Он занес топор над палачом

24 декабря новый дом Реддла и Поттера был украшен рождественскими гирляндами и венками. Нет, старший волшебник вовсе не ходил в волшебный магазин за всеми безделушками — это даже представить сложно, — он просто трансфигурировал все необходимое из подручных материалов. Поттер был благодарен, и не скрывал того. Утром в тот день Реддл был бодр, почти весел, он даже попросил Тене подать для него чего-то сладкого, однако смог съесть лишь крошечный кусочек яблочного тарта. Мальчишка сидел напротив него и удивлялся такому необычайно хорошему расположению духа. — Сегодня я иду в Министрество на Рождественский прием, — довольно поделился Реддл. — Думаю, вернусь к ночи. Радость и какое-то недовольство одновременно поселились в душе Поттера. Стоило ли говорить, что он не испытывал особого восторга, оставаясь наедине с этим волшебником, но парадоксально... накануне Рождества не хотелось оставаться совсем уж одним. Это странное противоречие заставило мальчишку нахмуриться, что Реддл принял на свой счет. — Там не будет детей, так что у меня нет причины брать тебя с собой, — мужчина хотел пожать плечами, но остановил себя. — Можешь написать кому-то из новых знакомых, чтобы навестили тебя. — Мне не нужна компания, — раздраженно отмахнулся Поттер. — Тем более кто станет накануне праздника меня развлекать? Мальчишка не стал говорить, что получил приглашения именно в этот день от Блейза и Нотта, с которыми он сам неожиданно для себя завязал довольно частую переписку. Но хотелось... чего-то другого. — Как пожелаешь, — просто ответил Реддл, раскрывая свежую газету. Положив голову на сложенные на столе руки, Поттер рассеяно наблюдал за мужчиной. Черные блестящие глаза быстро бегали на странице, читая статью, тонкие губы чуть изгибались в подобии улыбки, словно его забавляло написанное, свободная рука отстукивала неизвестный ритм. Одетый в домашнюю легкую одежду, с босыми ступнями и тонкой, почти просвечивающейся кожей — все это создавало какое-то ощущение комфорта. Раньше Поттеру казалось, что дом — это место, в которое хочется возвращаться. Оказалось, что дом — это еще и человек, который в нем находится. За прошедшие пару месяцев мальчишка почти привык к Реддлу и его странностям. Это вовсе не значило, что перед сном он перестал грезить, как растопчет его сердце каблуком. — На каком факультете вы учились? — спросил Поттер. — Слизерин, конечно. — Почему не Когтевран? В этот раз мужчина поднял взгляд. — Намерениями не вышел, — хмыкнул Реддл. — Интересно, на какой факультет я попаду? — рассеяно спросил Поттер скорее у себя, чем у волшебника напротив. Его правда волновал этот вопрос. — Я бы хотел отправить тебя в Дурмстранг, — неожиданно откровенно сказал Реддл, тут же встречая удивленный взгляд. — Их программа мне более импонирует. Но, увы, тебе следует быть в Хогвартсе. — Почему именно там? — Тебе предстоит сыграть свою роль как ученика Хогвартса. А потом, возможно, ты сможешь поехать в Дурмстранг. После ухода мужчины, Поттер еще долго сидел за столом, рассеяно разглядывая пространство перед собой. В его голове слова Реддла принимали совершенно фантастический вид и последствия. Оставалось только гадать, что он собирается заставить его сделать. Несколько часов после Гарри склонялся по дому из комнаты в комнату, не находя себе дела. Учебники сегодня вызывали отвращение, библиотека навевала скуку, на потолке не было новых трещин, зверский холод на дворе не вызывал желания туда выглядывать, крошечная ель была давно украшена. От безделья он даже написал письма с поздравлениями для Блейза, Тео и сестер Гринграсс. Попробовал написать для Драко, но в процессе так разозлился на себя за неспособность подобрать правильные слова для инфантильной, раздражающей занозы в своей жизни, что спалил все пять