Рождественское чудо Альбуса Дамблдора

Шел рождественский снег. Тихий снег крупными, мягкими белыми хлопьями, похожими на распушившихся птиц, медленно опускался на Хогвартс. Снег опускался на башни, мягко укутывал каменную кладку, темную от прошедших веков, темный мох и высокие каменные зубцы, еще упрямящиеся, еще стоящие, и все же засыпающие постепенно под белоснежным одеялом, под беззвучную колыбельную снегопада. Шел рождественский снег. Такой, какому и подобало быть в эту ночь, такой, как рисуют на рождественских открытках, волшебных, мерцающих нежным серебристо-жемчужным нарисованным снегом на крышах и елях. Рождественский снег ложился на Хогвартс, на далекие крыши Хогсмита, на кроны Зачарованного леса. Где-то там, внутри, в ярко освещенном зале, должно быть, еще шел праздник… а может, уже и нет, быть может, и Хогвартс уже засыпал в предвкушеньи рождественских снов. Где-то там, внутри… здесь, на башне – внизу, под ногами, лежала долина, укутанная серебристо-жемчужным покровом, и белый снег опускался с небес, и небо стелилось невысоко, почти цепляясь за шпили, не темное и незвездное, несмотря на позднюю ночь, такое же серовато-жемчужное мягкое зимнее небо. Обрывок черного неба был здесь, на вершине башни. Человек в черной мантии, с непокрытою головой, стоял, положив руки на каменные перила. Падал рождественский снег. Медленно кружась, снег опускался на Хогвартс, на башни и на перила, на черные рукава, снег лежал на плечах одетого в черное человека и на каменных плечах серых замковых статуй, снег, опускаясь, скользил и застревал в черных прядях, ложился на руки, застывшие на промороженном камне. Белый рождественский снег… - Смотрите на небо, Северус? Не иначе, дожидаетесь Рождественского деда? Снейп обернулся: - А вы, не иначе, пришли сюда сообщить, что ожидать его следовало изнутри? - Как знать, профессор, как знать! – насколько язвительно был настроен профессор Снейп, настолько же Дамблдор – добродушно-насмешлив.– В Рождество случаются всякие чудеса. Его длинные белые волосы рассыпались по плечам, а из-под незастегнутой светлой мантии, подбитой серебристым мехом, виднелась длинная белоснежная туника, подпоясанная сверкающим кушаком. Еще вот только не хватало прямо на палочке вырастить зеленые листики остролиста. - Чудеса – это наша работа, - демонстративно хмыкнул Снейп. – Благодарю, но я все-таки подожду здесь. - Напрасно, Северус. Напрасно, - повторил Дамблдор уже с нажимом. – Между прочим, в камине горит замечательный огонь, все ученики разошлись спать, а преподаватели – разошлись праздновать дальше... Снейп продолжал стоять каменной горгульей. - …и отчего бы вам не присоединиться, пока вы тут совсем не закоченели? - Вас так заботит, как ваши преподаватели проводят свои выходные? - Меня заботит, как мои преподаватели работают. Не хотелось бы начинать семестр с того, чтобы менять расписание – потому что профессор зельеварения, видите ли, умудрился заработать бронхит. - У мадам Помфри не осталось Бодроперцового зелья? - Ну, если вы считаете, что преподавателю сильно прибавляет авторитета, что у него из ушей валит дым… Дамблдор усмехнулся и подмигнул. Снейп скривился, но промолчал. Долина серебристо-жемчужной открыткой лежала внизу. - Северус, ну право слово, неужто мобиликорпусом вас тащить? Да в такой день! Живо марш в тепло, и никаких отговорок! – Дамблдор шутливо смахнул с его плеча маленький белый сугроб. – Камин ждет и отказов не принимает! Профессор то ли пожал, то ли передернул плечами. Шея каменной горгульи в честь Рождества была повязана шерстяным красным с белым шарфиком. Если бы кое-чьего мнения спрашивали, он бы снял с Гриффиндора десять баллов. И еще столько же за шапку с помпончиком. Директор радушно распахнул дверь своего кабинета: - Ну-ка, скорее греться! Северус иронически приподнял бровь: - Мы случайно трансгрессировали в Африку? Все стены и потолок были убраны живыми растениями, и комната скорее походила на рощу. Яркие блестящие ягоды весело проглядывали в зеленой листве. Свежие твердые листья остролиста, омелы и плюща так и сверкали, словно маленькие зеркальца, развешенные на ветвях, а в камине гудело такое жаркое