За гранью

Вся жизнь пошла под откос очень давно, начиная с трагичной и жестокой потери близких, заканчивая простым невезением во всём. Эта история про зеркало, портал и Даниэля была лишь временным улучшением. Я, словно смертельно больной, лишь ненадолго оттягивал себе время, чтобы мирно просуществовать ещё чуть-чуть. Это была ремиссия. А теперь наступили ухудшения. Резко. Жестоко. Невыносимо. Тот факт, что я убежал от Влада, погруженный в свои мысли, и просидел из-за этого на качелях полдня, не мог незаметно пройти и забыться. Маленькое приключение имело последствия: мой болезненный организм поддался убитому настроению и сдался, уступая место лихорадке. Я без задних ног уснул прямо в брюках, а болезнь начала брать своё — жуткий озноб неприятными волнами пробегал по всему телу. Я проснулся, сходил в туалет, поставил электрический чайник, затем вернулся в комнату, натянул самый теплый свитер и пижамные штаны, вновь рухнул в постель, кутаясь с головой в одеяло. Банально забыв о чайнике. Так прошёл вечер. И ночь. Я не вставал, даже не шевелился, словно боясь открыть одеяло и впустить отравляющий воздух. Были моменты, когда среди ночи я просыпался, но оставался лежать, лишь чуть-чуть высунув нос из-под одеяла. Просто лежал с закрытыми глазами, пока вновь не засыпал. Мыслей не было. Утром, нагло проигнорировав будильник, я продолжил пребывать в царстве Морфея. Тётя должна была вернуться лишь ближе к полудню. Как видите, в лихорадочном состоянии я находился довольно долго. Я спал и спал, вдруг просыпаясь от кошмара, в котором за мной бежал чёрный пёс с пеной у рта, после вновь засыпал, видя во снах кровожадно улыбающегося Влада, и опять просыпался. Так длилось всё утро, пока тётушка меня не разбудила: — Константин, ты что, не был в школе? Боже мой, как у тебя душно, нужно срочно проветрить комнату! Константин, — она потянула одеяло на себя, разрушая мой кокон и впуская порыв свежего воздуха, я в ответ протяжно застонал охрипшим голосом. В отличие от тёти, я считал, что в комнате невыносимый дубак. От моего хриплого голоса стало не по себе, так сильно он был не похож на человеческий. В горле будто открылись нарывы, всё драло и саднило. Видимо, внутреннее состояние полностью отразилось на моей внешности, потому что тётя, ужаснувшись, ахнула. — Костя, ты заболел? — она прикоснулась к моему лбу и тут же одернула руку. — Боже! Да у тебя температура! Мигом лечиться! И с этим восклицанием она рванула на кухню. Мне знакома эта реакция. Я был очень болезненным мальчиком, что в детстве, что сейчас, и очень часто простужался. Кажется, лишь в такие моменты в тёте просыпались нотки материнской заботы. И я радовался хотя бы этому. Действительно радовался. Пару раз, когда мне особенно хотелось почувствовать её ласку и заботу, я подумывал специально заболеть или симулировать, но совесть не позволяла так сделать. И так странно было сейчас. Я не чувствовал ничего. Абсолютно. Как в прежние времена. Тётя гремела на кухне баночками, скляночками и блистерами таблеток. А я нашёл в себе силы проползти к шкафу и переодеться в старую футболку с капитаном Америкой и домашний коричневый свитер. То, как я сперва запутался в одеяле, застряв со свешивающейся вниз с кровати головой, было бы смешно, если бы мне не было так тяжело и холодно. «Оно определенно хочет меня задушить» — подумал я, выкарабкиваясь из удушающих пут. Чуть не свалившись с кровати, путаясь в собственных ногах, я добрёл до туалета. Благо он был разделен с ванной комнатой, и у меня не было причин лишний раз подходить к зеркалу. «Костя, кого ты обманываешь? Тебе всё равно нужно зайти умыться». И