исписанных листов. Даром, что Малфой не давал о себе знать после их последней встречи в этом доме. Глухая злость, необъяснимая тоска и одиночество внезапно сдавили его со всех сторон. Казалось бы, после постоянных визитеров и посещений чужих поместий стоило бы просто расслабиться в одиночестве, снять с лица все маски, расшнуровать броню, защищающую сердце, и насладиться отсутствием кого-либо рядом, но отчего-то не получалось. Устав ходить из угла в угол, Поттер сел напротив камина в гостиной и уже хотел попросить Тене разжечь его, как тот сам внезапно загорелся и явил в своих недрах мужчину. Высокий, с неопрятными темными волосами, доходящими до плеч, одетый во все черное, он раздраженно отряхивался от пепла, стоя в камине за декоративной низкой решеткой. — Кто вы? — нервно спросил Поттер, тут же вскакивая на ноги. Печально было признавать, но он не имел никакой реальной защиты против взрослого мага с палочкой. Оставалось лишь уповать, что кому попало Реддл не стал бы открывать доступ в их дом. Мужчина тем временем уже ступил в гостиную и впился черными провалами глаз в мальчишку. И взгляд был тот до того пристальный и тяжелый, что мог соперничать с реддловским. — Твой отец дома? — спросил незнакомец безэмоционально. — Я требую, чтобы вы назвали себя, — решительно сказал Поттер, сжимая кулаки. — Вы не можете просто так появиться в нашем камине и о чем-то спрашивать его хозяев. На бледном, морщинистом лице посетителя появилось нечто похожее на удивление — всего на секунду. Он подошел к мальчишке почти вплотную, нависая над ним длинной тенью. Поттер лишь поджал губы, не сдвинувшись с места. — Меня зовут Северус Снейп, и я здесь, чтобы увидеться с твоим отцом. У нас был уговор. Что-то щелкнуло в голове Гарри — он уже где-то слышал это имя, что-то он уже знал об этой персоне. — Тогда вынужден вас расстроить, но в данное время моего отца здесь нет. И вы выбрали немного неудачный день для делового визита. Говоря все то, Поттер продолжал вспоминать, где бы он мог узнать это имя. Не от Реддла точно. Где же? Нежданный гость на слова мальчишки лишь презрительно хмыкнул, мол, не его ума дело размышлять об удобстве времени встреч. Не обращая более внимания на Поттера, он прошел вглубь гостиной, вынул из кармана нечто размером с коробок спичек и поставил на стол. Он на глазах стал увеличиваться, пока не превратился в массивную шкатулку с крупным замком. — Прошу передать о моем визите Мраксу, когда представится возможность, — ровно сказал Снейп, но слышалось в его интонации, взгляде, жестах что-то такое, чему Поттер пока не мог дать название. — Хорошо, — чуть более покладисто отозвался мальчишка и как-то неловко проявил вежливость: — Желаете чаю? Мужчина искоса взглянул на него, словно ему тоже стало неловко за Поттера. — Пожалуй, соглашусь. Все то время, пока Тене подавала чай и сладости, прошло в молчании. Они сидели друг напротив друга и почти откровенно изучали сидящего напротив. И то не ощущалось неловким или даже грубым — они будто разгадывали загадку, которую представлял из себя внезапный собеседник. Поттер судорожно рылся у себя в памяти, когда наконец вспомнил: фотография в альбоме его матери с подписью «Лили Эванс и Северус Снейп. Под нашим деревом». Зрачки мальчишки расширились от внезапного скачка адреналина. Что представляет из себя сидящий напротив мужчина? Представляет ли он угрозу? — Вы знаете мое имя, сэр? — как мог спокойно задал вопрос Гарри, вцепившись в лицо напротив напряженным взглядом. Снейп чуть отодвинулся от стола, оперся о спинку стула, словно ему стало физически тяжело находиться так близко к Поттеру. — Знаю, — просто признал мужчина, и у Гарри сбилось дыхание. — И я знал твою мать. Поттер отвел взгляд. Внутри назревал какой-то темный спутанный клубок из токсичных чувств и