Comprehension

Париж – это город, что славен не только своими великолепными деликатесами из самых разнообразных ингредиентов и дорогостоящей одеждой известных по всемирно брендов, а также, в большинстве своем, произведениями искусства известных и не очень художников, что, бывает, выдают себя за первых, однако не являются таковыми. Но порой встречаются и те, кто подходят к своим работам крайне скептически или вовсе впадают в пессимизм, лишившись всякой надежды на оценку их трудов, не говоря уже о том, чтобы приобрести их себе в качестве украшения интерьера за приличную сумму. Вообще же в столице Франции преобладает число художников-эмигрантов, которые вынуждены вести нелегкую борьбу за выживание и свое место под палящим солнцем страны. Особенную трудность претерпевают иностранцы Востока, не приспособленные к обитанию в зоне резкой смены климата. А если учесть, что личность, ко всему прочему, из аристократичной знати, то можно лишь покачать головой и оказать дельный совет как можно скорее вернуться в свои края. Однако Ферид Батори был сроду уперт и непреклонен к суждению о принятых им решениях, и потому старался игнорировать как рекомендации, так и знойную жару июльского месяца, что нещадно терзала его кожу, проникая сквозь её белоснежный покров и вынуждая кровь вскипать и нестись по венам с невероятной скоростью. Надеть в такую погоду следовало, по крайней мере, легкий берет для защиты от падения прямых солнечных лучей на изящные шелковые волосы, что были собраны тонкой лентой в небольшой бант и спадали на одном плече до самых бедер. Обличен мужчина был в классическую рубашку белого цвета, закатанную до локтей, жилет сиреневого оттенка из плотной ткани на пуговицах и брюки «в облипку», тогда как до самых колен доходила его эстетичная обувь с высокими берцами, а изюминку образу придавал шифоновый шарф с необычным узором в виде цветов. Одной лишь внешностью он выделялся среди заурядных творцов, что расположились каждый на отведенной себе территории и иногда бросали косые взгляды на измученного от напряжения и влажности молодого человека. Он сидел почти неподвижно, нога на ногу, и возжелал бы иметь при себе очки для защиты глаз, которые щурил при каждой встрече с небесным светилом. В несчетный раз Ичиносе Глен умудрился проспать ясным и таким благоприятным для отдыха утром. Но все мысли о дальнейшем умиротворенном сне растворились в тумане облика его начальника, Курето Хиираги, который спускал ему с рук подобные выходки сквозь хмурые брови, и, тем не менее, сегодня должна была состояться деловая конференция, где присутствие беспечного подчиненного являлось неукоснительно важным. Черт бы побрал этого Шинью, которому удалось-таки подбить мужчину на поход в ближайший кабак. А сам, как пить дать, наверняка уже сидел в зале заседания и скрывал под ладонью насмешливые ухмылки. Глен не успел даже кофе отхлебнуть - надел офисную форму и, хватая портмоне, выбежал из дома, повязав на ходу душный галстук. Ждать электрички в метро совершенно не осталось времени, и брюнет решил сократить свой путь, умчавшись по направлению к площади Монмартра. Юный художник, спустя недолгие раздумья, обреченно вздохнул и махнул рукой на потраченное впустую утро, ибо его физическое состояние не позволяло более пребывать в данной местности и требовало незамедлительного возвращения в скромную обитель Батори. Не стоила его мазня траты здоровья и пренебрежения сном, которого он лишился за последние пару дней, отчего эпизодически зевал. Но стоило лишь потянуться к одной из работ, не успев даже подняться, как мимо пронесся если не ураган, то нечто невероятно деструкционное, сметая на своем пути одну из картин, что опустилась, вернее сказать, подлетела и грохнулась на выложенный камнями тротуар с отменным шумом. Глен обернулся на звук и замер в оцепенении. «Вот только этого сейчас не хватало», - подумал он про себя, как очнулся, хватая работу с противоположной от художника стороны и аккуратно возвращая ее на место. Ферид без слов и лишних эмоций принялся осматривать ее на наличие повреждений, и, к счастью, пострадала только рама, от которой откололся один из краев, а в некоторых местах слезла золотистая краска. - Прошу прощения, - обратился к нему Ичиносе с волнением. - Я очень спешил и... Погодите, - руки потянулись к сумке на плече, из которой он вынул свой кожаный бумажник. - Я все оплачу... Сколько стоит эта рама? - Нет, что Вы, не нужно, - жестом уступал творец. - Я обзаведусь новой, она недорогая, - он протер картину от пыли и любезно улыбнулся. Но Глен не стоял на своем, ибо имел едва ли достаточно средств на проезд. Он убрал предмет обратно в сумку, когда его взгляд остановился на содержании примечательной работы. Сюрреализм - довольно специфический стиль рисования. Он отличается использованием аллюзий и парадоксальных сочетаний форм. Мужчине как-то доводилось бывать в музее с подобными творениями. На вид уж больно причудливы, но, внимательно их изучив, невольно задумываешься над смыслом картины. Так и на этой был запечатлен, казалось на первый взгляд, стеклянный шар посреди безлюдной пустоши и темноты непроглядной ночи, а внутри все основание было усыпано розами цвета сапфира. В безвыходном пространстве был заточен белый кролик, который одиноко плакал в тишине и опустил свои длинные ушки, отчего сердце у Ичиносе непроизвольно сжалось - тому свидетельствовало его неосознанное касание груди ладонью и неподдельный блеск в лиловых глазах. - Могу я узнать, - сорвался изводивший мужчину вопрос, - что послужило вдохновением для данной работы? - Ах, эта, - на лице отразилась блаженная полуулыбка, и Ферид, судя по всему, вспомнил нечто интересное. - Не так давно я видел чарующий сон и не мог не изобразить его на холсте, проведя двое суток без дрему... Он показался мне вещим, вот только знать бы, что он мог значить. Звучит заманчиво, не правда ли? - в глазах промелькнула искра, не обделенная вниманием Глена. - Действительно, очень любопытно... - легкая усмешка. - Но что более поразительно - это Ваш зримый талант к рисованию, - и мужчина нисколько не врал. Работа была поистине великолепна. Оба собеседника встретились взглядами и еще с минуты будто изучали друг друга с особой чуткостью. Казалось, их отделили от окружающего мира, и в данный момент только звук телефона Ичиносе смог вывести парней из прострации. Он вновь извинился перед художником и устремился до места работы. С того дня минула неделя. На ее протяжении художник-самоучка никак не мог избавиться от образа неизвестного ему путника, который вот так запросто, без доли лести назвал его работу порождением таланта. Даже сам Батори не мог разглядеть в своих картинах ничего примечательного или выходящего за грани искусства. Он лишь старался вложить в них всего себя, жертвуя и стирая излишки мыслей. Однако суетливый брюнет засел в них прочнее пустившего корни дерева. И тогда на ум пришла совершенно спонтанная, но очередная феноменальная идея для новой работы. Ферид хватился мольберта и установил его перед собой, закрепляя холст. Подолгу смешивая одну краску с другой, он создал необходимую палитру оттенков и, довольно кивнув, сделал первый взмах кистью...