пламя, какого здесь не видали, похоже, со времен щедрого рыцаря Годрика. - Неплохая идея. Уизли, говорят, отлично отдохнули в Египте. Снейп пожатием плеч проинформировал, что он думает о семейке Уизли, о родине сфинксов и о директорах, которые думают, что у профессора зельеварения есть время раскатывать по отпускам. Дамблдор сокрушенно развел руками, признавая провал очередной попытки растормошить угрюмого собеседника. Северус, пройдя вглубь кабинета, без дополнительных приглашений бухнулся в кресло напротив камина, скинув черную мантию. Рыжий огонь плясал игриво и ярко, а на раскаленном железном противне уже подходили жареные каштаны, похожие на облаченные в жилеты животы веселых старых джентльменов. Что ж, хозяин хорошо постарался. Здесь имелись и запеченные яблоки, и виноград, и тонкие шотландские имбирные печенья. - Знаете что, Северус? – Дамблдор оживленно потер руки. – Раз уж нынче Рождество, не пропустить ли нам по стаканчику? И знаете, чего? – он заговорщицки подмигнул и распахнул дверцы стенного шкапчика. – Не сливочного пива и даже не медовухи. Прошу - самое настоящее старое доброе магловское бренди! Самое то от простуды. - Спасибо, что не виски… - Снейп подозрительно поднес коньячный бокал к своему крючковатому носу, принюхался, по технике безопасности, как к незнакомому зелью, снова отодвинул, прищурился, глядя на огонь сквозь желтовато-коричневую прозрачную жидкость, – старое доброе маговское виски с тонким привкусом торфа слизеринских болот, а? - Узнаю старину Слизнорта! – Дамблдор расхохотался, приподнял свой бокал, салютуя. – Вот уж только не знал, что он на своих вечеринках дозволял школьникам эдакие вот… крепости. Вы угадали, это подарок от вашего предшественника. С Рождеством! Снейп сидел, уставившись в свой бокал, с каким-то странно-напряженным выражением на лице, словно пытаясь что-то решить для себя. Буркнул нечто похожее на «с рождеством», даже не поднимая глаз и не видя, что директор уже сделал свой глоток и ожидающе смотрит на собеседника. Рыжий отсвет камина лежал на коричневых резных дубовых панелях, на зелени и серебре рождественского убранства. - Ну что же вы, Северус? У профессора Снейпа не осталось Антипохмельного зелья? – подначил директор - У меня не возникало мысли, что кто-либо из преподавательского состава способен настолько забыть себя, чтобы в этом оказалась нужда. Где-то в недрах старинного замка, должно быть, веселые люди смеялись и чокались золотыми кубками… Снейп полумашинально потянулся к карману с волшебной палочкой, но тотчас оборвал движение, резко перехватил правой рукою бокал с бренди и одним духом хватанул добрую половину. От крепкого спиртного он скривился и, кажется, едва не закашлялся, но все-таки удержался и с вызовом вскинул глаза на Дамблдора. Директор неторопливо пригубил еще бренди. - Не стали превращать в тыквенный сок? – полуспросил, полуконстатировал он без улыбки. - В холодный чай, - зато голос профессора зельеварения теперь так и истекал весельем. – Как можно, это же преступление против виноделия! Да и к чему так огорчать старину Слизнорта? А, к слову, он не написал, чем подобает закусывать сию благодать? - А как же, а как же! – Дамблдор, снова разом превратившись в рождественского деда, направил палочку в камин за праздничными вкусностями. – Чуть было не пригорели! - Уж позвольте мне, - Снейп продолжал «веселиться», – как обычно. Он наскоро пробормотал Пламезамораживающее заклинание и обеими руками достал из огня противень, на котором аппетитно потрескивали румяные каштанчики. Несколько рыжих искр брызнуло на рукав сюртука, и Снейп, поставив противень на низкий столик, прихлопнул их другою рукой. Освобожденное пламя снова радостно загудело и заплясало, яркими языками пытаясь лизнуть закопченный каминный свод. Ягодки омелы лукаво поблескивали среди зеленых листьев, точно ворованное жемчужное ожерелье. Некоторое время оба молчали, отдавая должное жареным каштанам, а следом – сладким запеченным яблокам. По всему кабинету растекся яблочный аромат, смешиваясь с запахом горящих смолистых дров. - Вижу, вы от души потрудились над украшениями, - заметил Северус. В хорошо натопленном помещении