яростных желаний — какой всегда бывает после размышлений о родителях. Обычно это ничем хорошим не заканчивалось. Но молчание собеседника Снейп истолковал по-своему. — Я учился с ней в Хогвартсе, — продолжал мужчина, ошибочно принимая молчание мальчишки за интерес. — Замечательная была ведьма: сильная, добрая, прекрасная. Она была украшением школы. Гарри все еще молчал, не поднимая взгляд. Жалость кольнула внутренности Снейпа — совсем не этого он хотел для ребенка своей подруги. — Твой отец был... — мужчина запнулся, размышляя, что хотел бы услышать этот ребенок. — Он был... — Замолчите, — вдруг резко сказал Поттер, поднимая голову. Ему необходимо было это прекратить, он не мог допустить, чтобы снова началась эта унизительная истерика, как в прошлый раз от просмотра альбома и дневника его родителей. — Я не хочу ничего знать о них. Снейп был удивлен, почти шокирован. Глядя на этого отчужденного мальчишку с такими до боли знакомыми глазами, что наполнились злостью сейчас, какими-то темными, неясными стремлениями, он был почти в ужасе — как это могло быть сыном его возлюбленной и школьного соперника? Этот ребенок со взглядом раненного льва — убьет, умрет сам, но не сломается — как может быть у ребенка такой взгляд? — Я профессор зельеварения в Хогвартсе, — в конце концов сказал Снейп. Понизив голос, словно их могли услышать, добавил: — Гарри, ты можешь заручиться моей поддержкой. Какая бы ни потребовалась. Поттер ощутимо вздрогнул от звучания собственного имени — настолько давно он этого не слышал. То было почти больно. Что имел ввиду Снейп? Что он не настолько верен Реддлу, каким хотел казаться? Или что он научит его убивать предателей? Какую поддержку мужчина мог ему дать, если он ничего не знал про Гарри? Гарри Поттер — вырос вовсе не тем, что ожидали дети, слушающие сказки про победителя Воландеморта, не тем, что ожидали взрослые люди, возлагающие на ребенка тонный груз ответственности и известности. Гарри Поттер, который сидел напротив, совсем не то, что ожидал увидеть Северус Снейп — то был вовсе не невинный, слабый, забитый ребенок на попечении магглов, которого сейчас удерживали силой. Его скрытности и молчаливости стоило опасаться не меньше ярости Тома Реддла, и Снейп то ощущал неосознанно, почти инстинктивно. Здесь некого было спасать. — Вам пора идти, — свернул их короткий диалог Поттер, глядя так тяжело, что Снейп от неожиданности о привычной язвительности подзабыл. Мужчина встал из-за стола с нетронутой кружкой чая и направился к камину. Он уже взял летучий порох, когда Поттер задал неожиданный вопрос: — Вы знаете Бродягу, Лунатика и Хвоста? — Знаю. В камине вспыхнуло яркое зеленое пламя, и мужчина исчез. *** Все шло совсем неплохо. Именно так думал Том Реддл накануне Рождества. Дела с Люциусом Малфоем наконец начали давать свои плоды: у него появился собственный дом, земля и дорогие контракты. Он получил ценные контакты, вес в глазах бывших Упивающихся. Люциус оказал ему услугу, которую сложно переоценить, и Реддл этого не забудет. Вспомнился тот вечер, в поместье Малфоев. Все те внимательные взгляды, коими окидывал его высший свет магической Британии — все они когда-то были его слугами, буквально несколько месяцев назад. Но не в этой реальности. С его исчезновения прошло близко двенадцати лет, и бывшие подхалимы изменились. На руках большенства из них — Нотта, Гойла, Крэбба, Гринграсса, Паркинсона — было его клеймо, но сейчас они смотрели на него, улыбались, жали руку, и не подозревали совершенно ничего. В свое время Реддл редко посещал подобные вечера, у него не было допуска в дома аристократов в роли приглашенного. Их дома он брал на правах сильнейшего, не спрашивая дозволения, перед ним тряслись и бледнели дамы и бессильно сжимали кулаки мужчины. Он все то прекрасно видел — он