это была чистейшая правда, я мог бы помыть руки на кухне, но, если бы притащил туда щетку с пастой, тётя задавила бы вопросами. Вот это нужно было мне меньше всего. Я честно старался не поднимать глаз на зеркало… первые двадцать секунд. В нём сразу же не было отражения, а это означало две вещи: Дэн скорее всего в школе, и я (как бы это не отрицал) подсознательно хотел увидеться с ним. Пустая комната, отделанная плиткой, точно такая же, как и моя. Такая же занавеска на ванной. Такие же полотенца. Такая же пена для бритья… Мой взгляд задержался на баллончике, стоящем у раковины. Точнее на стикере, прикрепленном к нему. «Оставил записку в своём мире, чтобы тётя не увидела? Умно. Другого от Дэна я и не ожидал». «Погоди, ты его нахваливаешь? Ты же, вроде, обиделся!» «Но на кого? На Дэна за то, что он променял меня на девушку? На себя за то, что веду себя, как самый главный идиот в мире?» Ответов, как всегда, не было. «А получится ли?» — я вдруг вспомнил, что в этом зеркале моя рука не проходила. «Значит не очень-то уж и хотел, Константин» — так сказал мне Дэн в первый раз, когда я остался по эту сторону завесы. Как он ещё тогда сказал? «Я просто думаю о тебе». Ну что ж, думать о Даниэле — моя повседневная деятельность на протяжении последних недель, так что вряд ли что-то пойдёт не так. Но всегда всё шло не так. Я никогда не мог пройти насквозь. Как бы ни хотел, как бы ни мусолил гладкую поверхность, это чертово зеркало никогда не пропускало меня. Лишь вчера, в школе. Но это был первый и единственный раз, и зеркало было другое. Но ведь тогда я почувствовал что-то другое. Тогда я увидел его с девушкой. Я заревновал… Нет, удивился… Нет, я понял, что могу потерять его. Я испугался. Я всегда думал, что Даниэль полюбит меня, и мы будем счастливы, но теперь я снял розовые очки и осознал, что всё не так прекрасно, как я себе навоображал. А что, если от этой записки зависят мои отношения с Дэном? А что, если в ней важное послание? — Может, он мне в любви признаётся, — вслух произнёс я и нервно хохотнул. Я закрыл глаза. Если с первого раза не получится, я забью на это, и больше не буду пытаться посмотреть на зеркало. Забыв про озноб, усталость и болезнь, я дрожал от предвкушения и страха. Лишь на секунду ощутил поверхность стекла, затем холодок и тиски, а после — свобода… Я боязливо открыл один глаз — моя кисть была по ту сторону зеркала. — Боже… Получилось! — воскликнул я, и больное горло дало о себе знать. Но мне было не до него. Я мог свободно водить рукой, даже просунуть её почти до плеча! Любое движение оставляло лёгкие разводы, словно стекло было вовсе не стеклом, а чистейшей водой. Кожу, там, где она соприкасалась со стеклом, окружал лёгкий холодок. Как небольшая анестезия. Неожиданно раздался стук в дверь. Я так и подпрыгнул на месте. Сердце бешено застучало, но руку я выдергивать не стал. — Константин, всё в порядке? Надеюсь, ты не лежишь в обмороке. — Нет, Лёля, всё хорошо, я почти закончил. — Ладно, жду тебя в комнате. С лекарствами, — многозначительно добавила она, словно я боялся лечиться. Тётя, ну мне же не пять лет. Я быстро отлепил записку от баллончика и, боясь обронить листок, аккуратно высунул руку. «Доброе утро, соня. Надеюсь всё хорошо, и ты не проспал школу. Прости, что не удалось увидеться вчера. Жду-не дождусь вечера, чтобы возместить ущерб. Твой Даниэль». Я невольно провёл рукой по надписи. От чего же так больно? Теперь моё светлое и беззаботное чувство влюбленности казалось далёким и запретным. «Он считает меня лишь другом. А в друзей влюбляться нельзя». Стало ещё тяжелее. И на душе, и физически. Быстро