Так что брошенная с площадки для флайера электромагнитная граната досталась Долли, а Мартин и Трак встретили тех, кто вошел через дверь. Её осматривали изнутри и снаружи, ощупывали, тестировали, подключали к каким-то устройствам, пытались скачивать то, что оставалось в цифровой памяти, и, не найдя там ничего ценного, задавали вопросы. Её система отвечала её голосом – ровным, без модуляций. Долли едва замечала и вопросы, и ответы. Обнулённая система не могла никого выдать. Память глубиной в несколько часов, стандартные блоки. Да, нет, недостаточно данных для ответа, информация отсутствует, информация отсутствует. Долли вспомнила татуировки Трака и Лии. Ей никогда не приходило в голову попросить что-то наколоть себе, и теперь она почти жалела об этом. Срезали бы здесь её татуированную кожу, или позволили сохранить рисунки до конца? Может, и оставили бы. Она отступала. Тело ощущало прикосновения, и Долли пыталась уйти из своей кожи, из своих рук, из своих глаз, которые безотказно останавливались на лице каждого, кто обращался к ней. Её губы шевелились, но она не имела отношения ни к этому голосу, ни к тому, что он произносил. Все данные её системы одновременно выводились на два экрана, и это тоже не была она. Она ещё помнила то, что могла помнить, она сохраняла в себе то, что ещё было ею – так глубоко, как могла. То, что ещё имело вес и смысл. Синий, Лия и даже Мартин, которого теперь не было нигде, кроме её ненадёжной органической памяти. Долли понимала, что Синего и Лию она тоже уже никогда не увидит, и это странным образом уравнивало живых и мёртвого. Она обнаружила, что не может ясно представить себе их лица, лишь смазанные, обобщенные образы, какие-то случайные фрагменты, и не разглядеть черт. Сейчас она, как никогда прежде, понимала Мартина и его одержимость своим архивом. Долли надеялась, что Мартин тоже успел отформатировать себя перед смертью. Сама же смерть Мартина казалась ей почти нереальной. Он был единственный в своём роде, уникальный. Не человек, но и не вполне киборг. Было непонятно, как могло получиться так, что он перестал быть. Шли часы. Долли была жива. Её несколько раз переводили из помещения в помещение, пока, наконец, не выдали ей оранжевый комбинезон, остро пахнущий дезинфекцией, и не отвели в небольшую камеру с лежаком из пористой синей резины на полу. Створки двери сомкнулись, и Долли осталась одна. Она постояла у входа. Ничего не происходило, и она опустилась на край лежака. Вдох, выдох, вдох, выдох. Похоже, с ней не закончили, и она проживёт ещё сколько-то. Долли завалилась набок, свернувшись клубком. Следующие несколько часов прошли в попытках привести в порядок то, что сохранила органика – начиная от самых первых воспоминаний. Служба на Шебе, год в бегах, и, наконец, последний невероятный год с Мартином, Траком, Лией и Синим. Воспоминания расползались, как мокрая бумага в руках. Обрывки фраз, лица, какие-то бессвязные фрагменты. Всё это вертелось и билось, стыкуясь в совсем уже фантастические комбинации, пока Долли, наконец, не провалилась в глухой сон без сновидений. *** Свет в камере не гас. Раз в двадцать четыре часа Долли кормили - уже трижды. Еды было немного, но в режиме экономии энергии киборги способны обходиться без пищи неделями, так что кормёжка могла быть знаком того, что ликвидвция откладывается. Дважды створки дверей раздвигались, и Долли получала приказ явиться. Никто не приходил за ней, никто её не конвоировал: отклониться от курса она и так не могла. Долли и не пыталась. В первый раз конечным пунктом была уже знакомая ей лаборатория, второй раз она долго шла какими-то переходами и потом поднималась на лифте, и, наконец, оказалась в просторном кабинете с большим окном и голографической картой Акса во всю стену. В кабинете было девять человек. С ней ничего не делали, люди много и возбуждённо говорили между собой, лишь иногда кивая в её сторону. Звучали названия двух криминальных группировок и террористической организации. Так Долли поняла, что важна прежде всего как вещественное доказательство и улика, а её дефект – просто обстоятельство, и не самое важное. Служба планетарной безопасности - не отделение DEX-компани, у них другие приоритеты. Открытие пробудило Долли от оцепенения. Синего и Лию ищут. Синего и Лию до сих пор не нашли. Их будут искать, считая частью чего-то большего и опасного. «Трое вооруженных киборгов», повторял сутулый человек с бледным, словно оплывшим лицом – так, будто упрекал в том, что так вышло, каждого из присутствующих. Долли могла бы возразить, что вооружен был только Мартин, что это был бластер Синего, и что Синий оставил ему оружие лишь потому, что беспокоился о них. Что, кроме Мартина, там был Трак, который едва ли понимал до конца, что происходит, и она, оказавшаяся там почти случайно: Синий с Лией