***

Бесцеремонный ливень тарабанил по окнам, а водяная жидкость стекала по трубам и мчалась ручьем вдоль окладистых дорог пасмурного города. Где-то вдалеке раздался гром и сверкнула яркая молния, но мужчина, бежавший изо всех ног по мокрому тротуару, нисколько не страшился буйной стихии и только ускорил свой резвый шаг в сторону некогда места торговли. Он не питал совершенно никакой надежды на чудо или явление случайности, но какое-то, будь оно шестым или десятым чувством, подсказывало ему бежать именно этой дорогой. Сквозь непроглядный поток воды он пытался различить местность, крепче сжимая за пазухой обернутое в ткань полотно и придерживая черный матовый зонт - единственную защиту от разгулявшейся погоды. Он мог выбрать совершенно другой день, более подходящее время и обстановку, но нечто сподвигнуло его кинуться именно сейчас, как если бы другого шанса не существовало вовсе. Его укрытие едва не выскользнуло из рук, стоило Батори заметить сидящего у входа в ресторан искомого парня прямо на лестнице, который пустыми, словно безжизненными глазами смотрел куда-то вдаль и тянул никотин от сигареты в легкие. Его костюм был насквозь промокшим, а уложенная прическа - растрепана ливнем. Заведение, у которого находился Глен, оказалось прямо напротив того места, где он и художник встретились в тот день. Должно быть, проделка судьбы, не иначе. Ферид немного отдышался, затем набрал свежего воздуха и медленно приблизился к мужчине, встав перед ним так, что теперь Ичиносе мог видеть только серебристую и округлую пряжку его ремня. Подняв взгляд на мужчину, он выронил сигарету из рук и выпучил глаза. - Ты... То есть Вы, - поправка, - тот самый своебытный художник с площади?! - Это Вы к чему? - мужчина впал в осадок и причудливо глядел на сидящего. - К слову почему Вы здесь? Ответом стала горькая усмешка: - Последствие моего отдыха и случая с Вашей картиной... Это, кстати говоря, не она? - он указал на сверток в руках Ферида. Художник протянул перед ним свою новую работу, на которой едва успели высохнуть последние штрихи-коррективы. Сняв с нее ткань, мужчина еще несколько минут озадаченно смотрел на творение, после чего рассмеялся в голос. - Дайте-ка угадаю, - он наглядно приложил пальцы ко лбу. - Это животное - я, а огненные шипы кольца... Хм. И да, почему пантера? - на рисунке был запечатлен момент некого «представления в цирке», где черношёрстая кошка прыгала через кольцо с огненными шипами, а само зрелище наблюдали полудемоны в одинаковых масках и с коварными ухмылками на лицах. До конца свою мысль Глен не озвучил, но ясно понимал ее значение и превосходную способность творца с безумной точностью передать сущность его личности. - Видите ли, - замялся поначалу Батори, но как-то внезапно оживился, - в каждую свою картину я вкладываю частичку самого себя... Возможно, это непросто уловить с первого взгляда, но она есть, и это доказывает, что я воспринял изображение как нечто особенное и уникальное... Ах! Чуть не забыл! На днях мне привиделся еще один чудеснейший сон, который, возможно, также являлся неким пророчеством, - его голос звучал с ноткой загадки и таинства. Затем он нагнулся ближе, прямо к уху брюнета и прошептал: - А что ты думаешь об этом, Ичиносе Глен? И если бы только он ослышался, однако мужчина воспринял его слова вполне отчетливо, как обратил внимание на подпись в правом нижнем углу холста и ответил в таком же тихом шепоте, но более хриплом от действия вредной травы. - Я думаю, нам стоит продолжить разговор внутри, пока твое произведение искусства не вступило в контакт с дождем, Ферид Батори...