снег давно растаял, отчего его черные пряди повисли еще более неприглядными, чем обычно, сосульками, а вокруг валяющейся на полу мантии уже образовалась грязноватая лужица. – Даже снежные шары на левиозе, подумать только… а что же, развесили бы еще головы грифов. Это так празднично, не правда ли? Или вам больше нравятся волчьи? Директор, седовласый, румяный и добродушный, как Дух Рождества, взмахнул серебристыми рукавами: - Мерлиновы подтяжки! Северус! Ну право слово, не учительская, а второй курс. - Не все вырастают, - без тени иронии подтвердил Снейп. Он уже доцедил свое бренди и теперь демонстративно протянул начальнику пустой бокал. Что бы ни думал об этом директор Хогвартса, спиртного пришлось подлить. - К слову, насчет второго курса… Перебирал я тут свои воспоминания, и обнаружил кое-что, что, думаю, для вас будет небезынтересным, - Дамблдор поднялся и перенес на столик с угощением Омут Памяти, отчего-то забыв про манящие чары. – Не хотите ли? Снейп сделал еще глоток, прежде чем наклониться над чашей. Молочно-белый туман закрутился, сворачиваясь затягивающей воронкой… Массивная дверь распахнулась, как только они приблизились к ней, и их глазам предстала длинная комната с уныло голыми стенами, казавшаяся еще более унылой оттого, что в ней рядами стояли пустые, заброшенные на каникулы парты, в плохо отскобленных чернильных пятнах и подпалинах от когда-то пролившихся зелий. За одной из этих парт они увидели одинокую фигурку мальчика, читавшего книгу при скудном свете от Люмоса. Взрослый Снейп присел за парту рядом со Снейпом маленьким. Где-то за деревянной стенной панелью попискивали и возились мыши, очень шумно в тишине пустого класса перевернулась страница, голубоватый огонек беззвучно и неподвижно горел, освещая исписанный от руки пергамент – каллиграфически-четкий готический почти не выцветший от времени шрифт с ярко-красными заголовками и небрежные карандашные пометки на широких полях, определенно сделанные двумя, а то и тремя руками с перерывами в век-полтора. Где-то в недрах огромного замка глухо бухнуло – не иначе, распраздновавшийся Пивз. Темноволосый худенький мальчик перевернул страницу; зябко поежившись, снова уткнулся в книгу, что-то про себя подсчитывая на пальцах. Дверь в дальнем конце класса снова открылась, и на пороге появился седобородый человек в длинном серебристо мерцающем одеянии, в маленькой шапочке, обвитой зеленой гирляндой омелы. Мужчина молча стоял в отворенных дверях, глядя на погруженного в чтение ребенка… - Да это же Али Баба! – пробормотал профессор Снейп. - Что?.. – удивленно переспросил профессор Дамблдор, уже реальный, впрочем, не сильно отличающийся от самого себя в собственных воспоминаниях. Реальный Снейп с нескрываемым удовольствием хрустел имбирным печеньем. - Святочный Дух Прошлых Лет, - медленно проговорил он, насмешливо глядя на озадаченного Альбуса Дамблдора. – Вы показали мне давнее Рождество… и что же, теперь превратитесь в веселого великана с каштановыми кудрями и станете показывать Рождество нынешнее? - Северус?.. - Диккенс, Дамблдор, Чарльз Диккенс. Магловский писатель, - декан Слизерина скривил угол рта, выражая презрение то ли к магловости британского классика, то ли к невежеству светила британской магии. – «Рождественская песнь в прозе». Очень рекомендую. Он поводил палочкою над Омутом, не касаясь поверхности, серебристо-жемчужной ниточки не потянулось, но молочный туман снова закружился, свиваясь, сворачиваясь, твердея, превратился в гладкое молочно-белое стекло, белизна начала таясь, точно разгорающийся экран… Все стены и потолок были убраны живыми растениями, и комната скорее походила на рощу. Яркие блестящие ягоды весело проглядывали в зеленой листве. Свежие твердые листья остролиста, омелы и плюща так и сверкали, словно маленькие зеркальца, развешенные на ветвях, а в камине гудело такое жаркое пламя, какого и не снилось этой древней окаменелости, пока она находилась во владении Скруджа и Марли и одну долгую зиму за другой холодала без огня. На полу огромной грудой, напоминающей трон, были сложены жареные индейки, гуси, куры, дичь, свиные окорока, большие куски говядины, молочные