даже не имели к этому никакого отношения, её нашёл Мартин, нашёл и сумел убедить их помочь ей. Вот чем были эти «трое вооруженных киборгов», и вот каков был преступный замысел этих людей. Вот что могла бы она сказать, если бы её спросили – и никто бы ей не поверил. Мысли неслись по кругу. Никакой возможности предупредить Синего и Лию. Никакой возможности бежать. Никакой возможности объяснить следствию, чем они были на самом деле. Все, что она может – постараться не выдать Синего, Лию и ещё Макса, не навести этих людей на их след. Квартира под наблюдением, Синий будет звонить Мартину – наверняка уже звонил. Кто ответил ему? Понял ли Синий, что возвращаться нельзя? Ещё оставался шанс, что Макс узнал о штурме и успел их предупредить. «Макс знает всех, и Макса все знают», говорил Синий. Макс один из лучших нелегальных «жестяшщиков», а потому имел дело с самыми разными людьми. Если так, то Синий и Лия, возможно, уже покинули планету или попытаются в самое ближайшее время. Если нет… Через три дня заканчивается Большой Турнир, на четвёртый они должны вернуться. Если через четыре дня ничего не изменится, это будет значить, что в засаду они не попали. Пока её не списывают на утилизацию, она может быть уверена, что следствие длится, что они на свободе. Женщина в штатском, с низко, почти у самых глаз, срезанной чёлкой подошла вплотную, разглядывая Долли. Долли таращилась в пустоту, ничто не выдавало в ней работы мысли. Женщина запрокинула голову, прищурилась. Долли слышала её ускоренное сердцебиение. - Но Шеба? – возмущённо начала женщина, и другая, с нашивками майора, веско перебила её: - Там мутная история, ни одного выжившего, к ним были приписаны четыре киборга, и ни одного не нашли. Не исключено, что это была спланированная акция… Заговорили разом, продолжая перебивать друг друга, голоса звучали всё громче и громче. Одутловатый снова встал, обрывая спор, прошёлся по кабинету и замер, отвернувшись к карте. «И уберите уже отсюда это пугало», - буркнул он, не оборачиваясь, и Долли приказали вернуться в камеру. Она развернулась через правое плечо и вышла. *** Ничего не происходило. Долли продолжали кормить, но уже пятые сутки подряд с ней ничего не делали. Большой Турнир закончился три дня назад. Долли ждала. Каждая секунда была секундой, в которую ничего не произошло. Значит, Синий и Лия были свободны. Значит, все больше шансов, что они сумели скрыться. Долли так напряженно проживала каждую секунду, что время для неё замедлялось, растягиваясь. Ожидание и утрата заполняли её всю, не оставляя места даже страху. Все, что она прежде считала собой, теперь состояло из прорехи там, где была её привязанность к Мартину, и желания, чтобы Лие и Синему удалось уйти. У неё не осталось ничего от прежней жизни, и знание о Синем, Лие, Траке и Мартине было тем единственным, что делало её - ею, отличной от других киборгов, от любого из восьми её клонов. Её память, её привязанность, её горе, её единственное желание – все это было в ней, а значит, она сама всё ещё существовала. Все, что случилось с Долли до того, как Мартин нашёл её, за эти дни словно бы потускнело и отступило вглубь памяти. Казалось, до того она толком и не жила, будто ей вовсе не пять лет, а всего год с небольшим. Когда Синий и Лия разрешили ей остаться, она очень быстро приняла свое новое положение, и потом уже вовсе не мыслила себя отдельно от этих четверых. Её мир сжался до пределов двух комнат, коридора и кухни, а человечество – до Лии и Синего, и этого было более, чем достаточно. Она держалась где-то на периферии жизни остальных обитателей квартиры, почти никак не проявляя себя, почти не заговаривая ни с кем, кроме Мартина. Только сейчас она начала понимать, чем на самом деле были для неё эти четверо. Понимание уже ничего не меняло. Долли больше не пыталась намеренно извлекать из памяти образы тех, кого потеряла, она просто исступлённо помнила их все время, пока бодрствовала. Когда же она засыпала, снилась чаще всего Шеба, бесконечно долгие пешие переходы, влажный лес вокруг, ни боёв, ни возвращений на базу – только сумерки леса, и жирная грязь под ногами, и кто-то идёт рядом, но лиц не разглядеть. Она просыпалась, вспоминала всё и заново погружалась в потерю и ожидание. *** Створки двери зашуршали, размыкаясь. В проёме показался человек в светлом костюме. Долли узнала его, он был в кабинете, смотрел на неё, почти не принимал участия в общем обсуждении. Человек быстро вскинул руку с жетоном на уровень лица Долли и пружинистой походкой прошёл в камеру. Статус – «хозяин». Имя, звание. Долли встала навытяжку. Система тоже помнила этот жетон и его владельца. Он был тем, кто не успел помешать Долли запустить форматирование – там, тогда, сразу после штурма. «Ну здравствуй», - насмешливо произнёс он, пряча жетон в карман пиджака.