почистив зубы и умывшись, я покинул ванную, предварительно спрятав записку в самом надежном месте, куда тётя уж точно не полезет. Сил не было совсем, и я буквально пополз к тёплому одеялу. Моя добрая, заботливая тётушка очнулась от повседневной дремоты, обычно озаряющей её сознание, и слишком уж настойчиво стала пичкать меня микстурами, травами и прочими приторно-сладкими либо невыносимо-горькими лекарствами. — А теперь отдохни. Я позвоню в школу, чтобы тебя не теряли. — Спасибо за всё, тётя Оля. — Не за что, мой дорогой, главное выздоравливай скорее. Она тихонько вышла, осторожно прикрыв дверь. Я, переодетый в пижаму по настоянию тёти, всё же вылез из-под тёплого одеяла и натянул любимый свитер поверх ночной сорочки. И пусть будет жарко — зато мой свитер со мной. Теперь можно спокойно засыпать. «Сейчас я усну и забуду о каком-то там Владе и Даниэле. Высплюсь и встану новенький, здоровый, начну всё с начала, с чистого листа! Найду себе настоящее занятие и цель в жизни. И меня не будут отвлекать всякие прекрасные голубоглазые парни или их девушки… Та девчонка, нужно поскорее забыть её. Но она кого-то мне напоминает…» Я прокручивал в голове тот момент, когда увидел её в зеркале с Даниэлем в обнимку. В животе начал образовываться комок. Что-то неприятное было в ней, во всем образе и силуэте этой девчонки. Она напоминала мне кого-то. Черные, как смоль, волосы. Светлая кожа. Такие выразительные, тёмные глаза. По-моему, они были карие… Я распахнул глаза и невольно ахнул. — Точно! Она похожа на него! Та девушка похожа на… — я не договорил фразы. У меня не было сил разговаривать, да и произносить это вслух тоже не хотелось. «Это же Влад. То есть, его альтернативная версия. Значит всё-таки между ней и Даниэлем что-то есть? Почему же ты так решил, Константин? Потому что в этой жизни Влад пристаёт к тебе? А может быть та девушка доказательство того, что…» «СТОП! Нет, я никогда не поверю Владу, никогда не буду общаться с ним, не позволю ему больше прикасаться к себе. Ни-ког-да». «Я должен забыть всё, абсолютно всё. Не было никогда Даниэля, и параллельных миров не было, и Влада тоже нет. Я начинаю жизнь заново. Завтра, только бы наступило завтра…» Я думал об этом, повторял заветное слово «завтра», пока оно не стало бессмысленным набором букв, а я не забылся в сонном тумане. На следующий день всё повторилось, то бишь ничего нового не произошло, кроме одной вещи, которую я и так ожидал: в ванной меня ожидала новая записка от Даниэля. «Константин, ты на что-то обиделся? Я надеюсь, ничего не произошло. Я очень волнуюсь. Ответь, пожалуйста». Мне было больно читать эту заботливо-приторную записку от парня, который никогда меня не полюбит. Но я не мог её выкинуть. Глупо? Да. Безрассудно и бессмысленно? Да. Но я ничего не мог с собой поделать. У меня даже появилось тайное местечко, в котором я хранил нынешние и собирался хранить, если таковые будут, будущие записки — в старой копилке: хрюшке с косынкой в цветочек. Лучше не стало. Температура чуть спала, но я всё равно чувствовал себя огнедышащим драконом с невероятной тяжестью в груди. Тётя с утра ушла на работу, оставив на подносе все лекарства и чётко сформулированное расписание приёма пилюль и сиропов. Она до сих пор думает, что я не знаю, что именно пить от температуры. Ха, мило. Весь день я проспал, и мне снились далёкие галактики, мёртвые звёзды, кометы, чёрные дыры. Видимо, все эти прохождения через портал не прошли зря. Интересно, а что снится Даниэлю? Вечерняя записка от него гласила: «Прости, если обидел чем-то. Пожалуйста, ответь». Я спрятал записку в копилке и снова провалился в сон.