поросята, гирлянды сосисок, жареные пирожки, плумпудинги, бочонки с устрицами, горячие каштаны, румяные яблоки, сочные апельсины, ароматные груши, громадные пироги с ливером и дымящиеся чаши с пуншем, душистые пары которого стлались в воздухе, словно туман. И на этом возвышении непринужденно и величаво восседал такой веселый и сияющий Великан, что сердце радовалось при одном на него взгляде. В руке у него был факел, несколько похожий по форме на рог изобилия, и он поднял его высоко над головой, чтобы хорошенько осветить Скруджа, когда тот просунул голову в дверь. - Войди! - крикнул Скруджу Призрак. - Войди, и будем знакомы, старина! - Я Дух Нынешних Святок, - процитировал Снейп, и поводил над картинкой палочкой, проматывая вперед. Было утро, рождественское утро и хороший крепкий мороз, и на улице звучала своеобразная музыка, немного резкая, но приятная, - счищали снег с тротуаров и сгребали его с крыш, к безумному восторгу мальчишек, смотревших, как, рассыпаясь мельчайшей пылью, рушатся на землю снежные лавины. - Совсем как у нас… в Годриковой Впадине… - завороженно прошептал Альбус. Северус промотал еще. Племянник Скруджа снова покатился со смеху, и так как смех его был заразителен, все, как один, последовали его примеру, хотя пухленькая сестра племянницы и старалась противостоять заразе, усиленно нюхая флакончик с ароматическим уксусом. - Я хотел только заметить, - сказал племянник Скруджа, - что его антипатия к нам и нежелание повеселиться с нами вместе лишили его возможности провести несколько часов в приятном обществе, что не причинило бы ему вреда. Это, я думаю, во всяком случае приятнее, чем сидеть наедине со своими мыслями в старой, заплесневелой конторе или в его замшелой квартире. И я намерен приглашать его к нам каждый год, хочет он того или нет, потому что мне его жаль. Он может до конца дней… Картинка резко схлопнулась – Дамблдор даже отпрянул от неожиданности. Снейп вбросил палочку в карман, точно шпагу в ножны. Черной грудой тряпья снова рухнул в кресло. Рыжий с золотом огонь все так же весело и уютно плясал в камине. Сладко пахло запеченными с сахаром и корицей зимними яблоками и чуть-чуть – уже остывшей, но даже и так аппетитной жареной индейкой, и коричневые прокаленные скорлупки от жареных каштанов рассыпались по всему столу вперемешку с виноградными семечками. - Будущие Святки смотреть не будем? - Не будем. Дамблдор согласно кивнул. И Снейпу почудилось, что как-то уж чересчур быстро. Повинуясь директорской палочке, Омут Памяти улетел на свое привычное место, обронив пару белесых клочков тумана, сэндвич с индейкой перелетел Снейпу в руку, и следом в другую – недопитый бокал. Дамблдор тоже откусил бутерброд, тоже отхлебнул бренди. Гудел в очаге ярко-рыжий огонь, по стенам – тихо жужжали серебряные приборы, и от огня по серебристым рукавам и серебряной седине пробегали чуть заметные рыжевато-красные блики. Снейп, как нахохлившийся ворон, утонул в глубоком кресле. Черная мантия валялась на полу бесформенной кучей… Где-то за стенами по-прежнему падал и падал рождественский снег, скрывая каменные зубцы, сугробами ложась на серые плечи горгулий. - А знаете что, Дамблдор… - Снейп пошевелился в своем кресле, чуть наклонился вперед, похожий то ли на большую облезлую летучую мышь, то ли на птицу. – У вас ведь кроме меня никого нет. Дамблдор дернулся, точно желая что-то возразить, но смолчал. - У вас никого нет, - жестко и грустно повторил Снейп. – Ни… - он помедлил и все-таки милосердно сказал другое, - семьи, ни друзей. Вам попросту не с кем поговорить… и не с кем выпить. Он вихрем взлетел с кресла, подхватив черную мантию. И в дверях обернулся: - Если понадобится, Антипохмельное зелье у меня есть. Утром тогда зайдете ко мне. И обернулся еще раз: - Ах да. С Рождеством! Если жизнь и рассудок дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот. Дамблдор с сомнением уставился на шмякнувшийся ему в руки сверток оберточной коричневатой бумаги, кое-как перевязанный витым зеленым шнурком. И наконец осторожно развернул упаковку. В пакете оказались носки. Пара ярко-красных толстых вязаных шерстяных носков с вышитыми гриффиндорскими львами.