тем искренне наслаждался. Их страхом, яростью, ужасом, безысходностью, паникой. Все эти лощенные дамы и мужчины, что смотрели на него в тот вечер, как на породистого жеребца, раздумывая, стоило ли в него вложиться, — все они упивались своим богатством и положением. И Реддл улыбался им — обходительно, учтиво, внимательно, но сохраняя внутреннее достоинство. Он помнил большинство присутствующих под прицелом своей палочки, однако его новая цель добиться не страха, а стать одним из них. Обрести вес в их глазах, вызвать доверие, стать лидером мнения. Том Реддл преуспел в всей миссии. Даже выходка отпрыска Флинта не смогла испортить тот вечер. «Это всего лишь дети, — говорили волшебники, пренебрежительно отмахиваясь. — Им бы только палочкой да кулаками помахать». Никто не воспринял произошедшее всерьез, кроме, пожалуй, старшего Флинта и Драко, который пострадал. Глядя, как Поттер расслабленной походкой последовал за ушедшим Малфоем, Реддл внутренне ухмылялся: все шло как нельзя лучше. Гарри Поттер изменился с момента их встречи, и то было видно невооруженным взглядом. Когда Реддл впервые встретил его, еще там, в Литтл Уингинг, мужчине подумалось, что перед ним какой-то бродяга, а не столь знаменитый Мальчик-Который-Выжил. Мужчина помнил все, о чем писали газеты в его времени, он знал, что о нем говорили, и на что был способен этот мальчишка. Он ожидал увидеть маленького Гарри Поттера, который бросится защищать своих маггловских родственников, попытается хоть как-то противостоять ему. Однако перед ним стоял перевертыш, раненое хищное существо, которое скорее отгрызет себе лапу, но не сдастся. Поттер сам сказал «Круцио» с его палочкой в руках. Реддл не представлял, что творилось в той вихрастой темной голове. Неужели он был таким же в его времени, но кто-то очень заботливый перенаправил его энергию во благо? Гарри Поттер внезапно превратился из предсказуемого подростка в темную лошадку, и это стало почти откровением. Когда Реддл принял решение забрать мальчишку, он скорее пользовался принципом «заберу себе, чтоб другим не досталось». Теперь же у него были планы на Гарри Поттера. Энергия мальчишки — темная, бездонная — крепла день ото дня, с каждой прочитанной книгой, с каждым проведенным уроком в поместье Малфоев, с каждым его вздохом. Из бездомного щенка он превращался в холенного, уравновешенного, гордого наследника, ничем не уступая тому же Драко и иже с ним. Наблюдать за этим было увлекательно, даже волнительно. Разумеется, Поттер узнал, кто убил его родителей — не мог не узнать. Он узнал об этом, чрезвычайно расстроился, попсиховал и... все. Реддл ожидал увидеть как минимум яд в своем утреннем чае. Мальчишка замкнулся в своей голове, на лице образовалась холодная корка безразличия, яркость взгляда будто померкла. Мужчина наблюдал за ним — напряженно, пытливо, изучающе. Он позволил Поттеру поверить, что обманут его словами. Реддл все еще ожидал яд, он почти с философским терпением ждал его, но того все не было. Невозможно, чтобы он признал за собой убийство четы Поттеров, а их сын даже не попытался ему навредить. Том Реддл относился с осторожностью к мальчишке и его присутствию в своей жизни. Мужчина никогда не задумывался о детях, но глядя на Поттера, его усердие, стремления, энтузиазм, таланты, успехи, эмоции, как темные тени змеями сплетаются в клубок в глубине его глаз — Реддл хотел себе такого наследника. Доверять было сложно, почти невозможно, но Реддл привязался к мальчишке. И если он все же не дождется яду в своем чае, он попытается обучить Поттера тому, что он не найдет в стенах Хогвартса. Так что дела действительно были неплохи — ему даже пришло приглашение на Рождественский прием в Министерстве. И когда он оказался там, он был почти взволнован. Люди медленно наполняли украшенную залу, их