***

Даниэль был умный. Он мог спокойно схитрить. Он мог забить на школу и остаться, чтобы дождаться меня. Даниэль был умный. Поэтому, сраженный болезнью я бросил попытки встать с кровати и пролежал под одеялом два дня, поднимаясь только чтобы справить нужду. Тётя оформила больничный и не отходила от меня. Наверное, только за это я люблю её и не виню ни в чём. А всё остальное для меня словно потеряло смысл. Я спал или просто лежал, глядя в потолок. Ничего не хотелось, я вновь перестал что-либо чувствовать. Кто этот Даниэль? Кем он был для меня? Всё словно ушло, потеряло вес и значимость. Всё стало, как прежде. Кажется, будто я очнулся от глубокого сна, очень эмоционального и насыщенного, но абсолютно нереального. Вновь я остался один. На четвертый день моей болезни температура окончательно спала, и мы с тётей решили, что пора идти в школу. Выпускной класс как-никак, а я ведь даже задания не узнавал. Позднее оказалось, что лучше бы я лежал дома больной, чем пошёл в эту чертову школу. Ничто не предвещало беды. Я был опустошён до изнеможения, совершенно потухший взгляд озарял моё худое лицо мертвеца. Даже цвет свитера потускнел. И да, я надел мой любимый зелёный свитер. Свитер, что так любит Влад. Я надел его из совершенно больного любопытства! Невероятно, мне стало настолько наплевать на последствия, что я не боялся свободно разгуливать в нём в школе, и даже позволил себе пропустить бесполезный урок географии. Ох, Константин, надо было, чтобы кто-нибудь врезал тебе хорошенько в этот момент, но уже поздно. Я поднялся к малышам из начальной школы — первая смена уже ушла, а до второй оставалось два часа, поэтому если кто и был на этаже, так это редкие учителя или техничка, но мне на глаза так никто и не попался. «Может, и шестой урок тут просидеть? Домой всё равно не хочется, там слишком пусто». Я превратился в какую-то ванильную соплю. Фу таким быть, Костя. Лучше будет почитать что-нибудь. Я так и сделал. Не знаю, сколько я просидел на скамейке, поджав колени к груди, но я как раз дочитал главу, в которой так трагично погиб Джефф Спендер, как вдруг кто-то аккуратно взял книгу из моих рук. Я поднял глаза — передо мной стоял Влад. Он многозначительно поднял правую бровь и пробегал глазами по тексту. — Хм, «Марсианские хроники». Читал, но мне не понравилось, — парень захлопнул книгу и положил на мой рюкзак. Никаких тревожных звоночков от рассудка, а надо бы. Влад присел рядом и молча смотрел на меня. В его взгляде не было прежней ненависти или ярости — лишь холодное спокойствие и наглая уверенность. Я ближе подтянул колени к себе и обнял свои ноги руками. — Что тебе нужно, Влад? Глупо было спрашивать, потому что он потянулся рукой к моему затылку и приблизился, чтобы поцеловать. Я зажмурился и весь задрожал. Но поцелуя не последовало. Я медленно открыл глаза и увидел парня в том же положении, что и секунду назад. Он лихорадочно рассматривал меня, каждый миллиметр моего лица. — Ты так сильно меня боишься? Я даже хмыкнул от удивления: — Ещё бы! Кто угодно тебя бы боялся, если бы ты постоянно их избивал и не пропускал случая, чтобы унизить. — А почему не бежишь тогда? — А я смогу убежать? И в этот момент я канул в чёрную бездну безрассудства и глупости, потому что сам потянулся к губам Влада. Никогда поцелуй для меня не был таким страстным. Но эта страсть отдавала горечью и гнилью, я думал о Даниэле, о том, что бы сказал он. Я думал о том, что на месте этого подонка мог бы быть Дэнни. Мог бы быть, но сейчас передо мной был не он. Влад вовсю распустил руки, грубо хватая меня за руки, шею, нагло залезая под свитер и футболку, он кусал мочку моего уха, отчего я не мог сдерживать не совсем приличные ахи. Мне было всё равно. Мне было наплевать, что именно этот парень гнобил меня столь долгое время, что именно он столько раз оставлял на мне огромные, неделями не сходившие синяки. Мне было всё равно. Я пустился во все тяжкие. Я протестующе