становилось все больше. Гул их голосов, цокот бокалов с шампанским и блеск нарядов на несколько часов превратились в раздражающий, но вынужденный фон. Реддл внимательно слушал речь Корнелиуса Фаджа, Министра магии, о целях, которые были достигнуты за предыдущий год, и целях на грядущий. Он сдержанно благодарил выдающихся магов, называя их поименно, благодарил каждого пришедшего за возможности провести этот вечер вместе. — Ему действительно есть за что нас благодарить, — раздался женский голос где-то справа от Реддла. Мужчина обернулся, встречая взгляд озорных карих глаз. Она добавила: — Мы не знакомы с вами, верно? Сильвия Роули, работаю в Отделе магического транспорта. Она протянула руку Реддлу для рукопожатия, и тот бережно пожал ее, вместо стандартного приветствия с дамой. — Эрнст Мракс, — представился Реддл, чуть улыбаясь. — Недавно прибыл из Германии на родину с семьей. Женщина окинула его фигуру быстрым, чисто женским взглядом и цокнула языком. — Кольца нет, очевидно, ваша семья это дети. — Весьма точно подмечено, — ухмыльнулся мужчина, и вернул любезность: — А ваш супруг, очевидно, отправился за напитками? — Скорее за очередной бутылкой бурбона в домашнем погребе, — легко отозвалась Сильвия Роули и продолжила без перехода: — Почему вы вернулись в Британию? Мне казалось, на континенте лучше... буквально все. — Дела Рода требуют вернуться к истокам. И отчего же вы считаете, что на континенте лучше? — Климат приятней, — усмехнулась Сильвия уголком рта, пожав оголенными плечами. — Люди образованней, маглорожденных и полукровок меньше в государственных структурах. Реддл внутренне подобрался, приятное предвкушение разлилось под кожей. Возможно, этот вечер станет даже идеальным — благодаря компании болтливой Сильвии Роули, чья фамилия входила в «Священные двадцать восемь». — Разве маглорожденные и полукровки как-то негативно влияют на функционирование Министерства? — Смеетесь? — почти возмущенно откликнулась женщина. — Они никогда до конца не смогут интегрироваться в наши реалии. Джош Блок до сих пор ходит и говорит: «У нас давно есть почтальоны, а вы до сих пор пользуетесь совами. У нас куча гипермаркетов с едой, а в магическом квартале только магазины со сладостями. И парковка перед входом в Министерство все время занята!» Парковка! Он работает здесь уже четыре года, а ведет себя, как распоследний маггл. Глаза Сильвии сверкали праведным гневом, она ярко жестикулировала, что чуть не облила проходящую мимо женщину. Реддл на ее тираду лишь мягко, понимающе улыбался. — И все же не стоит только по одному нерадивому сотруднику судить обо всех. — Если бы это был только единичный случай, — уже более спокойно отозвалась Сильвия, отпив из своего бокала. Она взглядом указала Реддлу на мужчину в толпе. — Видите его? Это Роберт Швец, работает в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Он каждый понедельник приносит в бумажном стакане кофе из — как оно называлось? — Старбакс и каждый раз разливает его на рабочие свитки. Девочки-секретарши тратят лишние часы работы на то, чтобы восстановить их. Вон та женщина, недалеко от него, Виктория Майер, работает в Отделе магических происшествий и катастроф, стирает магглам память. Она делает это так топорно, что после нее Пирс Макмиллан все переделывает. Не понимаю, почему ее до сих пор не уволили. Хотя нет, понимаю: руководство обвинили бы в дискриминации маглорожденных. Но почему-то никто не думает о нашей безопасности. Стефани Майлз регулярно взрывает стихийной магией фикус в своем кабинете, потому что никто не научил ее управлять своими эмоциями и магией. Когда к ней зашел посетитель без записи, ему в голову прилетело донышком кадки. Беднягу пришлось отправлять в больницу Св. Мунго. И таких неприятностей каждый день несчесть. А все из-за того, что