уперся ему в грудь руками, когда Влад медленно уложил меня на скамейку. — Стой. Ты заходишь слишком далеко. — Но, Костик, я не могу терпеть. Я так долго мечтал завладеть тобой, — парень оседлал меня. Лёгкая паника поселилась во мне. Настрой Влада был слишком серьёзен. — Мы в школе, Влад, опомнись! Он замер. Затем, недовольно рыкнув, очень медленно слез с меня. Я сел рядом с ним, поправляя жутко растрепавшиеся волосы. Мы оба тяжело дышали, и я чувствовал, как мои щеки пылают. — Почему ты так играешь со мной? — Чего? — Я столько раз видел тебя с разными девушками. Да не только я, вся школа знает, что ты бабник и избалованный нахал. Так что изменилось теперь? — в ответ Влад громогласно расхохотался. — Наверное, поэтому я и завожусь от тебя, Костя. Всегда всё говоришь прямо в лоб, без лишних приукрасов. Но сейчас я не вижу в тебе противного слабака. Вообще-то ты на самом деле бесил меня поначалу. Просто недавно я увидел, что ты не слабый, а нежный, Костик. Весь из себя тихий, спокойный, такой смазливый - ангелочек, блин. Так бы крылья тебе бы и повырывал, — Влад наклонился к моему уху и прошептал, — в порыве страсти. Я отодвинулся от него, нахмурив брови. — Костя, ну чего ты себя ведешь, как девчонка? К тебе прям подойти по-нормальному нельзя. Может, я всё осознал и исправился, не думаешь? — Я тебе не верю. — Костик, я ж твой единственный друг в школе. Да, и не надо делать такие глаза. Кто с тобой везде таскался последний год? Ну да, ну бил я тебя, зато до дома сколько раз провожал! — с Владом творилось что-то неладное, он говорил сбивчиво, противореча самому себе. Взгляд пробегался по всем предметам в коридоре, не останавливаясь ни на чём. — Ты что… прощения просишь? — осмелел я. В ответ молчание. Впервые я увидел, как этот мощный и грозный парень потупил взгляд. Я ждал. — Ну да, — промолвил он. Я нервно хохотнул. Раскрыв от удивления рот, я не мог поверить глазам и ушам. Влад — мой самый злейший враг - просит прощения! Интересно складывается история, скажу я вам. — Ты вообще понимаешь, что несешь? Неужели ты думаешь, что я прощу тебя? Неужели ты думаешь, что вообще можно простить такого, как ты? — мой холодный голос отскакивал от стен, бил острым лезвием по ушам, пугая меня самого. Влад молча сжал кулаки, он о чём-то напряженно думал. — Я в себе-то разобраться не могу, а ты просишь, чтобы я ещё тебе всё объяснил. Ну и кто здесь издевается? — Владу было очень некомфортно — его выдавало выражение лица — он не мог воспротивиться себе, унижаясь перед слабаком вроде меня. А мне становилось всё веселее. Безумная эйфория захватила меня, и я не мог остановиться, разгоняясь сильнее. Становилось всё любопытнее, до чего же доведёт этот разговор. Мне было бы наплевать, даже если бы мы сейчас ушли под ручку, как милые любовнички. Да что угодно, лишь бы не пустота внутри. — В таком случае, — на этот раз я наклонился ближе к Владу, от чего он весь напрягся. — Может быть, забудем всего на один день об этой боли, и прыгнем в пропасть вместе? Что я говорил? Неужели это мой жаркий шёпот, от которого у парня пошли мурашки по шее? Неужели это мои слова вызывали во мне бурю новых, непонятных эмоций? Я и не заметил, как мы оказались в женском туалете – он, в отличие от мужского, закрывался изнутри. Я и не заметил, как меня жёстко прижали к стене, впиваясь поцелуем. Я и не заметил, как мой свитер полетел на высокий подоконник. Я не видел ничего перед собой, только горящий взгляд Влада. Требующий. Страстный. Дикий. Я не слышал ничего, лишь металлический лязг пряжки ремня, что так нагло с меня сорвали. Лишь обжигающий, опьяняющий шёпот «расслабься, и будет не больно». А дальше ничего. Я опьянел. Я находился не здесь и не сейчас. Слёзы текли ручьем, я полностью отдался жарким губам и сильным рукам. Дальше были только царапины, поцелуи, засосы, толчки и невероятно пошлые, не сдерживаемые стоны с моей и его стороны. Я расслабился и вся боль ушла.