кто-то не обладает нужными знаниями, навыками или просто слишком туп, чтобы попросить совета. И заметьте, что с волшебниками хотя бы во втором поколении никаких проблем нет. А что насчет ситуации в магических структурах Германии? Реддл не успел ответить: из-за спины Сильвии Роули вышел высокий мужчина и присоединился к их разговору. — Рад видеть тебя, Сильвия, — искренне сказал светловолосый мужчина, расцеловав чуть разрумянившуюся женщину в обе щеки. — Ты сегодня особенно хороша. Торфин решил пропустить прием? — Прозябает в поместье, распивает бурбон и радуется жизни, в отличие от нас, — легко отозвалась Сильвия старому знакомому и перевела взгляд на Реддла. — Это Коннор Селвин, работает в Отделе международного магического сотрудничества. А это мой новый знакомый, вернувшийся в родные земли Британии, Эрнст Мракс. Коннор удивился, но виду не подал, крепко пожимая руку Реддла. — Дорогая, ты так экспрессивно что-то рассказывала, что я услышал тебя из другого конца зала, — поделился Коннор, насмешливо глядя на ни чуть не смутившуюся женщину. — Думаю, Роберт и Виктория тоже слышали тебя. — Я никогда не скрывала, что думаю о них, — отмахнулась Сильвия, распивая уже который бокал шампанского. — Я ни слова лжи не сказала в их адрес. Пусть Мракс знает, кто здесь работает, и заботится о процветании нашей страны. Голос Сильвии сочился сарказмом, глаза неестественно блестели от алкоголя, но держалась она достойно. Коннор с новым интересом обернулся к Реддлу. — А чем вы занимались до возвращения? — Я работал в канцелярии Немецкого филиала Международной конфедерации магов, — легко солгал Реддл, хотя благодаря документам, что сделал Вицбрюх, у него есть документальные свидетельства, которые смогли бы подтвердить его слова. — Занимался бумагами по большей части. Это было скорее для поддержания имиджа, чем для заработка. В Германии вся аристократия занимает высшие должности — даже те, кому, по факту, следовало бы почивать на лаврах достижений своего Рода. Но маги там весьма сознательные, и не желают пускать на самотек ситуацию в своей стране. Коннор задумчиво хмыкнул на высказывание Реддла, его взгляд на миг рассеялся, словно его зацепила какая-то мысль и он принялся ее обдумывать. Сильвия же со знанием выдала: — У нас есть, чему поучиться у них. Наша аристократия предпочитает прятаться по своим поместьям и подсчитывать галлеоны, которые они зарабатывают просто на своих фамилиях. А когда вдруг припечет — заявляются в Министерство, задрав нос кверху. Стоило бы принимать участие в жизни своей страны активно, а не реагировать постфактум. — Скажите, мистер Мракс, мы могли бы встретиться после всех этих праздников и толково поговорить? — задал неожиданный вопрос Коннор Селви. — Хотел бы услышать немного больше о структуре Министерства магии Германии и вашей должности в нем. Видите ли, мне нужен помощник, и если вас не смутит столь низкая должность, я бы хотел вас видеть в ней. Разумеется, прежде чем официально предлагать подобное, мне нужно лучше узнать вас, ваш опыт работы. Даже Сильвия удивленно посмотрела на Коннора, явно не ожидая такой лояльности к почти незнакомцу. Ей чертовски понравился Реддл, его стать и легкие смоляные кудри, но насколько он хорошо умел вести дела — секрет. Последний из известных ей Мраксов сгнил в тюрьме, убив горстку магглов в деревне, а на что был способен этот таинственный, вежливый мужчина — покажет только время. И если Коннор, тонко чувствующий людей и видящий их едва не насквозь, оказал интерес и доверие этому волшебнику, это о много говорило. — Я был бы рад встретиться с вами в удобное для вас время, — сдержанно улыбнулся Реддл, внутренне ликуя. В тот вечер Том Реддл успел переговорить еще с Саймоном Эйвери, Корбаном Яксли и Горацием Слизнортом. Дела шли поистине прекрасно.